|
Те, кто хорошо знает Фарида Хайрулловича, его друзья, родные и близкие, соратники, люди, известные не только в Татарстане и России, но и по международной практике, высказывают в книге своё мнение о нём, как о человеке, руководителе, политике, профессионале, друге, делятся воспоминаниями о совместной работе с ним. Звучит со страниц книги и голос Фарида Мухаметшина, его комментарии к самым ярким событиям, размышления о жизни.
Презентация книги «Фарид Мухаметшин. Виражи судьбы» состоится 23 мая в Казани в Национальной библиотеке Татарстана. А мы предлагаем нашим читателям в этом номере две главы из неё: «Назад в будущее» и «Из огня да в полымя». Из них можно узнать и об очень личном, в частности, о взаимоотношениях Фарида Хайрулловича с отцом, и об идейной общественной «ломке» в начале 90х годов, о том нелёгком времени, когда республика переходила на новые политические и экономические рельсы, и о многом другом, что осталось вехами в памяти.
На днях, общаясь в Казани с журналистами на республиканском фестивале родословной «Эхо веков в истории семьи – Тарихта без эзлебез», участников которого Председатель Госсовета тепло поздравил, он подчеркнул, насколько важной считает возросшую ценность семьи, необходимость сохранять для будущих поколений память о своих предках. Журналисты воспользовались моментом и спросили Фарида Хайрулловича, а с каким настроением он встречает свой такой значимый юбилей?
– Не подчёркивайте мой возраст, – пошутил Фарид Мухаметшин и уже серьёзно добавил: – Я счастливый человек. Думаю, конечно, в какой-то форме с моими домашними, с друзьями отмечу своё 75-летие. Скажу, что есть традиции, которые заложили в нас наши родители – мои и моей супруги, с которой в добром здравии и согласии живём полвека, вырастили детей, теперь вот уже им помогаем растить внуков. Уважительное отношение к старшим, добросовестность, честность – это принципы нашей семейной жизни. Считаю, что в этом огромная заслуга моей супруги Луизы Акрамовны. Хотя она иногда и сетует: «Ты всегда на работе – даже в субботу и в воскресенье!» Я отвечаю: это судьба такая. Но где бы я ни работал, на различных должностях в Альметьевске, в Казани, мы всегда с пониманием и уважением относились друг к другу. Думаю, мы и 75-летие отметим, и дальше будем нести ответственность за детей, за внуков, чтобы будущее республики было в надёжных руках.
НАЗАД В БУДУЩЕЕ
– Приехал? А зачем ты приехал?! Собирать парторганизацию или разваливать всё по нынешней моде? Легко горсть гороха из кармана рассыпать, да только нелегко потом собрать…
В такой неожиданно жёсткой манере встретил сына Хайрулла Динкаевич Мухаметшин, уже знавший из сообщений по радио о назначении Фарида первым секретарём Альметьевского горкома.
– Папа, я работать приехал, налаживать тут дела.
Повисла напряжённая пауза.
– Что же, если согласился, работай… – уже более спокойным тоном, что-то решив для себя, произнёс ветеран. – Но только так, чтобы мне не было за тебя стыдно!
И лишь затем нарочито весело обратился к супруге, напряжённо ловившей
каждое слово, но дипломатично не вмешивавшейся в мужской разговор:
– Ну где же твой чай? Сын приехал, будем угощать!
На этом острые политические темы на время оставили в покое. Но в идейном смысле разговор, конечно, не был и не мог быть завершён. Шёл январь 1990 года. Страну лихорадило и в экономической, и в политической сферах. Фоном общественной жизни служили межнациональные конфликты и забастовки, громкие разоблачения и акции против шестой статьи Основного закона о руководящей и направляющей роли КПСС.
Статью эту отменят уже в марте, одновременно с введением поста президента СССР, но люди, вступившие в партию задолго до «брежневской» Конституции, переживали не за несколько бумажных строчек. На их глазах сверхдержава превращалась в страну без великого прошлого и светлого будущего.
Прежние достижения, от индустриализации до «эпохи развитого социализма» включительно, подвергались критике или попросту высмеивались… На фоне пустых полок перестроечных магазинов и остервенелых очередей за водкой. Вместо героев войны и труда образцом для подражания становились те, кто «умеет жить».
