Кем только не представлен этот именитый род: казаки, дворяне, революционеры, акционеры, военспецы, «враги народа», архитекторы, учителя, ученые, врачи…

Николай Борисович Ильинский – доктор физико-математических наук, профессор, заслуженный деятель науки ТАССР и Российской Федерации. С 1981 по 1991 год возглавлял НИИ математики и механики им. Н.Г.Чеботарева Казанского университета. На протяжении многих лет он скрупулезно составляет родословную. Обладает редкостным по нынешним временам наследством – шестнадцатью фотоальбомами, вобравшими двухвековую историю не только отдельно взятой семьи, но и государства Российского в целом.

– Николай Борисович, признайтесь, ваше стремление привести свою родословную в академический порядок, расположить всех ее субъектов по полочкам, то бишь веткам, обусловлено именно принадлежностью к точным наукам?

– Однозначного ответа быть не может. Моя научная стезя – одно, а составление генеалогического древа – нечто другое. Это отнюдь не сиюминутное увлечение, не хобби, а дань памяти предкам, желание передать ее нынешним продолжателям фамилии Ильинских, начало которой положили выходцы из оренбургских казаков.

Историческая справка: оренбургские казаки – часть особого военного сословия царской России. Оренбургское казачье войско было создано для закрепления государственных границ в Заволжье и на Южном Урале, а также для расширения территорий на Востоке. На созданной в ХVIII – начале ХIХ веков Оренбургской укрепленной линии был даже редут «Ильинская защита».

Прадед мой Николай Ильинский – самый что ни на есть их исконный представитель (вообще, все мои предки жили в Оренбурге, а мужчины даже учились в одном кадетском корпусе!). У него было три дочери и три сына. Один из них, Петр, в Первую мировую войну служил полковником, в отставку вышел генералом, после революции работал в отделе кадров КГУ (даже посодействовал моему отцу поступить на рабфак), умер в 1943-м. Другой, Василий (мой дед), с отличием окончил Оренбургский кадетский корпус, затем – юнкерское училище. Обладал незаурядными математическими способностями, легко перемножал в уме трехзначные числа. Участник Крымской войны. Читал запрещенную литературу, за революционную пропаганду получил «волчий билет», уехал в Сибирь, где в последнее время служил ревизором. Переехав в Казань, женился, стал агентом акционерного пароходного общества «Надежда», в котором в большинстве работали те, кого не принимали на государственную службу из-за «неблагонадежности». Был начальником пристани, а когда общество преобразовали в Волжско-Камское пароходство «Русь», до самой революции состоял его управляющим.

Такая любопытная деталь. На втором этаже дебаркадера находилась конспиративная квартира, где не раз бывали писатель Короленко, народоволка Вера Фигнер. Случались обыски, но запрещенная литература хранилась в спальне и детской – эти комнаты жандармы не обыскивали.

Что интересно, у деда тоже было три дочери и три сына. Старший Николай (мой дядя), член РКП (б) с 1918 года, был начальником партийных курсов в Казани, военкомом, потом возглавлял политуправление Туркестанского военного округа. После демобилизации работал на фанерном комбинате в Парфино близ Старой Руссы, где в 1937 году был арестован как «вредитель, враг народа». Обвинение строилось на том, что на его фабрике якобы не соблюдается техника безопасности. Дело в том, что он организовал трехсменную работу, вдвое увеличил парк станков, в связи с чем, естественно, несколько повысился и производственный травматизм. Жену с ребенком тотчас же выселили из директорской квартиры в рабочий барак.

В 1938 году состоялся «показательный суд». Самое интересное, что из выступивших на нем свидетелей двадцать два человека поддержали своего руководителя (очень смело по тем временам). Судейская коллегия уже глубокой ночью вынесла… оправдательный вердикт! В зале раздались возгласы: «Да здравствует справедливый сталинский суд!» Вскоре Николай Васильевич был назначен начальником производства фанерного завода в Зеленодольске. Всю войну он проработал на эвакуированном в Сибирь заводе, после Победы руководил фабриками в Таллине, Вильнюсе.

