Наши читатели, выписывающие не только четверговую “толстушку”, а полный комплект номеров, уже обратили внимание на публикации под рубрикой “Миг истории”, появляющиеся, как правило, по субботам. Объявляя конкурс “Миг истории”, мы, конечно же, рассчитывали на приток эксклюзивных снимков и авторских к ним комментариев. И не обманулись в ожиданиях. Авторы писем и электронных посланий, покопавшись в своих семейных архивах, выискали в них немало интересных фотоснимков, которые для одних читателей явились ретроспективными открытиями, для других – мысленным путешествием по волнам своей памяти.

Не за горами подведение итогов конкурса. А сегодня мы расскажем о книге, содержащей 66 таких “исторических мигов”! Ее автор – президент Федерации спортивных журналистов республики, заслуженный работник культуры РТ Феликс Феликсон, который в течение нескольких десятилетий брал блицинтервью у кумиров своего времени, в числе которых немало выдающихся личностей: известных спортсменов, тренеров, Героев Советского Союза. И, конечно же, популярнейших деятелей искусства – от Клавдии Шульженко, Бориса Андреева, клоуна Карандаша, Ирины Бугримовой до Лолиты Торрес, Мирей Матье, Радмилы Караклаич, Яака Йоалы. Думается, что читатели не без интереса познакомятся с фрагментами из его “Истории в блицах”.

Владимир Высоцкий: “Других песен не пою”

Поздней осенью 1977 года директор Татгосфилармонии Марат Тазетдинов пригласил меня встретить знаменитого поэта, певца и актера. Вообще-то его приезд планировался десятью годами раньше, в самом начале творческой карьеры. И приглашал его первый секретарь Татарского обкома ВЛКСМ Раис Беляев, но та гастроль не состоялась.

Высоцкий пробыл в Казани (подумать только!) целую неделю. Жил в одноместном гостиничном номере Молодежного центра, был доступен, прост в общении и откровенен с журналистами. Для отдыха во Дворце спорта ему отвели тренерскую комнату хоккеистов СК им. Урицкого. Он находился в ней почти все время, с удовольствием пил заваренный ему по особому рецепту душистый чай (хотя ходили упорные слухи о его пристрастии к напиткам и покрепче).

Концертов было по три в день! Благодаря Марату и замдиректора Дворца спорта Михаилу Борисовичу Вайнштейну я мог слушать Высоцкого сколько хотел. А в перерывах между выступлениями удавалось даже и поговорить. Вот выдержка из одной такой беседы.

– Владимир Семенович, про ваши песни даже боязно разговор заводить…

– Чего бояться? Пишу их давно. Сколько написал – не знаю. Наверное, больше семисот. Сам пишу стихи, сам их исполняю на собственные мелодии. Других песен не пою и своих никому не доверяю. Исключение сделал лишь для Анатолия Папанова, спевшего “Утреннюю гимнастику”. Хотя, думаю, их могли бы петь и другие. Но песни эти, как и мои роли, одни-единственные, неповторимые, в которых мне хочется сказать что-то свое, а не только исполнить режиссерский замысел. В этом смысле мне чрезвычайно повезло с Юрием Петровичем Любимовым, который уважает в актере именно авторство, а не исполнительство. Кстати, он первым назвал мои стихи поэзией, ввел их в спектакли…

– Сыгранных вами ролей, больших и маленьких, в театре и кино не перечесть. А самая любимая?

– Конечно, Гамлет. Она далась мне нелегко – каждый раз приходилось выкладываться до седьмого пота. Я ведь не играю неведомого никому принца Датского, а стараюсь показать современного человека. Может быть, и себя. А это ох как трудно! Только сцену с призраком отца Гамлета Любимов перепробовал в 19 вариантах!

…В один из дней той памятной недели Высоцкий пообещал выступить перед коллегами в Доме актера. И сдержал свое обещание. Фотокорреспондент Евгений Буров за считаные минуты домчал его на своей “копейке” до улицы Щапова, 37. В тот день выпал первый снег, и на площади Тукая Женя, занимавшийся в ту пору автоспортом, решил щегольнуть перед знаменитым пассажиром, выполнив разворот на ручнике на 360 градусов! Этот трюк привел Высоцкого (тоже отчаянного автомобилиста) в восторг.

На следующий день мы провожали Владимира Высоцкого в заснеженном аэропорту – он улетал в теплый далекий Ташкент. Вылет задерживался минут на сорок, чему провожающие были несказанно рады: еще бы, незапланированная возможность продлить общение с кумиром! Потом подъехала “Волга” и отвезла его к трапу самолета. Никто тогда и подумать не мог, что эта встреча для многих из нас последняя…

Илья Резник: “Поэт в России больше, чем артист”

Илья Рахмиэлевич приехал в Казань в 1974 году в составе эстрадной группы Аллы Пугачевой. По сценарию концерта ему отводилось чтение стихов. Декламировал он мастерски, на сцене держался раскованно, легко. Тогда я еще не знал, что Резник – дипломированный актер.