Идеалы, за которые Хайрулла Мухаметшин с боевыми товарищами проливали кровь на фронте, стремительно девальвировались…
Фарид Мухаметшин:
– После смерти папы, ушедшего в январе 2001-го, я храню его партбилет. Он стал коммунистом летом 1942 года, в самые тяжёлые дни войны, был парторгом роты и ни разу в жизни не скомпрометировал ни себя, ни партию. И потому, оставаясь человеком своего поколения, не мог принять политику Горбачёва и очень многое из того, что тогда говорилось и делалось…
Конечно, непростые разговоры о происходящем мы вели и раньше. Но то, насколько отцу тяжело было переживать такие неоднозначные перемены, я начал осознавать, лишь видя всё, так сказать, изнутри. В связи с последним своим альметьевским назначением.
А оно, как, впрочем, и предыдущее, было совершенно неожиданным. К тому же в семейно-бытовом и, самое главное, в моральном плане это был очень драматичный момент.
Январским вечером, за несколько дней до суровой встречи отца с сыном, Мухаметшину позвонил первый секретарь обкома Шаймиев. И настоятельно попросил одновременно с ним приехать в Альметьевск на конференцию нефтяников.
– Жалуются они, что фонды не отоварены, что не додал ты им унты и рукавицы, спецовок рабочим не хватило. Надо разобраться со всеми этими вопросами.
– Но у меня годовой отчёт! – пытался отказаться министр, (с 1989 года Фарид Мухаметшин работал министром торговли ТАССР. – Ред.)не догадываясь, что всё уже предрешено.
– За один день ничего не случится, – парировал «железный аргумент» Минтимер Шарипович. – Прошу приехать. Доложишь коротко, объяснишь людям ситуацию и сразу уедешь обратно, – сказал руководитель республики и положил трубку.
Пришлось немедленно собираться в дорогу: чтобы прибыть вовремя, в том числе и по своим министерским делам, которые, пользуясь случаем, требовалось решить на месте, выезжать надо было ночью.
Фарид Мухаметшин:
– Я приехал в Альметьевск рано утром, ещё не рассвело. В это время в УРСе «Татнефти», крупнейшем управлении рабочего снабжения, практически в целом охватывавшем торговлю юго-востока республики, началась «переоценка ценностей». В самом прямом смысле. Надо было за сутки переоценить все товары, в том числе продукты питания, и начинать работу уже по новым ценникам. Огромный труд! В шесть часов я собрал коллектив на совещание, обговорили основные вопросы. Но, как оказалось, для меня это была уже практически перевёрнутая страница биографии.
Около восьми утра Мухаметшину вновь позвонил Шаймиев и с ходу огорошил, обойдясь без предисловий:
– Фарид, бюро горкома состоялось. Галеев (на тот момент Р.Г. Галеев – первый секретарь Альметьевского ГК КПСС. – Авт.) уходит генеральным в «Татнефть», и все просят тебя вернуться в Альметьевск.
– Ну, Минтимер Шарипович, как же так?! Что же вы со мной играете, туда-сюда гоняете? Зачем тогда было министром назначать?
– Понимаю тебя, постараюсь «отбить», – слегка остудил эмоции первый секретарь обкома, завершая разговор.
…Городская партконференция проходила в ДК «Нефтьче». Пока ещё министр торговли отстранённо сидел на балконе и никак не участвовал в её работе, надеясь на чудо. До того момента, пока тайным голосованием на альтернативной основе, что тогда было ещё редкостью, не был избран первым секретарём.
Нарушать партийную дисциплину и тут не стал, отказался лишь от «программной речи». Впрочем, презентовать Мухаметшина в городе не требовалось, и отход от регламента был воспринят без возражений. Но это – лишь протокольная мелочь. Главным же было смириться с новой реальностью и найти понимание у себя дома.
Этот период своей жизни Фарид Мухаметшин до сих пор воспринимает как одно из самых серьёзных испытаний на прочность. Нет, работы в Альметьевске, зная все явные и скрытые движущие силы нефтяной столицы, он не боялся. Настоящая проблема была в другом – в изменении мировоззрения, в идейной, если угодно, ломке
Кстати, с важным и нужным для каждого человека понятием «дом» у Мухаметшиных в тот момент было непросто. С назначением главы семейства министром он вместе с сыном Дамиром переехал в столицу республики. Их временным домом стал гостиничный номер в Доме учёных на улице Профсоюзной. Здесь вечерами отец, обложившись документами,
изучал особенности советской торговли, а сын с горой учебников и конспектов штудировал предметы, которые требовалось досдать в Казанском финансово-экономическом институте после перевода из Альметьевского нефтяного.
