Ей было двадцать, а ему двадцать шесть, когда они расстались навсегда. Судьба отмерила им всего полгода на то, чтобы быть рядом. А последняя весточка от любимого человека дошла до нее через… семьдесят лет. На днях елабужанке Александре Афанасьевне Альшевской торжественно вручили письмо, написанное ей мужем в далеком 1941 году.
“Держись за меня”
Александре Афанасьевне скоро исполнится 89, а события своей юности она помнит до дня. Почти наизусть знают их и родные – всякий раз, когда они собираются в ее доме, женщина вспоминает о том времени. Печально, но самым ярким событием в жизни ее поколения стала война…
Шура Альшевская (в девичестве Илькова) жила в Елабуге с матерью, братьями и сестрами. Окончила педучилище. Вскоре после этого пришлось ехать в Кривой Рог – старшая сестра попросила Шуру проводить ее с детьми к новому месту жительства. Было это в конце 1940 года. Сама того не зная, наша героиня отправилась навстречу войне.
Добирались трудно. Сутки сидели на вокзале Днепропетровска – не было билетов. Помогли двое военных, посадили на поезд. В Кривом Роге Александра задержалась, помогала сестре с детьми. Жили в семейном бараке. В городе в то время была рас-квартирована 147-я стрелковая дивизия. В один из выходных Шура приглядывала за племянниками и соседскими ребятами. Вдруг смотрит – у детской кроватки сидит военный, лейтенант. Лицо молодого человека показалось Шуре знакомым. Так и есть, ведь это он помог им на вокзале получить билеты! И адрес свой елабужский ему девушка тогда дала, и письма он слал, только вот не вернулась она сразу домой, как планировала…
Петр Войтенко стал навещать Шуру каждые выходные. Очень подружился с ее зятем – оба голосистые были, песни пели.
– Он был добрый, ласковый, – вспоминает Александра Афанасьевна. – В парк звал меня гулять, а я отказывалась. У меня одежды не было хорошей, обувь – только брезентовые тапочки, я их то синькой, то зубной пастой красила. Думала, военному стыдно с такой на люди показываться… Ему сестра это объяснила, тогда он мне сказал: а ты держись за меня и ничего не бойся.
Весной Шура собралась возвращаться в Елабугу. А Петр распорядился: никуда ты не поедешь. И отвел ее в загс – в конце апреля 1941 года. В военном городке им дали комнату – голые побеленные стены и кровать с железными шарами. Сослуживцы подарили две простыни, поставили казенную мебель, и молодая семья стала налаживать свой быт.
Война через месяц кончится
Пока муж был на службе, Александра вела хозяйство. В одно из июньских воскресений подруга позвала ее к себе – научить рыбу фаршировать. Вдруг на кухню вбегает соседка, вся в слезах: “Вы что тут, рыбой занимаетесь? Посмотрите, военный городок гудит как улей! Война началась!”
В следующую ночь Кривой Рог уже бомбили… А дивизия, в которой служил муж, должна была сразу отправиться на фронт.
Чтобы повидаться с женой, Петр вызвал ее в военный лагерь.
– Слово мне скажет, десять – по телефону. Ему все время звонили, – рассказывает Александра Афанасьевна. – Так мы с ним и распрощались. А вскоре политрук нас, женщин, собрал и сказал: никуда не разъезжайтесь, чтобы не потеряться, война через месяц кончится…
Прошла неделя. Однажды Шура заходит домой, а на кровати лежит Петр.
– Он вообще-то такой чистюля был, а тут в верхней одежде да на белом покрывале. Я спрашиваю: ты что это? А он говорит: может, последний раз на этой кровати лежу…
Оказалось, сразу дивизию не отправили из-за того, что боеприпасы не поступили. Прощаться довелось во второй раз. Возле эшелона. Через неделю Шура получила первую открытку: едем на фронт, встречаем много гражданского населения – женщины с детьми и старики, на душе очень тяжело. Следующая весточка была еще тревожнее: до места назначения не доехали, состав разбомбили, многих не досчитываемся, до Киева добирались самостоятельно 17 суток, питались грибами да ягодами.
