Семья от него отказалась, на историческую родину путь ему был заказан, в мусульманском мире он был проклят как вероотступник. Но мало кто другой сделал столько для развития восточной культуры в России, как этот человек. Имя ему Мирза Мухаммед-Али, но более известен он как Александр Касимович Казем-Бек.
Поистине, пути Господни неисповедимы. Казалось бы, линия жизни Мухаммеда-Али была предопределена самим фактом его рождения в семье ученого-богослова Казем-Бека, происходившего из знатного дербентского рода. Дербент до присоединения к России входил в состав Кубинского ханства, и Касим Казем-Бек служил назиром (министром) у тамошнего правителя Фетх Али-хана. Возвращаясь из паломничества в Мекку, Хаджи Касим женился на дочери губернатора Решта (Персии) Мир Багир-хана по имени Шараф Ниса. В Реште 22 июня 1802 года от этого брака и родился первенец, которого назвали Мухаммедом-Али, готовя его к богословской деятельности.
Поначалу все складывалось именно так, как хотел Хаджи Касим. Когда мальчику исполнилось девять лет, он переехал с матерью к отцу, который к тому времени уже был назначен на почетную должность шейх уль-ислама Дербента. Али проявил незаурядные способности, и уже в 17 лет написал первый самостоятельный научный труд “Опыт грамматики арабского языка”, а еще через год – “Шарады на арабском и персидском языках”. За образованность его стали называть Мирзой Али-Мухаммед-беком (мирза или мурза – титул, равный дворянину). Отец хотел отправить талантливого сына на учебу к родственникам в Персию или в Аравию.
Но после присоединения Дербента к России Хаджи Касима заподозрили в том, что он шпионил в пользу Персии. Лживый донос состряпал местный бек Лютяр-Али, бывший личным осведомителем главнокомандующего на Кавказе генерала Ермолова. Шейха, лишив всех званий и сословий, отправили в ссылку в Астрахань, куда вскоре вслед за отцом прибыл и Мирза Али.
В Астрахани произошла роковая встреча Али с Макферсоном и Гленом – шотландскими миссионерами, круто изменившая его судьбу. Иностранцы попросили образованного юношу (Мирза Али в то время уже владел, кроме родного азербайджанского, арабским и турецким) помочь им в постижении восточных языков, а сами давали ему уроки европейских языков. Али очень быстро освоил английский и иврит и стал заниматься переводом священных текстов. Это занятие настолько его увлекло, а содержание переводимых им книг показалось ему столь необычным и интересным, что он решился на чрезвычайно опасный и трудный шаг – смену вероисповедания. Причем он принял христианство в такой экзотичной для России форме, как пресвитерианство. Мирза Али крестился и стал называть себя – Мирза Александр Казем-Бек.
Шотландские друзья предложили ему ехать на учебу в Англию, но царские власти усмотрели в том опасность и отправили Казем-Бека от греха подальше учителем в Омскую азиатскую школу, куда первоначально хотели сослать и его отца.
Как бы сложилась жизнь молодого преподавателя в сибирской глуши, сказать трудно, но снова вмешался Его Величество Случай. В Казани Александр тяжело заболел и был на время оставлен в доме ректора Казанского императорского университета Карла Фукса. “Муж и умный, и ученый немец” (как называл Фукса Пушкин), поговорив с гостем, не мог не поразиться его способностям и сделал все возможное и невозможное, чтобы оставить Казем-Бека в Казани. Сначала Александр Касимович преподавал арабский и персидский, а также и турецкий язык “с указанием уклонений от него языка татарского и других тюркских наречий” в знаменитой 1-й Казанской гимназии, где как раз после ухода другого талантливого ученого-востоковеда Ибрагима Хальфина освободилось вакантное место. А вскоре по ходатайству казанских ученых Казем-Бек был принят лектором восточной словесности в Казанский университет. Знаменитый казанский ориенталист Х.Френ к тому времени уже работал в Санкт-Петербурге, поэтому И.Березин (ученик Казем-Бека) в своем биографическом очерке замечает, что счастливая звезда привела его будущего учителя в Казань “в то самое время, когда университет искал возможности пополнить невозвратимую потерю”.