Чуть позже к отцу с братом присоединилась и дочь Лилия, заканчивавшая школу (решено было сразу перевестись в Казань, чтобы не дёргаться перед выпускными экзаменами) и собиравшаяся поступать в медицинский. Таким образом, в родном городе оставалась «на чемоданах» лишь Луиза Акрамовна, особенно тяжело переживавшая разлуку. После работы не хотелось возвращаться домой. Редкие телефонные звонки не могли компенсировать внезапной тишины и пустоты комнат. Поддерживало лишь то, что в Казани им, наконец, выделили четырёхкомнатную квартиру на улице Вишневского. Осталось совсем немного потерпеть до «географического» воссоединения семьи.
Фарид Мухаметшин:
– Когда уезжал, став министром торговли, она очень боялась, что меня подставят, плакала – кое-как успокоил. Я ей: «Луиза, ну что я могу сделать – партбилет отбирают…» И вот вроде дела пошли нормально, квартиру в Казани за год мне определили, и мы уже думали, кого приглашать на новоселье. И вдруг такой поворот.
…Я приехал домой вечером. Смотрю, занавески сняты все. Жена уже окна помыла, вещи сложила. Ждёт.
– Ты куда собралась-то?
– Как куда, ты же сказал, что в Казань едем, дети там…
Она тогда всю ночь проплакала. А я в три утра уехал отчёт свой доделывать в Министерстве торговли и вернулся в Альметьевск первым секретарём.
Этот период своей жизни Фарид Мухаметшин до сих пор воспринимает как одно из самых серьёзных испытаний на прочность.
Нет, работы в Альметьевске, зная все явные и скрытые движущие силы нефтяной столицы, он не боялся. «Междугородные» семейно-бытовые проблемы и даже формальное понижение статуса также не были критичными. Настоящая проблема была в другом – в изменении мировоззрения, в идейной, если угодно, ломке.
Фарид Мухаметшин:
– После назначения, стараясь поменьше думать о большой политике, я с головой окунулся в городские и районные дела. Днём на заводах или у нефтяников, вечером – в колхозах. Визиты высоких гостей, делегаций из Министерства нефтяной промышленности и других союзных структур – тоже, естественно, на мне. В целом работа шла довольно успешно: очень помогал авторитет, который я к тому времени успел заработать в городе. Но всё же видно было, как меняется настроение людей, отношение ко мне как к партийному функционеру.
Я не привык к «раздвоению личности», но представьте, каково это – возглавлять коммунистов, вести дела партийной организации и в то же время понимать, что монополия КПСС на власть должна
уйти в историю. Проводить политику демократизации и гласности, как тогда говорили с высоких трибун, и в то же время использовать жёсткий порой хозяйственный диктат. Да ещё и сомневаясь при этом в легитимности своей собственной «руководящей и направляющей» роли…
Никто, наверное, тогда не предполагал, что финалом «перестройки» станет разрушение Советского Союза. Но в том, что политическая система в стране будет кардинально меняться, я тогда уже практически не сомневался.
ИЗ ОГНЯ ДА В ПОЛЫМЯ
Расстояние от Казани до Альметьевска для Фарида Мухаметшина – не просто километры. В конце советской эпохи эта дорога стала атрибутом и своего рода символом непредсказуемого пути от должности к должности. Казалось, сама Судьба, притаившаяся за крутыми поворотами, играючи выталкивала его из колеи, заставляя применять весь водительский талант, чтобы не перевернуться или, напротив, не застрять на топкой обочине.
Очередной виток трудовой биографии произошёл уже в декабре – менее чем через год с последнего назначения. И вновь всё началось с вечернего звонка Минтимера Шаймиева, теперь уже Председателя Верховного Совета Татарской ССР. Автономия провозгласила себя союзной республикой, приняв 30 августа 1990 года Декларацию о государственном суверенитете. На её фоне и разворачивались события того бурного времени.
