Мы каждый день слышим с телеэкранов слова “звезда”, “суперзвезда”. Смазливого певца, исполнившего несколько песен, объявляют непременно “звездой”. Телеведущего, только что появившегося на экране, тоже непременно награждают этим титулом. Теперь так принято.
Я проработал в “Советской Татарии” 33 года – корреспондентом, заведующим отделом, ответсекретарем и доподлинно знаю: журналистика – тяжелейший труд. Не все выдерживали здесь нагрузки. Приживались лишь незаурядные личности, такие, как мои бывшие коллеги по перу Бруно Зернит, Анатолий Авдеев, Эльвира Ларичева. Они по праву были “звездами” журналистики, хотя таких слов мы тогда не употребляли. Их знали, их статьи читали, у них учились. Их помнят.
Бруно Зернит
Недавно на улице ко мне подошел пожилой мужчина и сказал:
– Я помню вас. В пятидесятые годы вы работали в “Красной Татарии”. Я часто приходил в редакцию к ответсекретарю Бруно Ивановичу Зерниту, приносил заметки, стихи. И он пропускал их в газету.
Вот такая встреча. Приятно, конечно, что читатели старшего поколения помнят ветеранов. Ну, а что касается Зернита, то кто его тогда не знал! Маститый журналист, поэт, он пользовался огромным авторитетом.
Пожалуй, в редакции не было лучшего литературного правщика. Как гранильщик обрабатывает камень, так и он шлифовал оригиналы, добиваясь большей выразительности. Но главное – умело организовывал работу творческого коллектива.
В редакции обдумывали номер, посвященный очередной годовщине Великой Победы над Германией. Бруно Иванович пригласил меня, тогда еще молодого журналиста, и сказал:
– Вот тема: танкист на фронте – тракторист в мирные дни. Ты прошел войну, тебе, как говорят, и карты в руки. – И добавил:
– Я сам рвался на фронт, но – бронь. Войну все же увидел своими глазами. Ездил на один из участков боевых действий в составе делегации Татарии, которую возглавлял Председатель Президиума Верховного Совета Динмухаметов. Вручали подарки, встречались с бойцами и командирами, попали даже под обстрел и бомбежку. Впечатления потрясающие. Вот написал цикл стихов…
В Верхнеуслонском районе я нашел героя будущего материала. И беседовал с ним прямо в поле. Когда газета вышла, Бруно Иванович сказал мне: “Видел, набрали черным шрифтом на полторы колонки”. Я понял, что корреспонденция ему понравилась.
В его кабинете можно было встретить рядового читателя, писателя, крупного руководителя, народного артиста. После таких встреч рождались новые темы, появлялись интересные публикации. Помню, сотруднику отдела культуры он сообщил: “Ожидается присуждение Сталинской премии Гумеру Баширову и Кави Наджми за их романы “Честь” и “Весенние ветры”. Готовьте интервью”.
А мне однажды дал специальное задание. Тогда в Казани прокладывали троллейбусную линию в Ленинский район. На стройке возникли задержки, оттуда поступали жалобы. “В течение десяти дней с утра до вечера будешь находиться на трассе и привозить материал в номер, с редактором согласовано”, – пояснил он.
Работы в основном производил стройтрест №14. Его управляющий П.Тунаков без энтузиазма встретил корреспондента, тем не менее по прошествии этих десяти дней он признал, что газета помогла навести порядок на стройке и ускорить темпы работ.
Бруно Иванович обладал каким-то магнетизмом, даром привлекать к себе людей. Видимо, секрет в том, что держал себя со всеми одинаково. Никогда не повышал голоса на собеседника. Как-то я находился в его кабинете. Вдруг вошел рассерженный молодой сотрудник и выпалил резкие слова. Зернит лишь улыбнулся и сказал:
– Статью-то твою сократили по просьбе читателей, а ты горячишься.
Вошедший, похоже, не понял, всерьез или в шутку говорил секретарь, но тоже улыбнулся и поблагодарил за правку материала.
