Трофейный немецкий кортик лежал в глубине отцовского письменного стола, жутковато холодный и опасный, словно змея. Я помню его до мелочей: желтая кость витой рукояти, чешуйчатый орел, распластавший крылья по гарде эфеса, плетеный темляк с двумя помпонами в форме желудей… Самым притягательным был клинок – стальная плоская сосулька с жалом столь чудовищной остроты, что, казалось, стоит лишь слегка надавить  и оно легко войдет в любую твердь! Кортик казался эталоном военного изящества, соперничать с которым мог разве что парабеллум, виденный мною в кино.

Отец привез его с войны – принял из рук плененного штабного  чина. Из недр стола кортик извлекался, когда к нам заезжал кто-нибудь из родни или бывших фронтовиков. Никто и не подозревал, что сын давно разгадал тайну заветного ящика. Оставшись один дома, я первым делом лез в стол и, выпростав  из легких серебристых ножен страшное острие, уже не выпускал  из рук опасную запретную “игрушку”. Когда позднее читал “Кортик” Рыбакова, отцовский боевой “сувенир” видением  стоял перед моими глазами. А вдруг и в нем скрывалась какая-то тайна?

Исчез он из моей жизни  бездарно и досадно. Как-то отец собрал в охапку полковничью шинель, каракулевую папаху с кокардой, походный планшет, компас, портсигар и (о, ужас!) кортик и отнес в школьный музей. Вещи выставили в стеклянной витрине. Все, кроме кортика! Его так  никто больше и не увидел – ни учащиеся, ни учителя, ни бывший хозяин. Оказалось, нашу семейную реликвию втихаря “оприходовал”  школьный завхоз,  завладев, что называется, без боя почетным офицерским оружием.

Впрочем, был еще один экзотический трофей: гигантских размеров чугунная эмалированная ванна, которую запихнули в отправлявшийся из Австрии на родину эшелон отцовские сослуживцы – в надежде, что полковник наконец-то понежит в ней искромсанное войной тело. Куда там! Этот неподъемный мини-бассейн никогда не был использован по  своему прямому назначению – семья много лет моталась по коммуналкам со всеми неудобствами во дворе. Зато  сколько радости доставил он барачно-трущобной детворе! Летом ванна выволакивалась из каретника на середину двора, заполнялась до краев водой из уличной колонки, и ребятня, визжа от восторга, плескалась в ней до посинения. Наверное,  многие из моих одногодков сохранили память  о той дворовой “купели” – символе чужой цивилизации,  предшественнице неведомых грядущих   аквапарков.

Сколько за свою журналистскую жизнь я повидал трогательных семейных реликвий: от старинного хрустального лафитника и пуговицы с фельдъегерского мундира до именного нагана и пробитой осколком солдатской ложки. У каждой, что ценной, что не очень, непременно была своя занимательная биография. В доме потомственного казанского  медика Рафаэля Амирова мне демонстрировали вещь, способную украсить экспозицию любого музея, – миниатюрный Коран размером чуть больше головки  карманной зажигалки! Тексты, исполненные арабской вязью,  столь мелки, что разобрать их можно было лишь вооружившись лупой. Миниатюре более двухсот лет, она перешла внуку от деда, преподавателя мединститута, который в свою очередь унаследовал ее от матери.

В доме козьмодемьянского пенсионера Константина Гомозова хранится реликтовая мандолина работы венецианского мастера XVIII века. Давным-давно студентом он возвращался домой пешком из Краснококшайска со слета участников рабоче-крестьянской самодеятельности с призом (той самой мандолиной) в котомке. На зимней лесной дороге за ним увязалась стая волков! Парнишка в ужасе побежал, но хищники не отставали. Со страха и отчаяния он достал инструмент и что есть силы ударил по струнам! Громкая какофония, похоже, повергла хищников в смятение, и они ретировались. А  землячка Гомозова, работница городского узла связи, хранит серебряное распятие и бронзовый слиток в форме причудливого креста. Да что кресты! Согласно семейной легенде, передавались из поколения в поколение вещи куда более ценные – золотой кубок, походная посуда, подаренные пращуру древнего марийского рода якобы самим Иваном Грозным…

