«Женщины сидят или ходят,
молодые и старые;
молодые красивы,
но старые гораздо красивее».
(Уолт Уитмен)
У женщин принято скрывать свой возраст. Не зря говорят, что в нормальной женской биографии до тридцати лет – хронология, после тридцати – мифология. Свои года они перестают скрывать разве что, когда им уже за семьдесят. А после ста даже ими гордятся. Правда, такие случаи чрезвычайно редки. И все же с некоторыми столетними дамами автора этих строк свел в разные годы журналистский поиск.
Судьбы ее простое полотно
Екатерина Ивановна Алфимова, которая в конце 1990-х годов по праву считалась одной из старейших жительниц Казани, родилась 3 декабря 1896 года в Вятской губернии. Случилось это за несколько дней до святой Катерины, и родители, заглянув в святцы, в честь нее и поименовали дочь. В том году Чехов закончил «Чайку», ушел в мир иной Альфред Нобель. Границу ХХ века она переступила в четырехлетнем возрасте, а в школу пошла, когда Ленин на втором съезде РСДРП основал партию большевиков. В гимназию поступила в год гибели крейсера «Варяг», а окончила ее в канун Первой мировой войны.
Выпускница мечтала поступить в Казанский университет и учиться на врача, но не имела аттестата на знание иностранных языков, а значит, и возможности стать студенткой высшего учебного заведения. Пришлось Катерине учительствовать в начальной школе в деревне крещеных татар, а в свободное время ездить в город – брать уроки немецкого. За пять лет сельская учительница скопила для продолжения образования 250 рублей – сумма по тем временам немалая! Однако с приходом к власти большевиков деньги эти превратились в прах. Но, как говорится, нет худа без добра: она беспрепятственно поступила на медфак, куда брали уже всех желающих, невзирая на материальное положение и… грамотность.
– Смешно вспоминать, сколько сил и времени я потратила на иностранный язык, – поведала мне как-то Екатерина Ивановна. – В холодных аудиториях, не раздеваясь, сидели молодые люди и откровенно спали, не понимая ничего из того, что читали им преподаватели. Зато неукоснительно действовало правило: кто не работает, тот не ест! Полдня все мы, кто где, зарабатывали на жизнь. Я, например, в госпитале, где получала паек. Была мобилизована «на тиф», сама переболела, год не могла посещать лекции – глаза еле видели. На втором курсе вышла замуж. Когда настал срок идти в декрет, муж, чтобы я от него не отстала и чтобы мы вместе распределились, остался «на второй год». Зарабатывал, готовил приданое для первенца…
Дочь Галя родилась в 1921-м, как раз начинался нэп. После окончания университета они уехали в Казахстан. Он – хирургом, она – врачом-инфекционистом.
– Вы не представляете, в каких условиях пришлось работать! – вспоминала моя собеседница. – Многие люди жили в юртах вместе с собаками, новорожденных заворачивали в шкуры, кругом грязь, болезни. Детская смертность была ужасающая! Мы научили местных женщин делать мороженое – они его продавали, а на вырученные деньги покупали детям лекарства, одежду, еду. В конце концов нам пришлось уехать. Дочь начала учиться, в школу надо было идти через степь, а климат там суровый, ветер пронизывал до костей. Девочка болела, и мы боялись, что она не выдержит.
Сын Иван родился в год начала строительства Днепрогэса. Муж работал главным хирургом железной дороги, Екатерина Ивановна – в Казанской инфекционной больнице. Вскоре она поступила на кафедру инфекционных болезней Казанского государственного института усовершенствования врачей (ГИДУВ).
Второй сын, Виктор, родился в год знаменитого беспосадочного перелета Чкалова в Америку через Северный полюс.
Война застала семью в Крыму, где муж лечился от туберкулеза. 22 июня он был мобилизован и отправлен на фронт. Екатерина с громадными трудностями эвакуировалась в Казань. Военные годы пережили трудно. Она работала, растила своих мальчишек, помогала дочери, которая училась в мединституте. Чтобы сносно питаться, стала сдавать кровь – донорские пайки позволяли хоть как-то держаться. Кровь полагалось сдавать раз в месяц, но она ухитрялась делать это дважды. Потом как-то подсчитала, что дала фронту три ведра крови!
