Каких только музеев у нас нет! Музей хлеба или мышей в одноименном городке Тверской области – Мышкино. Деда Мороза и сыров, первобытных самолетов и орудий пыток Средневековья. Музей чертей или водки. Теперь вот сыр-бор разгорелся из-за музея Бабы Яги. Церковь возражает. Нельзя, говорит, всякую чертовщину разводить. Ну а что делать в какой-нибудь Ивантеевке, в богом забытой Тмутаракани или Хабибуловке, если райцентр хронически прозябает, ничем не примечателен, шансов выбраться из нищеты никаких? Вот ушлые главы администраций и иже с ними и изощряются, стараются придумать какой-нибудь экзотический музей нечисти, организовать фестиваль лаптей, дабы привлечь внимание к забытой всеми провинции. Смех смехом, а, глядишь, возрождение Жуковок, Сидоровок и с какой-нибудь неординарной идеи и начнется?
***
Так во всем мире. На виду, как положено, столица – бурлящий плавильный котел, живущий торопливой жизнью, жадный до развлечений и новых впечатлений, не очень чувствительный к моральным запретам и всякого рода ограничениям. За ней, пытаясь тягаться с первопрестольной, тянутся честолюбивые города номер два, три и так далее. В своем желании переплюнуть главного соперника они готовы на все и вся, как, например, Сан-Паулу в Бразилии, который превратился в крупный мегаполис мира с населением в семь Татарстанов. Провинция же в быстро меняющемся мире в какой-то мере пребывает в неизменности. Правда, это можно назвать и оплотом консервативности, реакционной Вандеей, все зависит от того, как к этому относиться и каким аршином мерить.
Неоспорима одна особенность, действующая во всех странах и во все времена: провинция была и остается главным поставщиком выдающихся поэтов, писателей, композиторов, художников, артистов, крупных политиков, военных и администраторов. Первопрестольные, конечно же, вобрали в себя огромные богатства культуры. Но как бы подкован и эрудирован ни был выкормыш города, он лишен самого важного первоисточника в своем становлении и развитии – Природы. Первым естественным учителем провинциала являются природа, простой уклад жизни, связанный с землей, и отношения, лишенные многих недостатков города. Деревенская неотесанность – не самый большой недостаток, он быстро выветривается и поддается культурному лоску. Провинциальная основательность, трудолюбие деревенского жителя, жизненная цепкость и стойкость, твердые моральные устои всегда выгодно выделяют его из ряда других.
***
Минувшее лето оказалось пятнадцатым в моем безотпускном времяпрепровождении в городе – чумном, душном и нервном. Следовательно, не надо быть семи пядей во лбу, чтобы угадать мою неизбывную мечту: убежать бы к едрене фене навсегда в деревню, в глушь, подальше от города. Купить там деревянный дом и жить простой жизнью крестьянина, наплевав на все городские прелести.
…И я поехал в деревню!
В нижней ее части уютно раскинулось небольшое, я бы сказал, домашнее озерцо, по-крытое зеленой ряской, в окружении высоких и стройных красавиц елей и пихт. И прямо на берегу этой картинной красоты располагался только что отстроенный, с иголочки, дом матери приятеля.
Не знаю, хорошее или плохое это качество, но у меня есть привычка быстренько примерять-сватать себя к понравившемуся месту, краю, земле: “Согласился бы я тут жить?” “Среди такой умиротворяющей природы жить не просто в радость, а каждодневное и сплошное счастье”, – размышлял я про себя, направляясь на прогулку в елово-пихтовый лес, примыкавший к дому. В лесу отпил вкусной ключевой воды. “Родник не замерзает и зимой!” – сообщил приятель. Шум, гам, жара остались где-то далеко, здесь надо было смотреть-разбираться в травах и растениях, большинство из которых мне неведомо, наблюдать за полетом бабочки или неустанным трудом хлопотливых муравьев. В жизни я завидовал и завидую только одной категории людей – родившимся и проведшим детство среди природы. По моему глубокому убеждению, кем бы они ни стали, чего бы в жизни ни добились, они всегда отличались и будут отличаться от нас, горожан, выросших с видом на дворы-колодцы и лишенных естественно-природных начатков жизни.
По лесу мы вышли в верхнюю часть деревни, где большинство домов по нынешней моде отстроено из силикатного кирпича, снова полюбовались пейзажами-панорамами и вернулись домой отпить чайку. Подали обед, состоявший из жареной картошки с вкусным деревенским хлебом, привезенных с собой из городского магазина рыбных консервов и чая из листьев смородины. Затем натаскали колодезной воды для бани “по-черному” и, прихватив детишек, сплавленных на лето городскими предками-эгоистами бабульке, поехали купаться на близлежащую речку.