А в квартире нижнекамцев Родиных хранится и вовсе уникальная вещь, которая должна была стать украшением кабинета первого и последнего  президента Советского Союза. Известный в городе мастер-оружейник, художник и таксидермист Михаил Лефантьевич Родин числился в штате  “Нижнекамскнефтехима”, но ударная трудовая вахта “чистодела” (так он сам себя называл) протекала в  мастерской, оборудованной  в подвале его “хрущевки”, потому как выполнял он персональные заказы  генерального директора комбината Николая Лемаева. Соберется тот в Москву или за границу – шлет гонца к Лефантьичу: изготовь-ка, братец, сувенир, да такой, чтоб все ахнули! И тот  по нескольку дней кряду корпел в своем подземелье над очередной замысловатой вещицей.  Когда генсеком стал Михаил Горбачев, Лемаев решил презентовать ему на 50-летие  охотничий нож с “секретом”. Чем мастера и озадачил. И тот, подобно лесковскому Левше, заперся в своей мастерской и не выходил оттуда  две недели. Изделие вышло на славу! Изящное лезвие из спецстали, инкрустированная серебром резная костяная рукоять, а в ножнах из лосиного камуса – потайная кнопочка: пока ее не нажмешь, нож из них  не извлечешь!

 К сроку изделие было готово и увезено в столицу, да только  Михаил Сергеевич юбилей свой отметил весьма скромно и подарки не принял – перестройка! Нож остался у гендиректора, который считал его единственным, эксклюзивным экземпляром. И зря!  С каждого заказа умелец  тайком делал копию!  Подобных  “двойников” у него набралась целая коллекция, украшением которой и стал  тот самый нож для Горбачева.

А что же в моей семье осталось от былого? Шкатулка с фронтовыми наградами отца, царский золотой пятирублевик от  деда, тяжеленный фолиант древнего катехизиса от двоюродной бабушки, от матери – непочатый флакон духов “Красная Москва” в форме Кремля. Правда, есть одна памятная вещь, к которой я сам руки приложил, – спасенная мною   икона святых Николая Чудотворца и архангела Михаила.  Лет 20 назад в очередной раз наведавшись на свою малую родину – в заброшенную деревеньку Вордушино, я увидел, как ватага цыганят тащит из   щелястой, замшелой часовенки деревяшки для костра, а их отец топором разрубает огромную, размером в дверь, икону,  сбитую из нескольких досок! Впрочем,   распознать икону было трудно – толстый слой пыли скрывал лики и одеяния изображенных в полный рост святых. Пришлось в буквальном смысле отбивать ее у кочевой семьи – ведь я помню, как с ней и другими образами из этой часовни мои родственники вместе с односельчанами  в  засуху обходили  крестным ходом поля, вымаливая дождь! Свой “трофей” я привез домой, с помощью рецептов по реставрации “черных досок” из книги Солоухина придал ему божеский вид.  Представляю, какой обузой станет для наследников эта громоздкая, в целый простенок,  реликвия!  

Внимание конкурс!

Уважаемые читатели! “Республика Татарстан” объявляет конкурс на лучший рассказ о  фамильной реликвии. Расскажите про дорогие вашему сердцу вещи, о том, как они попали в ваш дом, – ведь каждая из них своего рода вещественное доказательство из истории  государства российского. Это могут быть редкие награды, произведения искусства, дарственное оружие, письменные документы “времен очаковских и покоренья Крыма”, привезенные из дальних странствий сувениры, подарки с автографами знаменитостей.   Возможно, конкурс  заставит вас  заглянуть в бабушкин сундук, на антресоли,  подволоку старой дачи, покопаться в семейном архиве,  до которого у вас все не доходят руки. Порадуемся находкам вместе! Сегодня практически в любом доме найдется фотоаппарат или принтер, поэтому не составит особого труда прислать по почте (обычной или электронной) фотокопии раритетов. Победители получат призы, которые, надеемся, станут  такими же памятными реликвиями, передаваемыми по наследству из рук в руки.

Письма с пометкой “Семейная реликвия” присылайте по адресу: 420066, Казань, ул. Декабристов, 2, редакция газеты “Республика Татарстан”. Или – на адрес электронной почты: info@rt-online. ru.