Пишу о прошлом и, конечно же, испытываю ностальгию. На мой взгляд, жизнь в редакции в пятидесятые годы была пронизана духом романтики. Все находились в движении. Одни возвращались из командировки, другие к ней готовились. И каждый забегал к редактору и ответсекретарю, чтобы доложить о результатах поездки или получить совет. В обеденный перерыв многие приходили в секретариат, который занимал самый большой кабинет в редакции, чтобы обменяться новостями, рассказать анекдот, побалагурить. Самым остроумным собеседником был, конечно, Бруно Иванович. Однажды его спросили, кто он по национальности.
– Русский, – ответил Зернит. – Отец Иван, родители – выходцы из Прибалтики. Потому и имя мне дали польско-прибалтийское.
Бруно Иванович долго ждал квартиру и, наконец, получил ее в доме на улице Декабристов. Вместе с женой Ренатой радушно принимал коллег, друзей, у них всегда были гости. Мне тоже довелось бывать у них. Помню, в первый же вечер я встретил здесь известного поэта, депутата Верховного Совета СССР Ахмеда Ерикеева, популярного артиста качаловского театра Николая Проваторова и еще несколько человек. Ахмед Ерикеев читал стихи:
“Дорога, дорога, будь долгой и трудной,
Но только последней не будь!..”
Казалось, у Бруно Ивановича все складывалось лучшим образом, и вдруг ошеломляющая весть: Зернит скончался. Сердце не выдержало.
Помню, все работавшие в Доме печати на Баумана вышли проводить его. Многие не смогли сдержать слез.
На первой аллее Арского кладбища над могилой высится большой крест с портретом Б.И.Зернита. В двух строках уместилась вся его жизнь: родился 9 августа 1914 года, умер 6 декабря 1960 года. Всего-то ему было 46 лет. В нынешнем году Бруно Ивановичу исполнилось бы девяносто лет.
Анатолий Авдеев
С ним я познакомился в сентябре 1949 года, когда мы комплектовали штат редакции возобновленной газеты “Комсомолец Татарии”. Я уже знал, что Анатолий Авдеев – фронтовик, минометчик, удостоен боевых наград. Он хорошо знал немецкий язык и в конце войны был переводчиком у коменданта Вены. Возвратившись в Казань, поступил в университет, успешно сочетая учебу с выпуском многотиражной газеты.
В “Комсомольце Татарии” Авдеев стал заместителем ответственного секретаря. Вместе с ответсекретарем, тоже фронтовиком, Владимиром Мальцевым они составляли штаб редакции. Через некоторое время Мальцев переехал в Альметьевск, и секретариат возглавил Авдеев. Он не только планировал номера, составлял макеты, предлагал темы, но и сам писал. Особенно ему удавались рецензии на новые книги, кинофильмы, спектакли. Вскоре его имя стало широко известным, и Авдеева перевели в “Советскую Татарию”. Здесь он работал заместителем ответсекретаря, а потом возглавил отдел культуры. При нем газета раз в неделю выходила с полосой “Литература и искусство”, где читатели находили стихи и прозу, рецензии, очерки о творческих личностях, интервью с писателями, художниками, композиторами, артистами.
Кто только не побывал в кабинете Авдеева! Мирсай Амир, Заки Нури, Сажида Сулейманова, Рустем Кутуй, Тихон Журавлев, Геннадий Паушкин, Ильдар Юзеев, Рустем Яхин, Габдулла Шамуков, Идеал Ишбуляков – всех и не перечислишь. Они видели в Авдееве профессионала, эрудита, советчика. С его мнением, оценкой новых книг, спектаклей, концертных программ считались даже самые маститые.
Я знал всех, кто вел эту тематику до Авдеева, и могу твердо сказать: никто не сделал столько по ознакомлению читателей русской газеты с татарской культурой, сколько он. Анатолий Петрович не пропускал ни одной премьеры, постоянно посещал художественные выставки, был в курсе всех книжных новинок. Читатели старшего поколения помнят и его юмористические рассказы, публиковавшиеся в “Чаяне” и “Крокодиле”, а любители театра – книгу о народной артистке республики Е.Жилиной.