…Поинтересовавшись хозяйственными делами в Альметьевске, о которых, в общем-то, и сам был неплохо осведомлён, Минтимер Шарипович перешёл к главному:
– Пора возвращаться в Казань. Хочу поручить тебе важный участок в Совете Министров. Нужен компетентный человек на должность заместителя премьера по промышленности, транспорту и связи. Обстановка, сам видишь, сложная, особенно на оборонных предприятиях. Подумай, кого можно будет оставить вместо тебя, и завтра к девяти подъезжай…
Неожиданный (в который уже раз!) карьерный поворот отчасти напомнил назначение в Минторг. Сходными были переживания и сомнения. Конечно, управлять городом и районом в качестве партийного руководителя в девяностом году было во всех смыслах непросто. Однако на уровне Альметьевска явный уже недостаток авторитета КПСС частично компенсировался личным авторитетом Мухаметшина. А в Казани, пусть и не на партийной должности, надо было, по сути, начинать с нуля.
Поддержка «сверху» в данном случае отнюдь не означала доверия «снизу», где выступления националистов чередовались с многотысячными митингами работников предприятий военно-промышленного комплекса. Трудовой элите страны стало вдруг нечем кормить свои семьи.
…Вновь ночные сборы, дорога, полная тяжёлых раздумий, разговор с руководством республики. Наконец, все предварительные вопросы согласованы, назавтра – официальное утверждение в должности заместителя Председателя Совмина. Надо хоть немного поспать, чтобы быть в форме. Но психологическое напряжение момента словно вырвалось каким-то мистическим образом за рамки служебной деятельности.
Сон оборвал телефонный звонок: «Папу машина сбила…»
Сестра сообщила, что вечером отец пошёл в аптеку и не вернулся. Оказалось, что в темноте на него наехал какой-то подонок, скрывшийся с места происшествия. А старик так и лежал на мёрзлой земле, пока его не нашли – к счастью, живым – и не отправили в больницу.
Первой мыслью сына было бросить всё и вернуться домой. Но сначала – позвонить главврачу. «Переломы ноги и ребра, жизни ничего не угрожает, – кратко обрисовали диагноз на том конце провода. – Пациент под постоянным наблюдением, а вот беспокоить его сейчас не нужно. Приезжайте днём».
Несколько последующих часов прошли, как в тумане. Утром Мухаметшина утвердили в новой должности на заседании Верховного Совета, и прямо оттуда он, объяснив ситуацию, срочно выехал в Альметьевск.
А ещё через день, проведав отца и передав дела, вернулся в Казань, чтобы приступить к обязанностям вице-премьера. Времени на раскачку не было.
Почему на эту должность был назначен именно Фарид Мухаметшин? Ответ следует искать в периоде, предшествовавшем назначению главой Минторга. В те годы случайно попасть в кадровый резерв на выдвижение было практически невозможно. Наверху присматривались, проверяли на прочность, прежде чем дать министерский портфель, на который было немало претендентов.
Соответствующие факторы повлияли, очевидно, и на возвращение в правительство. Но не будем заниматься измышлениями – предоставим слово Государственному Советнику Республики Татарстан.
Минтимер Шаймиев:
– Чтобы двигаться вперёд, нужна была команда. Нужны были люди, на которых можно было, как говорится, возлагать надежды и которым попросту можно было доверять. В эти сложные годы и появилась в поле зрения фигура Фарида Хайрулловича. К тому моменту он уже показал себя на разных должностях в Альметьевске, на одной из ключевых в правительстве должности министра торговли, вновь в Альметьевске, где он возглавил горком партии…
Когда его выбрали первым секретарём, я своими глазами увидел, как к нему относятся люди. Интересно было наблюдать, как он тихо и вроде бы мягко говорит и как внимательно его при этом слушают… Иногда ищешь в другом человеке качества, которых у тебя самого не хватает, и, глядя на Мухаметшина, я думал: вот как надо разговаривать с народом! К тому же ещё в бытность его председателем исполкома в Альметьевске принимались очень интересные инициативы, и этот передовой опыт рассматривался в масштабах всей страны.
Но неужели для того, чтобы в очередной раз увидеть, как Мухаметшин умеет общаться с людьми, его следовало возвращать из Казани в Альметьевск? Или вновь дело в неких аппаратных интригах, скрытых от глаз не только простого обывателя, но и целого министра?