Ее дочь в 1947-м умерла в Ленинграде, где тогда свирепствовал грипп. Всю дальнейшую жизнь Екатерина Ивановна посвятила сыновьям. Старший окончил Ленинградскую лесохозяйственную академию, работал в уральском заповеднике «Денежкин камень», стал кандидатом наук. Младший играл в оркестре, служил на флоте, окончил юрфак КГУ.
Подумать только, сколько событий вобрала ее 107-летняя жизнь в трех веках! Еще при Льве Толстом училась по его «Русским книгам для чтения», пережила царя, несколько войн и генсеков, застала президентов. Выйдя на пенсию в год запуска первого искусственного спутника Земли, она еще более сорока лет прожила на заслуженном отдыхе.
Как-то Алфимова поделилась со мной:
– Вычитала в газете забавный случай. Столетняя пенсионерка в Белоруссии два месяца не может получить пенсию. Оказывается, программа компьютера в собесе рассчитана на максимальный возраст сто лет, после его достижения человек автоматически переходит в категорию… новорожденных. Так что я тоже вроде новорожденного младенца, впору начинать жить сначала.
Наша последняя встреча состоялась в отделении травматологии, куда долгожительница попала с переломом шейки бедра. Неугомонная, она спешила в парикмахерскую сделать укладку к традиционной встрече с пенсионерами-медиками. Поскользнулась, упала – гипс…
Первая красавица Казани
Мало кто знает, что первой красавицей Казани еще задолго до официальных конкурсов красоты стала Елена Николаевна Шакшинская (в девичестве Мурат).
– В 1924 году я училась в выпускном классе школы второй ступени, – рассказывала она при нашей встрече. – Узнала, что на новогоднем балу в сельскохозяйственном институте будут выбраны самые красивые брюнетка и блондинка города. Надела шелковое, на чехле, черное платье с итальянскими кружевами, а другое платье – черное шерстяное с вышивкой ришелье – отдала подруге Анне Журавлевой. Мы сделали прически и помчались на бал.
Конкурс проходил демократично: не было ни жюри, ни ведущего, ни спонсоров, никаких интриг, лукавства, подтасовок. Победительниц определяла публика тайным голосованием – мужчинам при входе раздавали чистые листки бумаги (бюллетени), на которой каждый должен был проставить номер понравившейся ему претендентки. Мой номер был «14». Весь вечер мы вместе со всеми танцевали в зале, а ровно в полночь мужская половина приступила к процедуре голосования. Когда вскрыли ящик и подсчитали голоса, оказалось, что мы с Аней вне конкуренции: она, как сейчас говорят, в номинации блондинок, я – брюнеток. В заключительном туре мы станцевали со специально подобранными партнерами вальс и танго – что-то вроде показательных выступлений. И получили призы – по флакону духов «Миньон» и коробке шоколадных конфет.
– Повлиял ли как-то на вашу судьбу тот звездный бал?
– Как же, благодаря ему я через два месяца выскочила замуж! Наши фотографии, многократно увеличенные, выставило в витрине лучшее в городе фотоателье на Воскресенской (ныне Кремлевской) улице. Снимок увидел мой будущий муж, банковский служащий. Так мы с ним познакомились. Он был старше меня на 10 лет и дважды разведен. Шутил по этому поводу: «Первая моя жена была редька, вторая – репка, а третья – райское яблочко!» У нас родился сын Дмитрий, впоследствии он стал летчиком, уехал в Москву.