Больше писем не было.
Из исторической справки
147-я стрелковая дивизия первого формирования первоначально была переброшена в полосу главных сил Юго-Западного фронта. По прибытии в назначенный район она сразу же оказалась на направлении главного удара 1-й танковой группы противника, понесла большие потери. При этом, согласно архивным документам, часть была недо-укомлектована вооружением. Директивой начальника Генштаба Жукова дивизия была перенаправлена в Киевский укрепленный район, где вела оборонительные бои вместе с другими защитниками украинской столицы, не дав противнику с ходу взять город. В своих донесениях немцы особо отмечали сильное артиллерийское противодействие 147-й дивизии. К середине сентября 1941 года Юго-Западный фронт оказался в окружении. Части 147-й стрелковой дивизии прорывались с боями, но из окружения вышли далеко не все.
Однажды во время бомбежки Александру вместе с другими женщинами и детьми заблокировало в подвале дома – обрушилось соседнее строение.
– Мы сидели в полной темноте два дня. Что там было – ужас! – вспоминает Альшевская. – Обломали все ногти, старались хотя бы щелочку проделать. Нас освободили из этой ямы солдаты. И сразу же, не дав зайти в квартиру за вещами, посадили в полуторку и – на станцию. В замаскированных теплушках повезли в Краснодар. Помню, когда приехали, нам принесли раков. Я их впервые в жизни видела. Говорят, у них только клешню можно есть, а мы ни одной косточки не оставили.
Жизнь в эвакуации была несладкой. Спасали местные фрукты – продавали их не очень дорого. “Моя Люся на фруктах росла”, – говорит Александра Афанасьевна. Она носила под сердцем ребенка…
Жили так до сентября. Но враг продолжал продвигаться, слышна стала канонада. К эвакуированным приехал военный и сказал, что организованно вывезти людей нет возможности – спасайтесь, кто как может. И поехала Шура одна в Елабугу. Впрочем, слово “поехала” тут не подходит. Она пробиралась, продиралась в родной город. По пути разбомбили железнодорожный состав, после этого уцелевшие пассажиры целую неделю блуждали в каких-то лесах, и Шура среди них. В общем, добралась кое-как до Казани, до речного порта. А в Елабугу отходит последний пароход – река уже начинала замерзать. Денег на билет не было.
– Сижу, голову повесила, – рассказывает Альшевская. – Смотрю – один раз сапоги прошли вокруг меня, второй раз. Я голову подняла – мужчина. Оказалось, знакомый семьи, приехал с отчетом в Казань. Он меня за руку взял, провел на теплоход, договорился. И я поехала. Проводница дала мне обмылок, гребешок, я помылась. Потом принесла полпирога – помню, что с горохом, и суп. Я ожила. А вот этого мужчину так больше никогда и не видела, и не поблагодарила…
В Елабуге Шура стала немного лучше питаться. Но роды были очень тяжелыми, досталось и матери, и ребенку. Шуру выходили с большим трудом. А спустя некоторое время пришло извещение о том, что Петр Войтенко пропал без вести в сентябре 1941 года.
После войны женщина вышла замуж, у нее родились двое сыновей. Довольно рано овдовела. Пыталась выяснить, что же стало с первым мужем. Она, а потом и Люся, стали посылать запросы в разные ведомства, но многолетние поиски не давали никакого результата.
9 мая в марте
29 марта в Елабуге что-то случилось с календарем, будто не-ожиданно наступило сразу 9 мая. Такое настроение витало над Мемориалом Славы, где собрались приглашенные на съемку телепередачи “Жди меня”. Здесь звучали военные песни, говорили о войне, утратах и памяти. И сердца тут щемило, потому что на виду у всех оказались самые что ни есть искренние, неподдельные эмоции простых людей – Александры Афанасьевны и ее дочери Люси, Людмилы, которая специально приехала из Москвы. Они точно не знали, для чего их позвали – тайну не раскрывали до самого конца.