Это выяснилось во время нашей прогулки по улице Баумана. Разговаривали о жизни. О его жизни, естественно.

– Я питерский. О детстве стараюсь не вспоминать – оно было трудным, с блокадой и эвакуацией. Но уже тогда вынашивал мечту попасть на сцену. Окончил Ленинградский государственный институт театра, музыки и кино.Работал в труппе Театра имени В.Ф.Комиссаржевской, писал стихи. Именно они и предрешили мою дальнейшую судьбу – теперь меня больше знают как поэта. Хотя артистические навыки никуда не делись. Относительно меня фраза Евтушенко “Поэт в России больше, чем поэт” звучит скорее так: “…больше, чем артист”. Тем более что я поэт-песенник. А песня – это союз композитора и поэта. И если они совпали по творческой фазе, выходят замечательные песни. А когда появляется еще и самородок-исполнитель, это вообще удача! Сегодняшнее наше трио: Раймонд Паулс, Алла Пугачева и ваш покорный слуга.

Так мы дошли до Дома печати, где располагался самый большой в те годы книжный магазин. Помните, как трудно было тогда приобрести хорошую литературу? И столичные гастролеры не упускали случая устремиться к не суть каким богатым периферийным книжным развалам. Мы тоже заглянули к тогдашнему директору Таткниготорга М.Мухаметгарееву, и он не смог отказать известному поэту, направил нас с запиской на книжную базу на улице Магистральной. Едва ли не час мой спутник перебирал книги на стеллажах, а выбрал только один, правда, самый тяжелый фолиант – “Большой энциклопедический словарь” (дефицит по тем временам!) Этот “БЭС” я потом по просьбе Резника через своего брата переправил его маме в Ленинград.

Геннадий Хазанов: “Еще не вечер!”

С Геннадием Хазановым меня познакомил конферансье Альберт Писаренко (непревзойденный мастер буриме), приехавший в свой родной город с очередной московской “солянкой”. Перед одним из концертов Алик пригласил меня в свою гримерку, которую делил на двоих с Хазановым. Оба стали тогда лауреатами Всесоюзного конкурса артистов эстрады.

Меня удивило, что в разговорах Алик иногда называл Хазанова циркачом. И когда представилась возможность поговорить с артистом, я попытался выяснить: почему?

– Все очень просто, – Геннадий Викторович засмеялся. – В свое время меня не приняли ни в один из театральных вузов – ни в Щукинское училище, ни в ГИТИС, ни в Школу-студию МХАТа. И по совету Александра Ширвиндта (он входил тогда в состав экзаменационной комиссии) я поступил в училище циркового и эстрадного искусства, которое благополучно окончил. Своим главным учителем считаю Аркадия Исааковича Райкина, немало дала мне и студия МГУ “Наш дом”, руководимая Марком Розовским. И, конечно, работа конферансье в эстрадном оркестре РСФСР, куда меня пригласил сам Леонид Осипович Утесов.

– Как артист разговорного жанра вы состоялись вполне. Какие планы строите на будущее?

– Хотел бы продолжать сниматься в кино, еще мне нравится озвучивать мультфильмы. Но главная мечта – создать свой театр. Еще не вечер!

Разговаривая, мой собеседник начал расставлять на доске шахматные фигуры: “Полезно иногда мозги тренировать…” Партия с Писаренко складывалась драматично. Чем она завершилась, вы можете увидеть на снимке.

Никита Хрущев: “Не верю, что в чак-чаке нет кукурузы!”

Этот снимок сделан мною 9 августа 1964 года на площади Свободы совершенно случайно, причем обыкновенной “Сменой”. Какая еще иная камера могла быть у десятиклассника из фотокружка казан-ского Дворца пионеров?

Сам удивляюсь, как я успел тогда его щелкнуть! Правительственный кортеж со скоростью “Чайки” промчался мимо рядов заранее выстроенных вдоль гостевой трассы горожан, приветствующих Первого секретаря ЦК КПСС, Председателя Совета Министров СССР Никиту Сергеевича Хрущева. В открытом кабриолете вместе с ним были первый секретарь Татарского обкома КПСС Фикрят Табеев, Председатель Президиума Верховного Совета ТАССР Салих Батыев, Председатель Совета Министров республики Абдулхак Абдрязяков.

Почему я хорошо запомнил эту дату? Утром следующего дня умер мой отец. С этим горестным известием я отправился к брату на Петрушкин разъезд (тогда у нас не было телефонов). Обратно мы с ним уже не могли проехать в центр ни трамваем, ни троллейбусом – Кировский мост был перекрыт. Ждали Хрущева, который должен был проплыть под ним на катере, возвращаясь из Борового Матюшина. Пришлось проскочить из Адмиралтейской слободы на электричке.

