НОСТАЛЬГИЯ ПО «БУРЕ»

После шекспировской «Бури» – постановки Бориса Цейтлина, разделившей жизнь Казанского ТЮЗа на до и после, здесь никогда не оставляли попыток войти в ту же воду, то есть сочинить яркую и современную театральную историю как бы поверх классического текста. По «Буре» в ТЮЗе ностальгируют до сих пор. (Напомним, что этот спектакль ­одним из первых в стране и первым ­в Татарстане­ получил «Золотую маску».) Выражается эта ностальгия по-разному, и одним из ее проявлений можно назвать последнюю премьеру теат­ра – спектакль «Омут», где в основном заняты актеры, прошедшие через горнило цейтлинской постановки. И даже если предположить, что у режиссера Радиона Букаева не было осознанного желания снова собрать их вместе, такой актерский ансамбль сам по себе повышает градус зрительских ожиданий.

ОТЦЫ И ДЕТИ

Правда, на этот раз театр решил пойти от обратного и вместо классического текс­та обратился к пьесе совре­менного автора Ирины Васьковской, в которой без труда угадывается фабула «Грозы» Островского. Дей­ствие пьесы и спектакля разворачивается в коммунальной квартире, обитатели которой по кем-то заведенному порядку в одно и то же время по-соседски встречаются на кухне. Разобраться, кто, кому и кем приходится, несложно. Ведь своими кровными узами, равно как и именами, все «омутные» персонажи обязаны тому же А.Н.Островскому. 

В новых предлагаемых обстоятельствах вполне по-хозяйски ведет себя на коммунальной кухне и нечистая сила. За чертовщину в спектакле отвечают клубы пара, мигающая люстра и милая девушка по имени Варя (Полина Малых), не без эротического шарма порхающая между столами и буфетами. Понятно, что это младшая дочь Кабанихи, сбежавшая из дома с непутевым Ванькой Кудряшом. Но что заставило ее вернуться, обернувшись «барабашкой», так и остается загадкой. Вмес­те с этим нам настойчиво дают понять, что своенравная и непрощенная матерью Варя – это альтер эго Катерины (Дарья Бакшеева), чье триумфальное преображение в «русскую мадонну» станет главной фишкой финала спектакля. Кстати, Куд­ряш (Алексей Зильбер) тоже вернулся и пьет по-черному. Словом, как ни крути, свободолюбие, стремление к независимости никогда и никого до добра не доводило. И эта глубокая для молодежного театра мысль, заметьте, не классику в голову пришла. 

Спасибо, что хотя бы дух Кабанихи не стали вызывать. Марфа Игнатьевна (Надежда Кочнева) сурова только с виду, а никогда не улыбается, потому что следит за собой и не хочет лишних морщин. Но и в комические старухи списывать ее рановато. Марфа Игнатьевна ждет не дождется внуков и только этим по-настоящему изводит малахольного Тихона (Виталий Дмитриев) и невестку. Уважить бы пожилого человека, а не в омут бросаться!

Кстати, об омуте. Зачем далеко ходить: почти все, кто тут есть, давно обжились в этом самом омуте, и другого им не надо. Взять хотя бы Савела Прокофьевича (Михаил Меркушин). Он много и громко брюзжит (видимо, глуховат), но негласные правила соблюдает  и с нечистой силой дела не имеет, а если и пакостит, то по мелочам и старой шулерской привычке. Ближе к «отцам» по возрасту и его племянник Борис (Сергей Мосейко) – типичный лузер, «перекати-поле», может, и игрок к тому же. В русской классике бледнее персонажа трудно найти. Поэтому на нем проще всего отыграться. В Борисе-Мосейко что-то есть и от опереточного Дон Жуа­на, и от резонера Чацкого, но больше всего – от «гнилой интеллигенции», которая, как водится, вотрется в доверие, соблазнит, использует и предаст…

БОЛЬШЕ ТЕХНИКИ, ЧЕМ МИСТИКИ

Прямо скажем, пьеса «Омут» – это не Шекспир, а похожий на завхоза изобретатель-самоучка Кулигин – не волшебник Просперо из «Бури». Тем не менее в исполнении Романа Ерыгина нечто общее между ними все-таки проскакивает. Говоря высокопарно, оба пытаются вмешаться в божий промысел и подлатать человеческую природу, оба, разумеется, терпят крах и исчезают в неизвестном направлении. Но случай с Кулигиным – это скорее исключение, когда выстроенное на сцене «двоемирие» с зыбкой гранью между реальным и потусторонним выглядит мало-мальски оправданным и вызывающим щемящее чувство как от расставания с иллюзиями.

А в целом, как говорит героиня новейшей экранизации «Мастера и Маргариты», проделана большая работа. Местами это даже остроумно, как, например, попытка Катерины утопиться в стиральной машине или «вопль души» набожного, мечтающего уйти в монастырь Тихона: «Маменька, выпейте яду». Любой стендап-комик позавидует и эстрадно-цирковой эскападе Галины Юрченко в роли Феклуши, втюхивающей Марфе Игнатьевне «чудодейственную» косметику.

Может, напрасно Радион Букаев не отважился с вышеупомянутыми пятью народными артистами поставить ту же «Грозу». Не знаю, каким бы получился тот спектакль, но мистическая драма «Омут» держится исключительно на их актерском чутье и мастеровитости. Но одного этого все же маловато…

И еще пару слов о мистике. Уж больно уныло и не­изобретательно выглядит она на тюзовской сцене. Когда из буфета в очередной раз начинает выползать жиденький дымок, волей-неволей вспоминается еще один русский классик: «Серой пахнет. Это так нужно?» (А.П.Чехов «Чайка»).