– У поэта Евгения Винокурова есть строчки: «Красивая женщина – это профессия, а все остальное – сплошное любительство»…
– Сказано остроумно, но не про меня. После свадьбы муж заявил: «Это хорошо, что ты красивая. Но этого мало – не худо бы еще и умной быть. А для этого надо окончить институт». Мы поехали в Киров и поступили в вуз: он – на математический факультет, я – на литературный. Вокруг меня, конечно, всегда роились мужчины, и кто-то шепнул на ушко Мише: мол, так недолго и жену потерять. Тогда он добился, чтобы я перешла на его факультет. Так из лирика я превратилась в математика. Только зря он переживал. Скажу откровенно, я не влюблялась ни разу в жизни! Ни в мужей, ни в поклонников. Многие находили во мне сходство с актрисой Верой Холодной, а я в жизни была Еленой холодной. Один мой сокурсник целый год ходил за мной по пятам – молчал, вздыхал. У меня тогда уже было двое сыновей, но это его не остановило. Даже стрелялся из-за меня, правда, из дамского браунинга – наверное, чтобы меня попугать…
В пору, когда записано это интервью, Елене Николаевне было уже под девяносто. Но до чего же она была хороша и в таком возрасте! По ее собственному признанию, фигура у нее всегда была идеальной от природы, ни о каком шейпинге речи не было. В свое время муж-ревнивец изъял из семейного альбома все ее фотографии в купальнике. Единственным местом, где она могла публично раздеться, была Даниловская баня напротив их дома. По ее словам, когда она приходила мыться, женщины со двора специально приводили дочерей полюбоваться ее «голливудскими» параметрами.
В день выборов Президента Татарстана ей по причине преклонного возраста принесли урну для голосования домой. Один из членов избиркома, увидев на стене ее портрет шестидесятилетней давности, долго разглядывал его, не скрывая восхищения, а после все выпытывал у хозяйки: нет ли у нее незамужней внучки или правнучки – невесты для сына?
Ее дед, Александр Мурат, был родом из одного с Расулом Гамзатовым аварского аула. В те годы революционеров ссылали на Кавказ, но куда денешь кавказского бунтаря? Выслали в Вятскую губернию, где он женился на русской, родившей ему пятерых детей. Будущая «Мисс Казань» родилась в Малмыже. Уже после этого ее отец перебрался в Казань, торговал китайскими шелками, основал торговый дом «Вахитов, Минкин и Мурат».
Саму красавицу судьба не баловала. Университет оканчивала на вечернем отделении, потому что днем подрабатывала в школе-полуколонии для трудных подростков. Ее младший сын умер одиннадцатилетним. Война застала их с мужем в Иванове, куда супруги приехали по распределению. Муж ушел в армию, а в 1944-м его судил военный трибунал по 58-й статье, пункт 10 (за агитацию против советской власти). Так он исчез из ее жизни и жизни вообще. Всю войну проработала в военном госпитале старшим лаборантом. После Победы вышла замуж за майора НКВД Александра Шакшинского, сына протоиерея церкви Ярославских Чудотворцев.
Овдовев во второй раз, она до самой пенсии преподавала математику в 55-й школе. На некоторых ее уроках учителей присутствовало больше, чем учеников, занятия приходилось переносить из класса в актовый зал. Коллеги постигали ее особую методику преподавания: она не обременяла школьников домашними заданиями – они самостоятельно работали с учебником на уроке и тут же закрепляли усвоенный материал у доски.
Ветеран труда с 30-летним педагогическим стажем, отличник народного образования, награжденная медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне» – в такой ипостаси встретила старость казанская «королева красоты». Возможно, именно та триумфальная победа 17-летней школьницы и дала ей огромный энергетический заряд. Она почувствовала уверенность в себе, и это помогло с достоинством построить свою судьбу и на протяжении почти столетней жизни «держать спинку».
Года три назад проходил по первой аллее Арского кладбища, и в глаза мне бросилась свежая позолота надписи на мраморной плите: «Елена Николаевна ШАКШИНСКАЯ (Мурат)». Вспомнил, как, прихорашиваясь перед фотокамерой, она пошутила: «Как там, у Бунина – смерть, собравшаяся на бал?»
Нет, Елена Прекрасная, для меня вы навсегда останетесь юной жгучей брюнеткой, кружившейся в вальсе на том давнем студенческом балу.