Хрущев, направлявшийся в Казахстан, сделал остановку в Казани по приглашению Табеева. По свидетельствам очевидцев, он по достоинству оценил гостеприимство хозяев, потчевавших его национальными блюдами, приготовленными знаменитым шеф-поваром Юнусом Ахметзяновым. Больше всего Никите Сергеевичу понравилась “тутырган тавык” (курица, фаршированная яйцами). Еще раньше, в аэропорту, отведав преподнесенный на блюде традиционный чак-чак, медовые орешки которого по виду так напоминали желтые кукурузные зерна, он очень удивился: “Не верю, что в нем нет кукурузы!”

Юрий Антонов: “Ах, белый теплоход!”

В Казань он приехал из Куйбышева в дурном расположении духа: видимо, там произошло что-то, всерьез испортившее ему настроение. А тут на пороге гостиничного номера Молодежного центра (кстати, люксового, с бильярдом) возникают два субъекта с удостоверениями местной прессы.

– Сыграем? – без обиняков предложил хозяин апартаментов. Причем тоном, не терпящим возражений. – А после, может, и поговорим.

Игроком, в отличие от него, я был неважнецким, и как смог продержаться целый час – уму непостижимо! Гоняя шары, Юрий Михайлович скупо делился фрагментами своей биографии.

– Отец военный, служил согласно предписанию в белорусском городке Молодечно, где я был отдан в музыкальную школу. Затем учился игре на аккордеоне в музыкальном училище. В дипломе указаны две специальности: вокалист и инструменталист.

Тут он, выиграв партию, как говорится, воспарил и уже не возражал против продолжения беседы.

– Самые запомнившиеся вехи в вашей музыкальной жизни?

– Тут нечего мудрить. Сразу после армии создал в Минске свой первый ансамбль. Удивительно, но меня, двадцатилетнего, приглашает руководителем своего коллектива сам Виктор Вуячич! А впервые запел в ансамбле “Поющие гитары”. В 1971-м вознамерился покорить Москву. Начал с работы в Росконцерте, прошел хорошую школу в оркестре “Современник” под управлением Анатолия Кролла. Был худруком ВИА “Магистраль”, пел с группой “Аракс” и в ансамбле “Добры молодцы”. Записывался на фирме “Мелодия”, солировал в своем ансамбле “Аэробус”…

Юрий Михайлович выиграл вторую партию подряд (что естественно), мог бы наверняка взять и третью, но от очередного поражения меня спас администратор, поторопив его собираться на концерт во Дворце спорта.

Георгий Мосолов: “Что человек чувствует, когда убивается?”

Много лет подряд в 60-70 годы в День Победы на площади Свободы стартовала традиционная комбинированная эстафета на приз газеты “Комсомолец Татарии” имени нашего земляка, летчика-испытателя, Героя Советского Союза, заслуженного мастера спорта СССР (за мировые рекорды высоты) Георгия Константиновича Мосолова.

– Я благодарен молодежи Казани за такое активное участие в розыгрыше приза моего имени и всегда с радостью приезжаю на этот спортивный праздник, – сказал накануне старта 9 мая 1967 года Георгий Константинович. – Сам я живу в Москве, но никогда не забываю, что путевку в небо в 1944 году получил именно в казанской специальной школе ВВС.

Впрочем, у небесного аса были и личные причины посещения Казани: здесь жили его мать Фелицата Павловна и близкие друзья, в числе которых олимпийский чемпион, штангист Александр Курынов.

…После того как первый секретарь горкома ВЛКСМ Альберт Маршев вручил команде-победительнице эстафеты кубок, сам виновник спортивного торжества отвечал на сыпавшиеся со всех сторон вопросы. Я тоже успел спросить: какая из воздушных аварий запомнилась ему больше всего?

– Конечно, первая. С пяти тысяч метров падал до 320, но все же “вытащил” машину. Начальник летно-испытательной станции сказал тогда, что еще секунда, и я бы поцеловался с землей.

Что пережил он в те, возможно, предсмертные секунды, мне тогда узнать не удалось. И только спустя годы прочитал об этом у писателя-публициста Анатолия Аграновского. Мосолов так описал ему свое тогдашнее состояние: “Я до своего первого случая думал: что человек чувствует, когда убивается? Цепенеет, как кролик перед удавом? Тупеет до полного бесчувствия? Все оказалось не так. Зло меня взяло, это да. Меня мотало по кабине, било затылком о фонарь, лицом – о приборную доску. Сейчас, думаю, череп треснет! Только метров за четыреста до земли мелькнуло: “Неужели все?”. Но горестная это мысль или не горестная, я не успел сообразить. Тут как раз самолет послушался”.