Минтимер Шаймиев:
– Последнее его альметьевское назначение действительно вызывало двоякие чувства.
Однако в тот момент нельзя было пойти против такого демократического выбора. Мнение местной парторганизации невозможно было проигнорировать. С другой стороны, конечно, было досадно, что в тот непростой, революционный, по сути, период из обоймы выдернули надёжного, проверенного человека… Тем более что работать на фоне тогдашних митингов – не каждому под силу. В таких условиях он по моей просьбе, а может быть, и по воле Всевышнего, вернулся в Казань в качестве куратора таких важнейших отраслей, как промышленность, транспорт и связь.
…По признанию Фарида Мухаметшина, человека с техническим образованием и большим производственным опытом, новая работа была очень сложной и в той же мере – интересной. Удалось найти общий язык с директорами крупнейших заводов, создать Ассоциацию промышленных предприятий, определить концепции дальнейшего развития ряда отраслей… Однако и эта ответственная должность, как оказалось, не была «пределом мечтаний».
Фарид Мухаметшин:
– В июне 1991 года Минтимер Шарипович предложил мне баллотироваться на должность Председателя Верховного Совета. К тому времени я уже привык, как мне казалось, ничему не удивляться, но такого точно не ожидал. К тому же совершенно не был уверен в успехе. Будучи депутатом, избранным ещё от Альметьевска, я видел, какие зубры собрались в Верховном Совете того периода. И мне казалось, что выставлять мою кандидатуру на голосование было авантюрой. Кстати, первые секретари из «старой гвардии» предсказуемо проголосовали против. Для них победа столь молодого и неопытного депутата, как я, была ударом по самолюбию. Но большинство тогда, 5 июля, всё-таки поддержало инициативу Минтимера Шариповича – его дальновидности всегда можно было только завидовать.
Однако не нужно думать, что всё было предрешено и процесс двигался в нужном направлении, словно по рельсам. Риск не найти понимания, по словам самого Шаймиева, был достаточно велик.
Минтимер Шаймиев:
– В связи с тем, что была введена должность Президента Татарстана, я должен был освободить должность Председателя Верховного Совета. И тогда я предложил кандидатуру Фарида Хайрулловича, будучи уверенным в его способностях.
Шаг был смелым в том смысле, что требовалось убедить весь партактив того периода поддержать это решение, и я опасался, что авторитета для этого у нашей сравнительно молодой команды может не хватить. Тем более не все на тот момент видели в Мухаметшине талант большого политика.
А это в том новом Верховном Совете, с публичными трансляциями и жаркими дискуссиями, немыслимыми прежде, было определяющим фактором. Верховный Совет в то время был бурлящим котлом в адском пекле. Устоявшиеся федералисты и национальная интеллигенция, различные движения занимали порой абсолютно непримиримые позиции.
Природные терпение и такт, опыт альметьевской школы администрирования, порядочность, ответственность и мудрость, связанные в том числе и с тем, в какой семье он воспитывался, – всё это позволило ему разруливать самые сложные ситуации. Все наши договорённости он проводил в жизнь.
Фарид Мухаметшин:
– Шаймиев и сегодня меня спрашивает: «Ты не обижен на судьбу, на меня? Я тебя из огня да в полымя бросал, из огня да в полымя». И действительно, мои карьерные повороты, перемещения из исполнительной власти в законодательную и обратно всегда давались мне непросто. Конечно, самым серьёзным испытанием стало, наверное, моё первое назначение главой парламента. Это была переходная эпоха – в политике, в экономике, нравственных отношениях. Распалось одно государство, образовалось другое, с новой системой отношений и общественных ценностей. Период формирования современной Российской Федерации и определения в ней места и полномочий Татарстана был полон драматических моментов, которые в любой момент могли серьёзно отразиться на моей собственной жизни и судьбе моих близких…
Накал страстей в Верховном Совете того периода был колоссальным. Так что даже «рутинная» работа здесь порой казалась пыткой. Но ведь и исполнительной власти приходилось не легче. Когда в конце 1994 года Правительство «просело», меня на три года поставили Премьер-министром. И я в полной мере ощутил, что такое работа без начала и без конца, когда ты всегда и за всё несёшь ответственность…. Но так уж, видно, предписано мне свыше. А если это моя судьба – какой смысл на неё обижаться?