В тюремной больнице действует только кодекс Гиппократ

Мрачный коридор перегораживает металлическая решетка. Словно ты не в больнице, а… в тюрьме. Собственно, так оно и есть. Единственная в республике лечебница закрытого типа расположена на территории казанской исправительной колонии, именуемой в народе «двойкой».  В палатах режимного медицинского учреждения побывал корреспондент «РТ».

Чтобы оказаться по другую сторону «колючки», нужно пройти через КПП. Неволю от свободы отделяют  три железные двери с автоматическими замками. Миновав три шлюза-отсека, попадаешь в холл. Из него выходишь уже на охраняемую территорию, в больничный двор. Старинное кирпичное здание передо мной – это и есть учреждение здравоохранения, в котором лечат заключенных.

УДО как стимул для санитара

– Здесь  все как в обычной больнице, – рассказывает заместитель начальника колонии по лечебной части  Марина Подольская. – Есть терапевтическое, хирургическое, инфекционное, туберкулезное, психиатрическое отделения, стоматологический кабинет, лаборатории. Оказываем плановую  и экстренную медицинскую помощь заключенным. В прошлом году, например,  через стационар прошли около двух тысяч человек.

Мы направляемся к одной из пристроек, откуда доносится  запах еды. Столовая? Марина Подольская поясняет:

– Готовят здесь сами заключенные. Стирают белье, прибираются в палатах тоже они. В штате больницы числится только медицинский персонал.

Заключенным попасть на работу  в больницу непросто. Примерное поведение – обязательное условие. Еще тюремное начальство смотрит, за что осужденный получил срок. Варить кашу для больных, даже мыть полы матерому рецидивисту, естественно, не доверят. У тех, кого определяют в помощники к медикам, есть шанс освободиться досрочно, разумеется, при условии хорошей работы. Вот и осужденный Рамиль Хасанов признается: возможность скостить срок – для него главный стимул.

Осторожность – часть работы

За закрытой дверью – психиатрическое  отделение. Можно войти? Больничное начальство не возражает. Но при условии, если не буду общаться с пациентами. Мол, их поведение  непредсказуемо. Заглядываю в одну палату сквозь зарешеченное окно: из полумрака на меня смотрят чьи-то колючие недобрые глаза. Невольно делаю шаг назад. Хотя для меня, как и для персонала, опасности, конечно, никакой. На окнах палат, вернее камер, крепкие решетки. Железные двери, замки.

В следующей палате заключенный читает книгу. Увидев меня, он поднимается с кровати и подходит к решетчатому отверстию.

– Как дела? – все-таки начинаю разговор.

– Нормально.

– Как здесь лечат?

– Нормально.

Вот и поговорили.

Есть в больнице и аптека. Она спрятана за дверью с маленьким глазком. Заведующая аптекой Наталья Астафьева работает здесь меньше года.

– Не страшно?

– Нет, когда устраивалась, были какие-то опасения, но они потом рассеялись. Больные всегда приходят в сопровождении конвоиров. А осторожность – это часть моей работы.

Отмыли, вылечили, отправили за решетку

Больничная лаборатория. Судя по обилию химической посуды, аппаратов для проведения анализов, она оснащена всем необходимым. Начальник лаборатории Людмила Лапина  тут уже четверть века. Коллектив в больнице, утверждает, на зависть любому учреждению здравоохранения. Это  в тюрьме-то, которая  – всегда сгусток отрицательной энергии?

С другой стороны, сложности объединяют. А их здесь – выше крыши. Чуть ли не каждый пациент с целым букетом болячек. Контингент, прямо скажем, специфический: многие впервые проходят обследование, только оказавшись в местах лишения свободы. Бывает,  осужденные, попав в больницу, сразу получают первичную группу инвалидности.

Недавно сюда привезли Матвея – бомжа с теплотрассы. Грязного и вшивого, с чесоткой. У него гнили пальцы ног. Такие пациенты здесь не редкость. Нередки и пациенты с последствиями тяжелого алкогольного психоза. Есть наркоманы, испытывающие ломку. Лечат всех.

Кстати, когда попадаешь в кабинет функциональной диагностики, забываешь, что находишься в тюремной больнице: вполне приличное оборудование. Только слишком тесно.

Диагноз: гвозди в желудке

А каково это – лечить тех, кто украл, убил, изнасиловал? Начальник медицинского отдела УФСИН России по РТ Махмут Хурматуллин категоричен:

– Мы давали клятву Гиппократа и обязаны сделать все, чтобы, отбыв наказание, человек вышел на свободу здоровым, смог трудоустроиться, наладить свою жизнь. Когда поступает пациент, врач никогда не спрашивает, какая у него статья, чтобы ничто не мешало его лечить.

Кстати, по мнению врачей,  пациенты-заключенные отличаются тем, что у них очень велика тяга к жизни. Один больной, например, был в коме почти месяц, но все-таки выкарабкался и полностью восстановился, рассказывает Марина Подольская.  Впрочем, есть и категория пациентов, которые сознательно вредят своему здоровью.

Осужденного за кражу 25-летнего Дмитрия Мажарова привезли сюда из Ульяновска с язвой желудка. Там его не лечили  – нет условий.

– Уже месяц здесь. Иду на поправку, – говорит Дмитрий. 

Он пока не знает, что после выписки на него подадут в суд. В больнице сразу поняли: причина Диминых мучений – гвозди, которые он сам же и проглотил… Теперь его живот рассекает огромный шрам. Через суд заключенного хотят заставить оплатить расходы на лечение.

– Но предъявляемые пациентам суммы выплачиваются редко, после освобождения они обычно нигде не работают, – признается начальник хирургического отделения Ирина Бондарева. Не случайно российский Минюст давно настаивает на том, чтобы ввели уголовную ответственность за членовредительство.

Вредят себе зэки часто в знак протеста против чего-либо. В этом они напоминают детей. Только те швыряют игрушки и бьют кулачками по ковру, а эти разбирают металлическую сетку кровати и глотают детали. Но через восемь лет здесь должна появиться новая больница, и фокус с деталями  не пройдет – старые панцирные кровати заменят современными.

Гуманизм тюремной реформы

Проведение затратного строительства запланировано в рамках начавшейся  реформы всей уголовно-исполнительной системы страны. Цель – гуманизация условий содержания. Новая больница для татарстанских заключенных будет полностью соответствовать и новым требованиям, которые теперь предъявляются к подобным учреждениям. Она будет больше, в ней появятся отделения реабилитации и лечебной физкультуры, более современное  оборудование. 

Грядут и организационные перемены. Врачи больницы станут подчиняться не начальнику колонии, а руководителю региональной медико-санитарной части, которая будет подотчетна медицинскому управлению в Москве. Оно будет контролировать лечебный процесс, заниматься подбором кадров, самостоятельно решать финансовые вопросы.

В общем, медицина для заключенных станет автономной. Доктора перестанут ходить на построения и непрофильные совещания. Они будут только лечить. А узкоспециализированную медицинскую помощь заключенным станут оказывать врачи Минздравсоцразвития. Получается, лиц, содержащихся под стражей, будут обслуживать примерно так же, как обычных граждан.