Несмотря на загородную свежесть погоды с ветерком, дети бросились в воду, после купания зарылись по шею в прогретый песок на берегу и предались неге с закрытыми глазами. По небу плыли низкие кучерявые облака. Все городские мысли, заботы и хлопоты, преследовавшие нас еще часть пути в деревню, наконец-то отстали. Ради таких минут душевного покоя и благодати мы и рвемся из прокаженного города.
– Решено! – нарушил я тишину и молчание. – Покупаю дом в вашей деревне и переезжаю сюда навсегда!
– А что? – поддержал меня приятель с иронией. – Купишь сотовый телефон, из Казани он сюда достает, ноутбук с модемом с собой возьмешь – и весь мир через Интернет с тобой! Чего еще нужно для счастливой старости? – перефразировал он известный рекламный слоган. – Молодая жена, хороший дом с огородом, компьютер с телефоном и сплошная красота вокруг! Разве что прихватишь с собой из города по мешку сахара да табаку, все остальное здесь добудешь!
Если внимательно приглядеться к главной всемирной ценности, к которой стремятся все без исключения, то окажется: все хотят работать в городе, использовать его широкие и богатейшие возможности сполна, но отдыхать и жить – как в деревне. Однако лишь немногим удается сочетать эти несочетаемые начала – главам правительств и государств, богатейшим людям и знаменитостям, крупным чиновникам и менеджерам. Остальной мир постоянно мечется между огородами-дачами, виллами, загородными особняками и средоточием основной жизни – городом. Либо ты горожанин, либо сельчанин, и то, и другое одновременно мало у кого получается. Подобие деревни в городскую черту еще можно перетащить, но все городские удобства и комфорт в деревню – никак не получается. По крайней мере, у нас. Оставим в покое забугорную жизнь, они в этом плане более продвинуты и более развиты. Или, точнее, они заработали себе комфортные условия десятилетиями тяжкого труда.
Прикинем, что бы получилось у меня с “сельской жизнью”. Первое, что я спросил у приятеля:
– Телефон в деревне есть? Сколько каналов телевидения здесь принимается?
По поводу телефона ответ известен: сельская телефония такова, что все равно, есть она или нет. В нижней части деревни ловится всего три канала, в верхней – на два больше, стало быть, большинство других телеканалов уже недоступно. О регулярных газетах и журналах, свежих книгах и говорить не приходится. Следовательно, ты уже находишься в частичной информационной изоляции. Хорошо, допустим, хотя бы раз в неделю придется совершать вылазки в город. Туда-сюда – 200 километров, одного бензина уйдет на ходку за 200 рублей. Худо-бедно, раз в две недели надо завозить основные продукты из города, поскольку я не собираюсь заниматься своим подсобным хозяйством и держать скот. На зиму надо запасаться дровами. Каждый божий день топить печку, потому как газа в деревне нет. Заготовка дров на зиму в деревне – это целая эпопея: ты их вначале выпиши, потом выпроси машину или трактор для доставки у председателя колхоза – самодура или запойного дирек-тора совхоза, потом распили и наколи. И за все надо расплачиваться универсальной и самой ходовой деревенской валютой – водкой. Пока решишь проблему дров, поневоле сам запьешь, и станет не до телевизоров, газет и компьютеров.
А как же общение, богатейшее предложение всякого рода культурных мероприятий, развлечений и досуга, из-за чего город цепко и держит в своих объятиях? Я же могу в любую минуту позвонить любому знакомому по любому поводу, или, наоборот, мне позвонят. Максимум за полчаса имею возможность добраться даже на общественном транспорте до любой точки города.
А будет ли у меня желание звонить-надоедать из деревни по межгороду? Сообщать, что у нас идут бесконечные осенние дожди и кругом непролазная грязь? А зимой дома по крыши заносит снегом? Что давеча приходил в дупель пьяный сосед и спрашивал, не осталось ли еще водки с колки дров? Что с тоски я сам напился и не знаю, что делать с этой распрекрасной деревенской жизнью? Что надо мной в глаза и за глаза смеются все деревенские, обзывая “городским барином-белоручкой”, потому как не желаю, как они, с рассвета до заката заниматься своим домом и хозяйством? А когда уезжал на пару дней в город, злоумышленники залезли в дом в поисках спиртного, украли посуду, одежду, белье, побили мебель и в довершение всего ос-тавили автографы на стенах?..
В деревне всегда свежий воздух, здоровое, без излишеств питание, естественный образ жизни среди замечательной природы. Но кто бы мне ответил, почему у деревенских мужчин и женщин повсеместно такие изношенные лица и самые “молодые”, на 20-30 лет моложе, чем в городе, старики? Почему в иных татарских, русских, чувашских, марийских – и вообще российских деревнях среди вожделенных желаний в любое время года “выпить, напиться в усмерть” было и есть на первом месте? Наконец, почему самые дикие и необузданные преступления, самые экзотические аварии и массовые драки стенка на стенку совершаются деревенскими?
