В нашей постоянной рубрике мы продолжаем дневник событий, произошедших 65 лет назад на фронтах Великой Отечественной войны. Ведет его наш постоянный автор, военный историк и участник тех нелегких боевых сражений.

Шел последний месяц
1944-го. Еще год назад советские войска вели бои на Днепре всего в нескольких десятках километров от уже освобожденного Киева. Еще предстояло окончательно снять блокаду Ленинграда, освободить Крым и Севастополь. Теперь же наши войска, нацеленные на Берлин, вышли на Вислу у Варшавы, вели бои на улицах Будапешта и в горах Словакии. Наши западные союзники, завершив грандиозную десантную операцию в Нормандии, взяли первые населенные пункты на территории рейха, границу которого не пересекали чужеземные войска со времен Наполеона.

Великая Отечественная война завершалась за рубежами Родины и приобрела характер освободительного похода, вызволявшего народы Восточной Европы из кошмара преступного и бесчеловечного нацистского господства. Какие бы ни были замыслы на будущее и политические интересы руководителей стран антигитлеровской коалиции, но для воевавшего солдата это было неизбежным продолжением войны, которую начал Гитлер 22 июня рокового 1941 года. И другого пути к миру и возвращению домой, иначе как через Берлин, он не видел.

Удар будет неотразимым
Вооруженные Силы Советского Союза к началу года насчитывали 11,5 миллиона человек, из них 6,5 миллиона сражались в действующей армии. Бои вели десять фронтов, 66 армий, среди них 6 танковых и 11 воздушных, 440 стрелковых дивизий и еще многие десятки других соединений – артиллерийских, авиационных, кавалерийских… И в людях, и в технике мы по-прежнему в несколько раз превосходили противника, особенно на главных направлениях. Но и наши потери продолжали оставаться предельно высокими. За прошедший год они составили 6,5 миллиона убитыми и ранеными, то есть по численности оказывались сопоставимыми с величиной всей действующей армии. Солдатской кровью оплачивались, увы, не только победы над упорным и умелым врагом, но и нередко соперничество командиров, особенно высшего звена – часто в интересах перспектив послевоенной карьеры. Война-то кончалась!

В конце октября Ставка Верховного Главнокомандующего приняла решение подготовить и провести в начале следующего года мощные наступательные операции на всех направлениях советско-германского фронта. Главные усилия сосредотачивались на Варшавско-Берлинском направлении, где основные задачи должен был решать 1-й Белорусский фронт. До конца ноября недавно назначенный командующим этим фронтом маршал Георгий Жуков вместе с начальником штаба Малининым дорабатывали план наступления. В конце месяца план Варшавско-Познаньской операции был утвержден с ориентировочным сроком готовности к 15-20 января 1945 года.

Предстоящее наступление являлось частью Висло-Одерской стратегической операции, проводившейся силами 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов при содействии войск левого крыла 2-го Белорусского фронта. По замыслу Ставки, предусматривалось одновременными мощными ударами войск Жукова в направлении на Познань, а 1-го Украинского фронта Конева – на Бреслау взломать оборону войск немецкой группы армий “А” (вскоре пере-именованной в группу армий “Центр”) на всю глубину, рассечь ее и уничтожить по частям.

Выполнение этой задачи осложнялось рядом неблагоприятных обстоятельств. Фронт имел перед собой укрепленные районы Померанского вала и так называемого “Одерского четырехугольника”. Жуков полагал, что если противнику удастся занять укрепления несколькими дивизиями, то для прорыва их потребуются, как он докладывал, “длительная кровавая борьба и большие жертвы”. Кроме того, появились серьезные признаки создания противником крупной группировки в Померании, которая могла составить угрозу для правого крыла наступающего фронта. Значит, требовалось обеспечить высокие темпы развития операции, в итоге которой будет захвачено выгодное исходное положение для стремительного удара по последней и главной стратегической цели – Берлину, с падением которого ожидался конец войны.

На участках прорыва фронта (всего немногим более десятой доли полосы наступления) Жуков сосредоточил более половины всех стрелковых дивизий, артиллерии и минометов, почти все танковые войска и авиацию. Командующий фронтом смело шел на риск, но риск оправданный особой значимостью предстоящей операции.

Фронтовой солдат не знал и не мог знать этих цифр. Неведомы были ему замыслы и планы высокого командования. Но приближение последнего, завершающего войну сражения чувствовал.

Истории тяжелая вода
…Передний край, передовая линия огня. Особая это была полоса земли. Глубиной всего-то в несколько километров. Но в ней были сосредоточены содержание и смысл всей войны. И – самые глубокие переживания фронтового солдата.

Впереди – опасный, жестокий враг, позади – огромная масса армии с ее резервами и тылами, штабами и полководцами… Вся страна. Сюда никого специально не отбирают. Разве что в порядке наказания. Здесь – ближе всего к смерти, предельный по своим тяготам солдатский труд и меньше всего наград.

В том же 1944 году видный генштабист генерал Штеменко, посетив один из участков фронта, с горечью замечал: “Поражало почти полное отсутствие в боевых подразделениях людей, отмеченных правительственными наградами. Орденов и медалей не получили даже те из солдат, сержантов и командиров взводов, рот и батальонов, которые воевали с первого дня войны, не раз проявляли героизм и имели по нескольку ранений”.

Впрочем, то, что удивляло и огорчало генерала, мало волновало солдата на передней линии огня. Для него было важнее другое.