Другой мой дядя, Петр Васильевич, в юности увлекался идеями анархизма, даже ходил по улицам Казани с черным флагом. В 1938 году окончил артиллерийское училище в Клинцах, хотел поступать в академию, но в направлении туда ему было отказано из-за брата, с которого тогда еще не было снято клеймо «врага народа». Войну прошел артиллеристом от начала до конца, служил в оккупированном Берлине. Затем – начальником артуправления Куйбышевского военного округа. Закончил службу в звании полковника.

– Бросается в глаза то, что в вашем роду много военных. До революции эта профессия считалась исключительно привилегией дворян…

– Ничего удивительного. Родной брат моей бабушки по отцовской линии Апполинарии Голышевой (после замужества – Ильинской) Павел Павлович Голышев был из потомственных дворян, учился в Сибирском кадетском корпусе. В 1889 году закончил Первое военное Павловское училище и военную электрическую школу. Служил в Сибири – в резервном пехотном батальоне, в саперной роте. В 1893 году сдал экзамен на звание военного инженера 2-го разряда в Николаевской инженерной академии. В качестве командира роты строил дороги на Алтае, как офицер военно-электротехнической школы Сибирского военного округа руководил командой телеграфистов, заведовал подрывным классом саперного батальона. В начале ХХ века работал в казанской инженерной дистанции. С 1910-го по 1917-й – заведовал техническим отделом Казанской городской управы. Что касается воинских чинов: дослужился от унтер-офицера до штабс-капитана.

Зарекомендовал себя еще и как способный архитектор-строитель. В биографическом справочнике, посвященном казанским архитекторам, перечислены постройки отставного инженера-подполковника П.П.Голышева: дом Аносова (ул. Ульяновых, 50), здание коммерческого училища (ныне сельхозакадемия), корпус дворянского и крестьянского поземельного банка (ул. Бутлерова, 40/11).

Дед по матери Павел Евстафьевич Вязельщиков владел стекольным заводом в Звениге (ныне г. Звенигово в Марий Эл), был управляющим Васильевского стекольного завода. Его сын, Петр Павлович, учился на инженера-технолога, на купеческие деньги ездил в Париж «усовершенствоваться», по своему дипломному проекту строил глазную больницу на улице Бутлерова, взяв за основу, как говорят, какой-то парижский дом. Брат его жены, Павел Павлович Голицын, на протяжении всей жизни работал главврачом казанской психиатрической больницы. Дочь его, Любовь Павловна, какое-то время работала вместе с ним, потом посвятила себя судебной медицине.

– А эти дворянские корни предков не мешали карьерному росту потомков при советской власти?

– Насколько мне известно, не мешали. Правда, родственники никогда особо не распространялись насчет своего происхождения. Мои родители и их родные всю жизнь честно трудились, защищали советскую власть, голосовали на выборах за «блок коммунистов и беспартийных», воспитывали детей достойными людьми.

Мой отец Борис Васильевич, 1906 года рождения, учился в том же Оренбургском кадетском корпусе, но в 15 лет остался без родителей и, чтобы прокормить себя, младших брата и сестру, работал переплетчиком, сапожником. Окончил рабфак, энергетический институт, работал на казанских заводах инженером-теплотехником. Часто ездил в командировки на устранение серьезных промышленных ЧП. Он вспоминал, как, начиная с 1937 года, во время аварийных работ на теплотрассах за его спиной постоянно торчал человек в кожанке. Всю войну он проработал на эвакуированном из Ленинграда в Дербышки оптическом заводе, занимал должность главного энергетика. Выйдя на пенсию, преподавал в техникуме, а позже работал на казанском компрессорном заводе начальником бюро норм и стандартизации.

