В начале «нулевых» в поселке Васильево под Казанью объявилась женщина, которую за глаза называли «людоедкой»

«Вполне вменяемый каннибал» – криминальное эссе под таким заголовком («РТ», 26.05.11) воспроизвело детали преступления 25-­летней давности, потрясшего не только республику – страну. И хотя судебный процесс над Суклетиным проходил в период горбачевской гласности, автору этих строк не удалось опубликовать материал о первом официальном людоеде Советского Союза. Внутренняя цензура редактора восстала против подобного рода сенсации. А ведь о похождениях каннибала я услышал раньше многих – мои «три сотки» находились неподалеку от зловещего домика охранника садоводческого товарищества.

Эта нашумевшая история имела продолжение. В 2003 году неподалеку отсюда при перекопке частного погреба была обнаружена неизвестная «братская могила» с тремя человеческими скелетами. Уж не суклетинские ли это следы? Однако прокурор, который вел дело людоеда, его почерка в сохранившихся «вещдоках» не усмотрел. А судья, выносивший людоеду смертный приговор, вспомнил, что тот, кроме семи вменяемых ему убийств, пообещал рассказать еще о дюжине подобных преступлений; потом, правда, передумал.

Слухи подогревало еще и то обстоятельство, что в поселке после 15­-летнего заключения объявилась бывшая подруга каннибала Мадина Ш. Кроме как «людоедкой» ее не называли: никто не забыл, что она стряпала извергу блюда из человечины, ела их сама и потчевала гостей. Страшное тавро делало невыносимым и ее пребывание в зоне. Узнав о ее статье, к ней и относились соответственно: не считали за человека, издевались, били. Чтобы сохранить ей жизнь, начальство было вынуждено переводить ее из одной колонии в другую. Ее и теперь, на воле, часто видели избитой, с запекшимися ссадинами на лице. Хотя это вполне могли быть следы ее перманентного пьянства.

Я встречался с известным казанским юристом Борисом Рыбаком, защищавшим Мадину в суде. По его признанию, знакомясь с уголовным делом своей подзащитной, он после каждой прочитанной страницы выходил в коридор курить: настолько омерзительно было читать ее показания!

– Когда меня разыскала ее сестра и попросила представлять интересы Мадины в Верховном суде, я согласился – дело­-то неординарное, можно сказать, сенсационное – ни мне, ни моим коллегам еще не приходилось в своей практике сталкиваться с подобным материалом, – вспоминал Рыбак. – Она обвинялась в убийстве, я же настаивал на другой статье: соисполнении. Сама она никого не убивала, а ее пособничество вполне объяснялось психологической подавленностью, животным страхом перед маньяком. Деваться ей было некуда: родители от нее отреклись, прятали от нее дочь. Суклетину нужна была верная, кровью повязанная сообщница-­рабыня, и он эти обстоятель­ства умело использовал. Впрочем, ей, можно сказать, еще повезло: заменившую ее впоследствии стряпуху он просто­-напросто съел!

Во время суда адвокат настоятельно не рекомендовал ей приходить на заседания накрашенной, с прической. Но она упорно являлась в макияже дешевой проститутки, впервые посетившей косметический салон – даже про маникюр не забывала. Эффект, конечно же, был обратным: вся эта нелепая косметика лишь усиливала неприязнь участников процесса к этой женщине. Впрочем, в любом случае шансов на сочувствие и милосердие у нее не было: все произошедшее с ней не поддавалось никаким объяснениям, не укладывалось в рамки человеческих понятий.

Из показаний Мадины Ш.: «Он мне понравился, что называется, с первого взгляда: крепкий, пышные усы, а рот раскроет – заслушаешься! Столько разных романтических историй знал (потом я поняла, что он вычитал их из книжек в тюремной библиотеке). Да и как мужчина, ну, в смысле постели, он был неутомим. Я тогда еще не знала, что ради этого он, как зверь, пьет человеческую кровь».

Когда ее неутомимый сожитель впервые привел в сторожку постороннюю женщину, с которой познакомился в электричке, и после совместного застолья уединился с ней в спальне, Мадину это, мягко говоря, покоробило. Но то, что последовало за этим, повергло в глубокий шок! Это потом она уже свыклась с кровавыми привычками любовника и тупо, безропотно помогала ему подвешивать тела на крюк в стене, свежевать их, разделывать и даже пить кровь из предусмотрительно подставленного внизу тазика. Мясом они набивали холодильник, а головы и кости по ночам закапывали под водонапорной цистерной, из которой садоводы­-дачники поливали грядки на своих участках – здесь всегда было сыро и грязно, и смрадный запах не мог привлечь внимания.

В конце концов Мадина сбежала от своего «хозяина». И тот сразу же завел себе другую «экономку» – Лидку. Она оказалась не столь покладистой и молчаливой, как предшественница, чем и обрекла себя на роковой исход (все это описано в статье).

На допросах Суклетин заявлял, что выполнял роль «санитара общества», избавляя его от ненужных людей – бомжих, проституток и т.п. Однако Мадина другого мнения:

– Врал он все, а на самом деле выбирал баб по признаку упитанности. Как­то гуляли с ним по привокзальной площади, а он оценивающе оглядывал встречных женщин: «У этой толстушки печень, наверное, не меньше трех килограммов!». Однажды привел в сад девочку лет двенадцати и несколько дней откармливал худышку, чтоб, значит, вес набрала…

Суклетин действительно был демагогом, каких поискать. И обладал удивительной способностью влиять на людей. Следователь обратил мое внимание на такую деталь. Как­то подследственный не явился на очередной допрос, ссылаясь на нестерпимую зубную боль. Тюремный стоматолог, осмотрев челюсть, никаких симптомов обострения не усмотрел. Но тот упорствовал: «Рви!». Повезли его в поликлинику и удалили клык, который пациент выпросил у дантиста на память. В камере Суклетин представил его, как историческую достопримечательность: мол, на воле за него дадут большие деньги – как-­никак зуб людоеда! Нашелся любитель экзотических сувениров, который выменял его на несколько пачек сигарет и чая. Правда, когда чай и сигареты кончились, Суклетин перепродал клык на тех же условиях другому сидельцу. И так несколько раз.

Конечно, об этой давней истории лучше б и не вспоминать. Да только как ее забудешь? Уже в наши дни в поселке Ометьево был зафиксирован не менее шокирующий факт. Сестра пришла к брату искать внезапно исчезнувшего мужа (накануне они угощались за одним столом). И тот за бутылку водки всучил ей кусок мяса, якобы свиного. Дома она сунула его под кран и тут с ужасом распознала на коже знакомую мужнину татуировку! В ходе следствия выяснилось, что между мужчинами вспыхнула ссора, во время которой шурин ударом ножа убил зятя. После чего разделал тело и по дешевке распродал мясо соседям, сделав их невольными каннибалами.

А недавно СМИ сообщили о леденящих кровь преступлениях московского людоеда Шадрина. Выходит, суклетинский призрак все еще рыщет по России…