Именно здесь, на передовой, складывались особые отношения между людьми. Наверное, не дружба (ведь друзей все-таки выбирают), скорее, братство по общей судьбе. Сюда не любили добираться “особисты” и политические работники. Не только потому, что опасно, но и из-за того, что стукачей здесь найти трудно, а в громких призывах солдат переднего края не нуждался. Это было, может быть, единственное в ту жестокую пору место, где люди впервые почувствовали себя внутренне свободными. И еще много лет после войны снились солдату не бои и бомбежки, атаки и артналеты, а оставшиеся навсегда молодыми его братья по судьбе.

Думаю, что именно об этом слова военного писателя и летописца войны Константина Симонова: “А там, внизу, течет сурово истории тяжелая вода”. Ее составом и движением, пусть внешне и неприметно, определялся характер войны, ее конечный победный итог.
Один из любимых героев военной эпопеи Симонова говорил: “На войне при всех своих недостатках все же честно живем. Надо и после войны не хуже жить”.

Получилось ли жить “не хуже”, то есть по чести и совести, а не по лжи? У каждого – свой ответ. Только многое в грядущих судьбах победившей державы будет зависеть от того, удавалось ли сохранять нравственные законы переднего края величайшей войны в истории Отечества.

По мере приближения войны к своему последнему рубежу изменялся облик боя и сражения, но что-то менялось и в отношениях между людьми, по воле случая встретившимися друг с другом в ротах и батальонах переднего края. Мы были очень разными, но необычайно тяжелый груз общих испытаний почти не оставляя места для личного, как бы уравнивал нас. И только теперь мы обнаруживали, как отличаемся друг от друга не только довоенными судьбами, но и ожидающим нас будущим.

Я с удивлением узнал, что Матвей Чабрусов, командир батальона, которого не один раз поддерживал огнем и считал своим другом, человек, отличавшийся жесткой непреклонной волей и, на мой взгляд, врожденными командирскими качествами, – до войны заведовал сельской школой и преподавал что-то высоко гуманитарное, вроде литературы. В свою школу он и вернулся после войны. Оставаясь, как мне казалось, в чем-то очень важном прежним комбатом – “хозяином” переднего края…

Кажется, только теперь, на пороге мира, мы стали толковать на досуге меж собой о личном будущем без былой, почти суеверной осторожности. Но и – со скрытой (у каждого своей) тревогой! Что там, за чертой, отделяющей уже привычную войну от непонятного и тревожного мирного времени?

Сохранились в моем дневнике рассуждения командира орудия, колхозного тракториста Павла Зайкова. Вот они.

“Кончится война. Домой вернусь. Сначала отосплюсь, минут шестьсот. На каждый глаз. Потом выпью за тех, кого потеряли. И за свое счастье в живых остаться. Да не по-нынешнему, с опаской, чтобы фриц не застукал, а во весь размах души. Потом вы ко мне на Катунь приедете. Вспоминать будем, как все было. По-честному, без вранья. Жениться? Ну, это после, когда от всего, чем за войну набрался, пообчищусь. Все же не святые мы. И не в церкви святым угодникам молимся, третий год в крови и грязи богу войны служим”.

Через много лет Павел Павлович приехал ко мне в Казань. Из далекого Алтайского края. Он сильно постарел, к тому же был серьезно (оказалось, смертельно) болен. Но глаза были все те же отчаянно озорные.

Вспомнили давних боевых товарищей, помянули ушедших из жизни. Условились в следующий раз встретиться на родном для Зайкова Алтае.
Но не пришлось…

Танковые бои на Венгерской равнине
И в последний месяц этого богатого событиями года на всем протяжении советско-германского фронта шли почти непрерывные бои. Хотя – на различных участках с разной степенью боевого напряжения. Продолжались бои на плацдармах Вислы и Нарева, с которых будет начато генеральное наступление на Одер и Берлин. Этот час приближался, но боевые действия здесь носили, скорее, местный характер с конкретными целями подготовки предстоящей операции.

Гораздо больший масштаб продолжали сохранять бои в Венгрии. Войска 2-го и 3-го Украинских фронтов к концу месяца окружили Будапешт, ворвались на окраину города, но противник продолжал упорно сопротивляться, отвергая предложения нашего командования о капитуляции. Ожесточенные бои идут и на других участках фронта в Венгрии – на Дунае, Тисе, многочисленных сравнительно небольших речках с заболоченными берегами.

Погода держится бесснежная, ненастная, напитанная влагой земля во многих местах превратилась в трудно преодолимую топь. В качестве опорных пунктов обороны противник приспосабливал прочные каменные постройки в населенных пунктах, глубокие бетонированные подвалы – хранилища прославленного венгерского вина.

Запомнился бой за городок Токай на Тисе у подножия, похожего на остывший вулкан одно-именного холма. Достоинства “токайского”, обнаруженного в огромном хранилище имения воюющего где-то венгерского генерала, мои ребята вряд ли могли оценить. Да и в такую собачью погоду куда больше пригодились бы наши привычные “сто грамм”…

Гитлер придает удержанию Будапешта особое значение. Венгрия для него – “ворота в Австрию” и последний оставшийся в немецких руках источник нефти. Фюрер упрямо бросает под Будапешт одну за другой танковые дивизии, в том числе элитные эсэсовские. Даже не ставя в известность начальника генштаба сухопутных войск Гудериана! В то же время разведывательные данные о сосредоточении советских войск на Варшавско-Берлинском направлении им игнорируются, как “самая большая в истории войн дезинформация со времен Чингисхана”.

Ожесточенные бои за Будапешт и на Венгерской равнине продолжались еще более двух месяцев. Нередко они выливались в тяжелые танковые схватки. Наши войска вели одновременно бои за овладение Будапештом и отражали яростные попытки немцев деблокировать город извне. Но сомнений в победном для нас исходе сражения уже не было даже у генералов вермахта.

…А уже 12 января 1945 года начнется, как и планировалось, наступление наших войск по плану грандиозной Висло-Одерской операции.