Словом, это был широко эрудированный, бескорыстный, глубоко преданный нашей газете журналист.
В памяти запечатлелся такой эпизод. Гариф Ахунов – автор романа “Клад” о нефтяниках – приходил в нашу редакцию играть в бильярд. После того как Авдеев высказал ему кое-какие пожелания, Гариф спросил у меня: “Откуда он знает быт нефтяников? Как будто жил среди них”.
Высокий, красивый, улыбчивый, Анатолий Петрович особенно нравился женщинам. Каждой, кто работал в редакции, он умел сказать комплимент, похвалить за обновку, прическу, а если женщина была не в духе – приободрить. Он мог часами читать стихи Гумилева, почти наизусть знал “Двенадцать стульев” и “Золотого теленка” – память у него была поразительная. Я дружил с Анатолием, мы понимали друг друга с полуслова. Однажды, как два тамады, вели большое редакционное застолье по случаю юбилея наших коллег Владимира Куликова и Константина Иванова. У нас не было никаких заготовок, все делали экспромтом, по ходу вечера.
Вообще Анатолий был душой любой компании. Расскажет анекдот, забавный случай, произнесет тост, прочитает стихи.Он не прочь был выпить, причем употреблял преимущественно недорогие вина “Агдам”, “777” (и тогда, и сейчас зарплата у журналистов – как кот наплакал). Как-то в шутку я его спросил: “Сколько денег ушло у тебя на портвейны?” “Столько, – засмеялся он, – что хватило бы на две “Волги”.
У него на столе всегда лежали сигареты, а в кабинете стоял дым коромыслом. Напоминали ему много раз, чтобы бросил эту вредную привычку. Но нет, курить он так и не перестал. Табак его и сгубил, став причиной неизлечимой болезни. Анатолий Авдеев умер в мае 1985 года. Ему было 64 года.
Эльвира Ларичева
Молодая, энергичная, задорная, немного наивная – такой пришла в редакцию газеты “Комсомолец Татарии” Эльвира Ивановна Ларичева после окончания Казанского госуниверситета. И заняла место в отделе рабочей молодежи.
Будучи редактором газеты, я вскоре заметил, что ей не хватает простора для действий, она вырывалась из рамок той тематики, которой занимался отдел. Пригласил ее в свой кабинет и спросил: “Что делают с человеком, когда хотят научить его плавать?” Она молчала, размышляя, нет ли подвоха. Потом робко произнесла: “Бросают в воду”. В то время мы подбирали собкора по нефтяным районам. “Так вот, – говорю ей, – мы хотим тебя бросить, но не в воду, а на нефть”. И удивление, и радость, и растерянность прочел на ее лице.
На следующий день мы с ней сели в самолет, летевший до Бугульмы – тогдашнего центра нефтяного края. Я представил Ларичеву первому секретарю райкома партии и руководителям “Татнефти” А.Шмареву, В.Шашину. Была обещана помощь и поддержка молодому корреспонденту. Шашин даже пошутил: “Будет ли редакция в обиде, если мы ее выдадим замуж?” Эльвиру устроили в общежитии, и она с ходу приступила к делу.
Работала самозабвенно. В редакцию поступали корреспонденции, очерки один длиннее другого. Но за описанием производственных процессов не было видно людей. Мы сокращали материалы, указывали автору на то, что нефть добывают люди, а не трубы. Постепенно ее статьи и очерки становились все более конкретными, глубокими, на первый план выходил человек. За четыре года, проведенные в молодежной газете, она как бы обрела крылья.
Пора же творческого расцвета Эльвиры пришлась на время ее работы в “Советской Татарии”. В неизменном сером плаще, с ручкой и блокнотом ее можно было видеть у буровиков и добытчиков, у вышкостроителей и разведчиков “черного золота”. Торопливым почерком она заполняла записные книжки фактами, примерами, которые затем переплавлялись в статьи, интервью, очерки, репортажи.