Самое смешное, что лет пять назад у меня был на берегу Волги деревенский дом-пятистенок с поросшим крапивой и бурьяном садом-огородом. За пять лет моего домовладения я приезжал сюда попариться в бане ровно пять раз. После ночевой, искусанный комарами, я с радостью срывался в город, к комфортной жизни, к своему миру, к людям, которые в большинстве были мне чужими, но это были люди моего мира и одной группы крови.
Как только я продал дом, потому что никто из друзей-знакомых и родственников даже даром не желал ехать туда, а о том, чтобы пожить, и речи не было, на другой же день началась городская тоска: “В деревню, в глушь, в Саратов, к тетке!” Каж-дый год тоска нарастает до такой степени, что я обязательно бегу из нелюбимого мною города. И мне хватает ровно одного дня, одной бани, теперь уже и без ночев-ки, чтобы сбежать из невозможной для меня деревни. В город, где все! Видимо, до конца дней так и обречен: с радостью сбегать и восвояси возвращаться – бегу и возвращаюсь!
***
Родина массовых мечтаний – провинция. Чем безрадостнее и безнадежнее окружающая жизнь, тем больше фантастических прожектов, безумных идей и нелепых мечтаний у провинциалов. И надежд на сказочное “однажды!”, “вдруг!” Чего здесь больше: неумения взглянуть на себя со стороны или бегства от действительности?
Легко призывать: а вы переплавьте свои отчаяние, безверие, ненависть, раздражение, недовольство и злость во что-нибудь позитивное, созидательное. Тебе тут же в ответ: с чего начать, если нет ни денег, ни знаний, ни идей?
В одной районной типографии верстальщик, учитель по профессии, обратился ко мне с вопросом: как бы взять и уехать в Германию?
– Почему в Германию, ты владеешь немецким? Какова цель отъезда – экономическая, профессиональная или все надоело? – спросил я.
– Все вместе, перспектив в этой дыре никаких! Языком, к сожалению, не владею, в школе у нас был немецкий, но я ничего не помню…
– Если причины экономические, почему бы тебе в районе не стать главным компьютерщиком? Модем у тебя есть, Интернет бесплатный, свяжись с казанскими фирмами, займись поставками и сервисом компьютерного оборудования. Учись, осваивай, вкладывай свои деньги, пока не женат. Люди в райцентре тебя знают, ты их знаешь, завяжи деловые контакты. Преврати знакомства в бизнес-отношения, чтобы все, что связано с компьютерами, шло через тебя. Разве это сложно?
– Ну, это пахать надо, напрягаться!
– А ты думаешь, в Германии или другой стране напрягаться не надо? Двадцать часов в сутки будешь крутиться, и то нет шансов, а тем более гарантий, что получится… Есть проверенное правило: если человек у себя на родине ничего не добился, он нигде ничего не добьется. Стартовые условия везде одинаковы, а исключения крайне редки!
Кстати, все районные мелкие предприниматели, занимающиеся в основном продуктами и одеждой, через это прошли и жестоко бьются между собой за выживание. Мало того что покупательная способность сельского населения крайне низка, так их еще мето-дично “щемят”, третируют и выживают местное начальство и их корыстная родня. Если ты или твой родственник не занимаете какой-нибудь пост, то обречены на банкротство. И все это понимают…
Жестокое это явление – провинция!
***
А теперь вот о чем. Может, услышат меня в каком-нибудь дальнем райцентре, к примеру в Базарных Матаках, в связи с очередной идеей-предложением. Если базарноматакцы не лыком шиты (судя по всему, это на самом деле так), они бы раскрутили, организовали какое-нибудь веселое и небанальное республиканское мероприятие, как, скажем, габровцы в Болгарии, превратившие свой райцентр в столицу юмора. Ничего ведь не было в этом Габрово, кроме бедности и скупости. Они начали смеяться над собой и стали всемирно известными.
Например, почему бы не устраивать в Базарных Матаках фестиваль всех Хабибуллиных? Твоя фамилия Хабибуллин? Приезжай, ты свой! И не имеет значения, кто ты, чем занимаешься и откуда родом, главное, чтобы ты носил эту фамилию.
Попробуй переступи границу Татарстана – сразу автоматически становишься Хабибуллиным – полпредом всех татар. У русских это Иванов, у англичан – Смит, у поляков – Ковальский. А у татар самая распространенная фамилия – Хабибуллин. Про это даже Высоцкий в известной песне про Канатчикову дачу пел. Радио “Шансон” поет: “Земля, земля! Я Хабибуллин, кто я?”
Глядишь, через несколько лет Базарные Матаки станут татарстанской столицей юмора и национальных шуток. Глядишь, и сам Николай Хабибулин, вратарь НХЛ, сочтет за честь приехать на фестиваль Хабибуллиных в Базарные Матаки…
Вахит ШАРИПОВ.