Когда вникаешь в этот полубезумный бред, невольно удивляешься пределам нашего «непротивления злу». В течение нескольких лет под кровлей Восточно – педагогического института и института НОТ формировалась вреднейшая иде­ологическая дребедень и под за­манчивой маркой «нового слова» преподносилась учащейся молодежи. Возомнивший себя вторым Сокра­том обыватель проделывал всевозмож­ные эксперименты над попавшими под его влияние людьми, ломая их психику и доводя некоторых до самоубийства, — а мы — общественность наша — молча­ли. И только в конце прошлого года раз­дались голоса с требованием разоблаче­ния Сотонина.

Пусть идеи философской клиники за­тронули лишь ничтожную горсточку мо­лодежи (преимущественно из среды быв­ших людей) — все равно, мы не можем далее пассивно созерцать вылазки враж­дебной нам идеологии. Миндальничание здесь недопустимо. Сам Сотоиин уже давно бросил нам вызов, квалифицируя коммунистов, как «знахарей», и заявляя, что на сегодня пригоден только Сократ, все-же остальные учения, вся философия двадцати веков вместе с Марксом и Ле­ниным, годны лишь на то, чтобы пере­черкнуть их крест-на-крест карандашом.

ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ОТКРОВЕНИЯ ВУНДЕРКИНДА

В чем сущность сотонинских открове­ний? Они не сложны и исчерпываются немногими надерганными и соответству­ющим образом смонтированными аоло- жениями таких философов, как Сократ, Штирнер, Ницше. Монтаж получился на диво пошлым, и, может быть, эта сверх­пошлость и дала Сотонину основание провозгласить себя вундеркиндом со­ 

временной философской мысли.

«Жизнь и ничто в жизни, — читаем мы, — не стоит того, чтобы к чему-нибудь относиться слишком серьезно; это корот­кий промежуток между двумя бесконеч­ными половинами небытия стоит только того, чтобы заполнить его как можно большим количеством радостей, не гоня­ясь за невозможным, не упуская возмож­ного и не сожалея о безвозвратно упу­щенном». В общем—живи и жить давай другим! «Жизнь, — разглагольствует дальше Сотонин, — это непрерывная цепь психических зудов, цепь постоян­но сменяющихся неудовольствий и их устранений. И нет ничего более серьез­ного у философии, как содействовать в устранении неудовольствий н получении максимума радостей»…

Мир охвачен заревом революций, угне­тенное человечество вступает в послед­нюю схватку с капиталом, развертывает­ся жестокая борьба за общество, где не будет делений на классы эксплоатируе- мых и эксплоататоров, угнетения чело­века человеком, первая страна проле­тарской диктатуры уже вся в лесах со­циалистической стройки… и вдруг, отку­да-то из подворотни — обывательский лепет: «Остановитесь…. зачем все это?.. Жизнь коротка… Возьмем ее такой, как она есть… Нам все можно, все дозволе­но…» Надо-ли доказывать, что лепет этот идет с той стороны, из классово – враж­дебного нам лагеря, из болота мещанско­го индивидуализма?

«Человек ни к чему не призван, не име­ет никакой задачи, никакого предназна­чения, как не имеет их растение или животное. Вопрос состоит не в том, как добыть жизнь, а в том, как прожить ее, насладиться ею; не в том, как воплотить в себе истинное «я», а в том, как исполь­зовать, изжить себя. Ни одно дело, ни один так называемый высший интерес 

человечества, ни одно «святое» дело не стоят того, чтобы ты служил им и зани­мался бы ими ради их самих; их цен­ность заключается только в том, что они ценны для тебя, ради тебя»—-этот лейт­мотив штирнеровской философии при­водит Сотонина к практическому выво­ду, что и педагогическая работа должна строиться под углом воспитания у мо­лодежи уменья наслаждаться жизнью, уменья устранять «зуды». А так как зуды у различных людей различны, то Сото­нин рекомендует персональный подход к каждой личности: одни находят ра­дость в марксизме — пожалуйста, другие — в идеализме — тоже пусть’ себе за­бавляются; третьи — в богоискательство ударились — ничего и это — лишь бы зуд удовлетворялся, ибо «в почесывании зудящего места — высшая ценность, единственно возможное богоподобное всеблаженство» (?Г).