Читатели тех лет узнавали из ее публикаций о старейшем нефтянике Курбане Валиеве, мастерах скоростной проходки скважин Николае Драцком, Михаиле Грине, Фахрази Юнусове, Василии Шинкине, вышкостроителях Гарае Багманове, Александре Тимченко, которые были удостоены звания Героя Социалистического Труда. И о многих, многих других.
А сколько починов получило широкую огласку благодаря выступлениям нашей газеты! Это многоскважинное обслуживание и применение диспетчеризации при управлении скважинами, освоение индустриального метода монтажа буровых и совмещение профессий и так далее.
Когда Ларичевой говорили, что она исколесила весь нефтяной край, она добавляла: и облетела всю республику вдоль и поперек. Легкий одномоторный самолет, предоставленный ей Северо-Западным нефтепроводным управлением, доставлял ее в любую точку и позволял встретиться за день с десятками людей.
Думаю, всем, кто связан с нефтью, памятен 1968 год. По инициативе “Альметьевнефти” развернулось всесоюзное соревнование за право участия в почетной вахте по добыче 300-миллионной тонны нефти. Инициативу подхватили все нефтяные районы страны. На страницах “Советской Татарии” шла перекличка с добытчиками Башкирии, Куйбышевской области, Азербайджана.
Для объединенного номера газет нефтяных регионов требовалась статья заместителя министра нефтяной промышленности Союза Р.Мингареева. По поручению редакции в Москву едет Э.Ларичева.
“Мы встретились, – пишет она в своей книге “Дороже золота”, – в кабинете министра нефтяной промышленности Валентина Дмитриевича Шашина и совместно обсуждали, какой должна быть статья. Валентин Дмитриевич посоветовал:
– Не только об успехах, главное – об острейших проблемах надо сказать. О новых резервах!
Я увозила из Москвы именно такую статью. С раздумьями о развитии нефтяной промышленности страны. Она называлась “Расти потоку”.
Я знал нефтяников, которые предлагали Ларичевой руку и сердце. Но увлеченная работой, находясь в бесконечных поездках, Эльвира отодвигала на задний план личные вопросы. Все забирала работа. По мобильности промышленному отделу, который возглавляла Ларичева, не было равных. Организация и подача материалов отличались новизной и масштабностью.
Как-то к редактору обратились из народного суда с просьбой выделить журналиста для участия в судебных заседаниях в качестве народного заседателя. Я рекомендовал Эльвиру Ивановну. И, действительно, она работала в суде очень плодотворно. Полная впечатлений, она однажды призналась: “Пишу книгу, материала уйма”.
Через какое-то время она принесла мне экземпляр книги “Наедине с совестью” с надписью: “Дорогому Саше Малову! С пожеланиями здоровья, радости, счастья. Спасибо за все доброе. Э.Ларичева”.
Мы, коллеги, радовались ее творческим успехам и очень огорчались из-за того, что у нее не сложилась личная жизнь. Первый муж, инженер из Дербышек, уехал в другой город. Второй – собкор газеты “Советская Россия” И.Кузнецов – оказался пьяницей и буяном, и она вынуждена была уйти от него.
В 1987 году Ларичева вышла на пенсию. Радость доставляли поездки к детям. Перенесла страшный удар – смерть старшего сына Владимира, многообещающего ученого, кандидата наук. Подолгу гостила у младшего сына Алексея – режиссера драматического театра в Бугульме, а затем в Тюмени.
В один из осенних дней 1999 года произошло непоправимое. Когда Эльвира переходила улицу, ее сбила машина и проехала по ее ногам. Хирурги 15-й городской больницы сделали несколько сложных операций. Они буквально сотворили чудо, собрали ноги из косточек. Вся перебинтованная, в стальном корсете, она лежала на спине неподвижно – в таком положении я увидел ее во время первого посещения.
– Понимаю, тебе очень тяжело, – посочувствовал я.
– То, что я пережила, не дай Бог никому, – ответила Эльвира Ивановна. И добавила:- И все же я живу, мыслю, я вижу людей вокруг себя…
Конечно, тяжелейшая травма не прошла бесследно. В конце декабря 2001 года Ларичевой не стало.
Александр МАЛОВ.
Фото из архива редакции.