Надо сказать, что участие в программе – испытание не из легких, особенно для пожилых людей. Нужно выдержать длинный и порой мучительный съемочный день. А тут еще тяжелые воспоминания, неясные надежды. К тому же эмоциональный накал стараются довести до максимума, ведь конечная цель – сделать передачу, от которой рыдала бы вся страна…
Зрителям это еще предстоит, а собравшиеся в Елабуге уже пролили слезы. Чего стоит только зачитанное на митинге послание от Киевского национального музея истории Великой Отечественной войны:
“Уважаемая Александра Афанасьевна! Сегодня вы получите письмо, которое шло к вам почти 70 лет. Слова любви и добрых пожеланий, прощения и прощания, а может быть, даже завещания Петра Егоровича, так и не успели долететь к вам вовремя. Война заставила надолго замолчать почты и телеграфы, оборвала связь взрывами бомб, снарядов, колючей проволокой оккупационных концлагерей. Голос отчаявшейся и тоскующей души, казалось, навсегда наглухо запечатан в конверте, оставив в памяти непреходящую боль. И вот через семь десятилетий голос Петра Егоровича вновь обрел силу и страстность. Вслушайтесь, он говорит с вами из 41-го!”
Откуда это письмо? Дело в том, что недавно на Украину из запасников западных музеев вернули более тысячи писем, которые были захвачены немцами в 1941 году под Каменец-Подольском и вывезены в Австрию. Это письма, написанные и отправленные с фронта. Может быть, фашисты захватили какое-то почтовое отделение или разбомбили эшелон.
Почти семьдесят лет послания пролежали в зарубежных фондах. В том числе и письмо лейтенанта 339-го отдельного зенитного артиллерийского дивизиона 147-й стрелковой дивизии Петра Егоровича Войтенко.
Прижимая письмо к груди, со слезами на глазах, Александра Афанасьевна сказала:
– Я так долго этого ждала, так долго! Спасибо вам большое!
Закончился митинг, возложили цветы, и вот, оставшись в тишине, Людмила открывает современный конверт, в который упаковано письмо ее отца. Не письмо даже – открытка, пожелтевшая, но очень хорошо сохранившаяся. Она, а потом мать, читают строки, написанные рукой родного им человека (Александра Афанасьевна на удивление близким прочла без очков, даже дальнозоркость ей не помешала):
“Добрый день или вечер, милый Шурик! Прими от меня пламенный армейский привет с крепким заглазным поцелуем. Сообщаю, что пока жив и невредим, а дальше как будет, увидим… Ответа не пиши, да и некуда его писать, потому что через час не знаю, где буду”.
– Они прожили вместе всего два месяца, но такая гармоничная пара была! – говорит Людмила. – Девочка моя, родная моя, милая, – так трогательно отец называл маму в записках. Сегодня все так всколыхнулось в душе. Большое спасибо передаче “Жди меня”, руководству города, о нас так позаботились. А про себя что сказать… Когда девочка растет, даже не надеясь увидеть отца, и знает, что он ее тоже не видел, – это очень больно. Я бы хотела, чтобы все дети росли со своими отцами, тем более в мирное время, и чтобы отцы были достойными.
В Татарскую АССР из переданных в Россию писем было адресовано еще несколько:
Гайнутдинов Шейхар, Алексеевский район, с/с Гурьевская (совхоз “Ялкын”);
Абдуллин Ахметзян, Альметьевский район, ст. Бугульма, деревня Бигашево;
Хуснутдинова Мураллима, Альметьевский район, ст. Бугульма, деревня Бигашево;
Максимова Марта Дорофеевна, Казань, ул. Тукаевская, д.105, кв.3;
Краснов Федор, Лаишевский район, с.Ташкирмень;
Полянин Василий Григорьевич, с.Васильево, ул.Красная, д.38;
Возможно, среди адресатов кто-то узнает имена своих близких или знакомых? В этом случае рекомендуем обратиться в передачу “Жди меня”.
P.S. Программа, рассказывающая о героине этой статьи, выйдет на Первом канале в начале мая.
