Неизвестные факты из жизни Габдуллы Тукая 1911–1912 годов
…И жив ли тот,
и та жива ли?
И нынче где их уголок?
Или они уже увяли,
Как сей неведомый
цветок?
Тукаевские дни, тукаевское столетие… Прекрасная традиция зародилась в новом Татарстане – собираться в день рождения великого поэта у его памятника. Там ежегодно объявляют имена лауреатов литературной премии имени Тукая, и этот день можно назвать Днем татарской литературы, Днем единения нашего народа в честь памяти нашего гения – народный праздник, иначе не скажешь!
Тукай был коммуникабельным человеком. Он часто становился центром событий общественной жизни. Он яркий представитель татарской культуры для всего мира и других тюркоязычных народов России, он олицетворял ее искания в конце XIX века – в пору расцвета татарского театра, литературы, журналистики.
Уже целое столетие историки и литературоведы процеживают его жизнь, его творчество через тончайшее сито, надеясь отыскать хотя бы одну его незнакомую строку или факт о неизвестных стародавних встречах поэта с друзьями, родственниками, коллегами, читателями. С каждым годом у тукаеведов открытий все меньше и меньше, жизнь поэта изучена если не по часам, то по дням точно.
Казалось бы, мы уже все знаем о своем гении, но случаются в жизни и чудеса. Случаются, потому что Всевышний видит, что значит Тукай для татар. Хочу поделиться с вами, дорогие читатели, своим радостным открытием. Благодаря моим публикациям, в которых упоминается мой родной Мартук, я неожиданно оказался причастным к малознакомому или неведомому многим факту из жизни незабвенного Тукая.
У меня с детства существует с Тукаем какая-то мистическая связь, наверное, оттого и пришли ко мне эти сведения. Хотя, казалось бы, где Казань, а где мой Мартук?
Я всегда считал себя оренбургским татарином. Мои родители и их предки во втором и третьем поколении – горожане. Отсюда, от родителей, начинается и моя материальная связь с поэтом. Мартук находится в 200 километрах от Оренбурга, города, где до революции преимущественно проживали мусульмане – татары, казахи, узбеки. Во время революции и Гражданской войны, особо жестоко прокатившейся по Оренбуржью и больно коснувшейся даже нашего Мартука (в поселке есть мемориалы и памятники жертвам Гражданской войны), многие татары из Оренбурга бежали от репрессий и конфискации в Казахстан и далее в Среднюю Азию. Вся история татарской миграции с XVI века свидетельствует о том, что они всегда стремились туда, где был единый по вере народ, оттого и спаслись.
В начале нового века я случайно узнал, что в Казахстане, в городе Уральске, татарский меценат Ришат Увалиевич Хайруллин выкупил бывшее здание медресе Мутыгуллы Тухватуллина, где учился в юности Тукай. Приобрел он и находившийся рядом особняк, где располагалась типография татарской газеты, с которой сотрудничал Тукай
В нашей семье из достойного упоминания имущества, которое удалось сохранить после всех экспроприаций, остался лишь большой, заводского производства сундук красного сандалового дерева, окованный медными пластинами с вкрапленными в них разноцветными камнями. Думаю, что когда-то мои предки привезли его из Персии или Аравии. Сундук закрывался на красивый медный ключ. Когда его открывали, пахло сандалом и звучала какая-то короткая восточная мелодия. Волшебный сундук! Внутри были глубокие узкие отделения, где хранились документы, какие-то украшения мамы, ордена отчима и дагерротипы наших родственников по материнской и отцовской линии, фотографии родственников и моего отчима, он тоже родом из Оренбурга. Все снимки семейные, и лишь на одном из них был изображен молодой человек с выразительными глазами и тонкими чертами лица. Много позже я узнал, что это Тукай.
В конце 80-х, когда я стал печататься в «Казан утлары», снимок Тукая я передал Равилю Файзуллину и посоветовал ему собирать ретрофотографии. Сегодня в архиве журнала собралась бесценная коллекция фотографий – история нашего народа в лицах. Я рад, что имею отношение к этому собранию.
110-летие Тукая отмечали в Москве в Доме писателей, к тому времени уже было открыто Полномочное представительство Татарстана в столице. За день до мероприятия мне позвонил первый полпред Татарстана в Москве Фарид Мубаракшевич Мухаметшин и спросил: «Как нам найти для сцены в Центральном доме литераторов хороший портрет Тукая?» Я ответил: «В Москве живут сотни татарских художников, половина из них преклонного возраста, и наверняка они чтят Тукая. Возможно, у них есть». Полпред горестно посетовал – обзвонили всех, нет ни у кого. И тогда я признался, что у меня, бесквартирного, живущего уже шесть лет в Переделкине в Доме творчества, на стене висит портрет Тукая. И я отдал его. По окончании торжеств высокие гости, прибывшие из Казани, попросили меня подарить Литературному музею Габдуллы Тукая этот портрет – я и подарил. Портрет написал Шакир Закиров.