Куда большие последствия имела история моего дяди Николая Васильевича, уже в советские времена обвиненного во вредительстве и объявленного «врагом народа». Я уже упоминал, что она закрыла путь другому дяде, Петру, в военную академию. Тень того судилища на фанерном комбинате в Парфино еще долго дамокловым мечом висела над родней.

…Мой собеседник выкладывает на стол ксерокопии «Адрес-календарей» Оренбургско­го губернского статистического комитета на 1899–1900 годы. В них содержатся упоминания о «преподавательнице приготовительного класса» Оренбургской женской прогимназии Александре Николаевне Ильинской, «классной надзирательнице» Ольге Николаевне Ильинской.

Нельзя не отметить строгую документальность, подтверждающую каждый эпизод родословных исследований. Тут, как говорится, комар носа не подточит. Масштаб этой трудоемкой, кропотливой работы таков, что невольно возникает вопрос: по силам ли она одному, пусть даже столь основательному и педантичному, как мой визави, человеку?

– Да, это, скорее, коллективный труд. Ведь я отнюдь не архивариус, в моих родословных «раскопках» мне немало помог казанский историограф Игорь Ярославович Заботин, сделавший по моей просьбе запросы в архивы Оренбуржья. А краевед Ренат Хайруллович Бикбулатов нежданно-негаданно преподнес мне фотокопию с коллективного снимка сотрудников конторы Казанского пароходного общества «Надежда», подаренного к юбилею моего деда Василия Николаевича. Подлинник висел в нашей двенадцатиметровой коммуналке, занимая почти четверть стены. В 30-е годы папа то и дело заклеивал бумажками лица запечатленных на нем людей, вероятно, к тому времени репрессированных. А потом и вовсе вынул снимок из деревянной рамки и, свернув его в рулон, где-то схоронил. С тех пор о нем никто не вспоминал. И вдруг такой сюрприз!

Надо отдать должное моей жене Татьяне Александровне (выпускница физмата КГУ, до пенсии работала инженером заводского КБ), которая с чистосердечным интересом и поразительным терпением записывала изустные «хроники» живых тогда еще род­ственников. Все это и легло в основу нашей родословной летописи.

– По себе знаю, что наиболее яркие впечатления остаются в памяти о родителях. Кем для вас был отец?

– Скорее всего, мудрым воспитателем. Например, когда вечером всю игравшую во дворе ребятню родители из форточек громогласно зазывали по домам, обо мне, казалось, никто не вспоминал. Это повышало мой авторитет в глазах сверстников: смотрите, какой я самостоятельный! Но стоило мне немного погодя поднять глаза к нашим окнам, и я видел там папу, манившего меня пальцем. Таким образом он давал мне своего рода «фору», чтобы я мог самостоятельно принять решение.

Или такой случай. Когда мы с ребятами тайком докуривали подобранные с земли «чинарики», меня послали разведать, не видно ли кого-нибудь из взрослых. Я как был с окурком в губах, так и выскочил из-под дворовой арки. И лицом к лицу столкнулся с папой! Он прошел мимо, будто меня не замечая, а позже дома доходчиво объяснил, что курить вредно. Оказывается, он в свое время был освобожден от воинской службы из-за туберкулеза. И тут до меня дошло, почему он целует меня только в лоб, а противный рыбий жир из стоявших на подоконнике бутылок, который он чуть ли не насильно заставлял пить нас с мамой, – необходимая профилактика от этой болезни…

От автора. Дочь Ильинских Ольга – микробиолог, доктор наук, профессор КГУ, академик АНТ. Сын Александр, 1965 года рождения, пошел по стопам отца: блестяще окончил мехмат, защитил диссертацию, работал ассистентом на кафедре аэрогидромеханики. Увы, в 1994 году скончался от тяжелой болезни. Внучка Маша, окончившая биофак, отдает предпочтение фотожурналистике. Правнук Николай в этом году пойдет в первый класс и с будущей профессией еще не определился.