Всю эту пошлятину Сотонин пытается закрепить организационно, выдвигая идею философской клиники, учреждения, где под наблюдением специального вра­ча – философа производилась бы кон­сультация насчет того, какие места, ког­да и как чесать. При чем в средствах ле­чения Сотонин не думает стесняться: морфий, опий, гашиш, алкоголь — все одинаково ценно, лишь бы прекращался зуд. А для удовлетворения «полового не­довольства» указываются даже такие средства, как онанизм, случайные поло­вые связи. Есть и другие, не менее ори­гинальные, рецепты. Например, в случае ревности «благоприятные результаты может дать развитие идеи полной допу­стимости полигамии». Крайне угнетенное настроение социального происхождения можно, оказывается, устранить развити­ем идей индивидуализма… Логически до­водя этот абсурд до конца, автор фило­софской клиники в результате высказы­вает такое положение, что «скука и от­сутствие надежды улучшить свое поло­жение и достигнуть счастья — причины, достаточные для того, чтобы возбудить желание покончить жизнь»… Далее мы увидим, какое роковое последствие име­ло это открытое санкционирование само­убийства…

В «очерке криминальной психологии» Сотонип пишет, что по мере нарастания потребностей, удовлетворение их стано­вится все более и более затруднитель­ным. А отдельные потребности выраста­ют в факторы такой силы, которые по­буждают к преступлениям. Нарастание потребностей тесно связано с ростом ци­вилизации, а отсюда — зависимость ко­личества преступлений от цивилизации. Больше того — уже сейчас Сотонин счи­тает всех людей преступниками, в дока­зательство чего приводит… статистиче­скую разработку анкеты среди восьми­десяти студентов ВПИ по вопросу, что­бы они сделали с найденным на улице кошельком. Что это, шутка? Где это ви­дано, чтобы сколько * нибудь понимаю­щий в статистике человек строил ответ­ственные выводы на основании столь ма­лого количества показателей, да еще та­ких, которые в силу материальной не­обеспеченности студенчества являются ультра-суб’ективными? Требуется ли воз­ражать? Требуется ли доказывать для всех нормальных людей очевидную исти­ну, что преступление является результа­том социального неравенства, результа­том такого строения общества, когда на одном полюсе сосредоточиваются все жизненные блага, а на другом — тяже­лый труд, голод, холод и нищета, и что при коммунизме, когда будет осущест­влено марксово положение — «от каж­дого по способностям, каждому но по­требностям» — исчезнет основная побу­дительная причина к преступлению, а следовательно — и самое преступление?..

Изложенная система взглядов (если эту белиберду можно назвать системой) неизбежно приводит Сотонина к проти­вопоставлению отдельной личности об- ществу в целом: «личность, чувствуя на себе гнет социальных условий, встает все в более отрицательное отношение к об­ществу, личность и общество становят­ся врагами» в далее, о себе — «одарен­ная выше среднего личность, мыслящая не по шаблону, вырабатывает свою точ­ку зрения на права и обязанности граж­дан, обычно расходящуюся с мнением большинства и плетущегося в хвосте большинства законодательства и не имея возможности воздействовать на законо­дательство, осуществляет персонально или побуждает других осуществлять свои, непризнанные законом, права?. Ти­пичный обывательский анархизм типич­ного обывателя!

В заключение — о тоже зрения Сото­нина по вопросам культуры. Движущим фактором культуры он считает социаль­но – экономическое неравенство и хзаст- ливо собирается написать целый трактат, в защиту этого положения…

Профессор Струминский в статье, по­священной социальной сущности идей философской клиники, абсолютно верно отмечает, что мировоззрение Сотонина— пустое место, во поскольку оно нашло себе навознучо почву, постольку оно ста­ло явлением социальным — требует такой же решительной борьбы с ним, как и с прямой контрреволюцией. Ибо «такая философия — мимикрия трусливого вра­га, но мимикрия ядовитая, идеологически отравляющая тек, кто слабее»… Поэтому, еще и еще раз приходится жалеть, что с борьбой против сотонинщины мы позор­но запоздали. Жутко даже становится при мысли, что сотни студентов ВПИ, юридических курсоз и педагогического техникума обучались по «учебникам» Со­тонина, что сотни студентов, таким об­разом, направлялись в сторону от (Обще­ственности, от активного участия в со­циалистическом строительстве, что им прививалась мрачная философия «радо­сти», изолированной от общества- лично­сти. Хорошо, что здоровое начало у на­шего студенчества одержало верх и за Сотониным пошли лишь жалкие единоличники, преимущественно мистически построенные девицы из бывших. Тем не менее все это нисколько никого не оправдыва­ет.

(Окончание следует)