Позже я заказал ему еще три портрета по фотографии, хранившейся в нашей семье. Эти портреты я подарил журналу «Казан утлары» и Союзу писателей Татарстана, там они находятся и сейчас.
В начале нового века я случайно узнал, что в Казахстане, в городе Уральске, татарский меценат Ришат Увалиевич Хайруллин выкупил бывшее здание медресе Мутыгуллы Тухватуллина, где учился в юности Тукай. Приобрел он и находившийся рядом особняк, где располагалась типография татарской газеты, с которой сотрудничал Тукай. Эти объекты он фактически перестроил заново. В просторных комнатах роскошного особняка с уютным внутренним двориком он создал музей Тукая и восстановил типографию. Отремонтировал Р.Хайруллин и мечеть, в которую ходил поэт.
Я, конечно, не мог пройти мимо этого события, тут же поехал в Уральск. В музее много экспонатов, которых касались руки Тукая, есть вещи и интерьеры из дома Тухватуллиных. В Уральске всегда было много образованных татар, живших в достатке, оттого быт минувшего времени воссоздан тщательно, исторически и стилистически выверен. В нем есть дух времени, чувствуется татарская жизнь, некогда проходившая в этих стенах.
Я спросил экскурсовода: много ли тукаеведов из Казани побывало в музее? Он ответил: ни одного, кроме работников казанского музея, с которым они постоянно в контакте. Я не тукаевед, но мне интересно все, что связано с нашим гением, оттого, наверное, так много сведений о нем стеклось именно ко мне.
Вот такие давние связи у меня с Тукаем.
Теперь два слова о Мартуке – оттуда дорога ведет к неизвестной странице из жизни Тукая.
В 90-х годах я печатал в «Казан утлары» повесть, где упоминался Мартук. Неожиданно я получил большое письмо от хорошо образованной 80-летней женщины из Казани. Она читала журнал и увидела там упоминание о Мартуке. Оказалось, что до войны у нас отбывал ссылку ее дед, духовное лицо, теолог, имевший опубликованные труды и некогда читавший лекции в исламских центрах Бухары и Самарканда. Как выяснилось, в молодости у них дома в Казани наш Мартук звучал как Мекка. Именно в Мартук они писали письма раз в месяц, раз в год имели право отправить посылку, раз в два года – навестить своего родственника. Жесточайшие годы!
Была еще жива моя мама, и я пытался отыскать его следы. Но, увы, время стирает следы даже таких достойных людей. Но он все же остался в памяти старшего поколения мартучан. Они слышали, что был в 30-х годах такой набожный человек в поселке, читал книги на арабском языке и жил тем, что отпевал умерших. Наверное, оттого что он у нас жил, в Мартуке всегда были грамотные муллы. Их приглашали в соседние поселки и даже в Актюбинск и Ак-Булак.
В 1913 году в возрасте 27 лет Габдулла Тукай, так и не устроив свою семейную жизнь, умирает в нищете от чахотки. А Амина после революции выходит замуж за красноармейца Багаутдинова и уезжает с ним в г. Мартук Актюбинской области Казахстана, где рожает ему двух дочерей. Сейчас в Мартуке живут её внуки, правнуки и праправнуки
Почему я о нем пишу? Потому что уж он-то точно знал женщину по имени Амина, о которой ниже пойдет речь и которая волею судьбы тоже оказалась в моем Мартуке. Два просвещенных человека из Казани не могли не встретиться в крошечном посёлке хотя бы на чьих-то похоронах.
В Интернете в соцсети у меня есть страничка, где помещен рассказ «Станция моего детства». И вдруг мне, опять же из-за упоминания о Мартуке, приходит письмо, которое, наверное, будет интересно всем татарам – оно касается личной жизни Тукая. Привожу письмо без комментариев – точнее и яснее, чем там, не скажешь. Письмо проверено-перепроверено, нашлись и фотографии людей, о ком идет речь, даже их могилы. Есть одна неверная деталь о кумысе – Тукай приезжал в Купербаш на козье молоко.
Письмо прислал Рамиль Шерланов.
«Эту удивительную историю рассказала мне моя бабушка (по маминой линии).
Случилось это приблизительно в 1912 году. Жили они тогда в деревне Купербаш Арского уезда Казанской губернии. Отец (мой прадед) был зажиточным крестьянином, мать (моя прабабушка) – домохозяйкой. Прадед был набожным, добропорядочным и образованным, строгим, но справедливым человеком. Наверное, поэтому был избран старостой деревни. У бабушки была старшая сестра, которую звали Амина. Она была очень красивой, скромной и трудолюбивой восемнадцатилетней девушкой. Амина всегда помогала маме по хозяйству.
В эту деревню часто приезжал из Казани известный татарский поэт Габдулла Тукай. У него была чахотка (туберкулёз лёгких), и последние годы жизни по рекомендации врачей он лечился кумысом в Казахстане, а затем в Татарстане. Кумыс кобылиц, которых содержал мой прадед, был самым лучшим в Казанской губернии. Амина всякий раз подавала Габдулле Тукаю чашу со свежим кумысом. Он пил кумыс, долго говорил с ней, при этом очень пристально смотрел на неё и, уходя, всегда благодарил. Поэт тогда был очень бледен и худ, но черты его лица оставались тонкими, красивыми. Он был достаточно прилично одет: на нём были тёмный сюртук, костюм с жилеткой и тюбетейка.
Поэт производил впечатление весьма аккуратного и скромного человека. Он был образован, умён, интересен. Они полюбили друг друга с первого взгляда.
Амина до конца своей жизни не забывала свою первую любовь – Габдуллу Тукая, читала и перечитывала его стихотворения и тихо плакала
Дело дошло до того, что однажды Габдулла Тукай попросил её руки у моего прадеда. Но прадед отказал ему: мол, за неустроенного человека дочь не отдаст (к сожалению, отношение к поэтам в то время было таким же, как и к артистам).
В 1913 году в возрасте 27 лет Габдулла Тукай, так и не устроив свою семейную жизнь, умирает в нищете от чахотки. А Амина после революции выходит замуж за красноармейца Багаутдинова и уезжает с ним в г. Мартук Актюбинской области Казахстана, где рожает ему двух дочерей. Сейчас в Мартуке живут её внуки, правнуки и праправнуки. Амина до конца своей жизни не забывала свою первую любовь – Габдуллу Тукая, читала и перечитывала его стихотворения и тихо плакала. Моя бабушка говорила мне, что у Габдуллы Тукая есть стихотворение (названия не помню), которое поэт посвятил Амине.
Сейчас я живу в Нукусе (Каракалпакистан – автономная республика в Узбекистане). Фамилия Амины-опай (по мужу) и её двух дочерей (Фаузия-опай, Марзия-опай) – Багаутдиновы. Остались у Амины-опай внук Марат и внучка Гулькай. Они живут в Мартуке, внук Рустам и правнуки (насколько я знаю от своей тёти) переехали на родину Амины-опай и живут в г. Арске. Фотографии Амины-опай у меня нет. Были у моей тёти (я их видел), но она их сожгла (по мусульманским традициям нельзя хранить фото (лики) умерших родственников). Спрошу у жены моего дяди, может, и сохранились у неё. У меня есть фотография моей бабушки (младшей сестрёнки Амины-опай). Но, я думаю, в Мартуке у внуков есть фотографии самой Амины-опай и её дочерей.
Я являюсь внучатым племянником Амины-опай. Кстати, муфтий Усман хазрет Исхакы – троюродный братишка моей мамы Раисы Хисматуллаевны Самигуллиной, а верховный муфтий (председатель Центрального духовного управления мусульман России) Талгат Таджуддин – её зять (женат на троюродной сестрёнке мамы). Мать Усмана-обыя (поэтесса Рашида-опай) и тёща Талгата-обыя (Салима-опай) – двоюродные сестрёнки моего дедушки Хисматуллы Самигуллина. Их, сирот, воспитал старший брат моего деда – мулла Захри-обый Самигуллин.
Сведения из метрики моей бабушки Хабибуллиной Гильминисы: девичья фамилия Амины-опай – Хабибуллина (по-моему, после замужества она взяла фамилию своего мужа – Багаутдинова). Её отца (моего прадеда) звали Давлетшин Хабибулла, её мать (мою прабабушку) – Галиуллина Махубзямал. После Октябрьской революции прадед был раскулачен, в 1918 году красноармейцы хотели его расстрелять (у них был мандат на его расстрел), вывели его в лес, зачитали приговор и уже хотели привести его в исполнение, но крестьяне деревни Купербаш встали рядом с ним: мол, убейте и нас, коль убиваете нашего кормильца. Прадеда не расстреляли. Забрали всё и оставили его многодетную семью (у него было 10 детей) голодать».
Рауль МИР-ХАЙДАРОВ
Перепечатка этого текста полностью или части его возможна только с письменного разрешения автора.
Авторские права защищены законом, со всеми вытекающими последствиями
Продолжение следует