Любопытно, что по приезде в Казань Казем-Бек плохо понимал по-русски, но в кратчайшие сроки выучил язык, для чего перевел на русский с персидского стихотворения Саади. В Казани Казем-Бек прожил 20 лет и стал настоящим полиглотом, добавив к тем языкам, которые уже знал, еще немецкий, французский и татарский. Итого 11 языков, включая родной азербайджанский, – кстати, именно он ввел в научный оборот термин “азербайджанский язык”, который тогда, правда, называли “адербиджанским”.
Поворотным моментом в научной карьере Казем-Бека стала книга “Грамматика турецко-татарского языка”, написанная им в 1829 году. Это был первый в мире опыт изучения тюркских языков на основе сопоставительного анализа. Труд был удостоен самой почетной тогда в России Демидовской премии. Сочинение перевели на немецкий язык, и оно служило учебным пособием не только в России, но и в Европе. В том же году Казем-Бек был избран членом Великобританского Королевского Азиатского общества (позже он станет членом научных сообществ Франции, Германии, Голландии и США), через шесть лет – членом-корреспондентом Российской академии наук, а еще через два – избран ординарным профессором по кафедре турецко-татарского языка Казанского университета.
Однако его научный интерес вызывали не только языки, но и история и религия восточных народов. В Казани Казем-Бек начал собирать материалы для фундаментального труда под названием “Полный конкорданс Корана, или Ключ ко всем словам и выражениям его текстов, для руководства к исследованию религиозных, юридических, исторических и литературных начал сей книги”, над которым он работал 25 лет и завершил в Петербурге, куда переехал в 1845 году. “Журнал Министерства народного просвещения” писал об этой книге следующее: “Это есть пособие, за которое в высшей степени благодарны ему как мусульманский мир, так и ориенталисты всех стран, исследующие этот мир”.
Казем-Бек считал, что “исследование Востока более всех других отраслей науки нуждается в личном, хотя бы кратковременном ознакомлении его исследователей с местными языками и обычаями. Четырех- или пятилетние занятия молодых людей в университете восточными языками, даже и при существующих способах, не могут подвинуть так далеко их познаний, как кратковременное пребывание их на самом Востоке”.
Родившись и прожив много лет на Востоке, профессор призывал своих учеников и других ученых к путешествиям. Восток – дело, как известно, тонкое, и только по книжкам и рассказам проникнуть в ткань его тысячелетней культуры невозможно. Энциклопедические знания, основанные на собственных ощущениях и опыте, умение обращаться как с европейскими, так и восточными источниками принесли Александру Казем-Беку заслуженный авторитет и славу “патриарха российской ориенталистики”. Как точно выразился академик А.Коновалов, он “соединял в себе европейскую ученость с ученостью восточной”. А академик Бартольд сказал еще определеннее: “Сенковский и Казем-Бек своими лекциями создали русское востоковедение: почти все русские ориенталисты следующих поколений были учениками одного из этих двух ученых”.
Александру Касимовичу посчастливилось общаться со многими знаменитыми людьми. Профессор два года занимался с юным еще тогда Львом Толстым восточными языками. У него сложились добрые отношения с Николаем Лобачевским, сменившим на посту ректора Казанского университета Карла Фукса. Во время своего приезда в Казань Пушкин долго беседовал с Казем-Беком. А в Петербурге, уже находясь в плену, с ним пожелал встретиться легендарный предводитель горцев Шамиль, который произвел на ученого самое благоприятное впечатление. Казем-Бек был убежден, что на Кавказе нельзя бряцать оружием. “Три орудия”: великодушие, бескорыстная храбрость и правосудие – суть три орудия, которыми можно покорить весь Кавказ; одно без другого не может иметь успеха”, – писал он.
Несмотря на то, что Казем-Бек еще в юные годы отошел от мусульманства, он всю жизнь сохранил уважение к этой мировой религии и людям, его исповедовавшим. Ислам “не может быть преградой цивилизации”, говорил ученый, напоминая, что “во времена Аббасидов все просвещение греков было перенесено в столицу ислама”, а именно в Багдад. Мало кто задумывался о том, что богатая античная культура стала известна Западу благодаря обратным переводам с арабского произведений Аристотеля, Платона, Сократа и других древнегреческих мыслителей.
Казем-Бек поддерживал отношения с видными мусульманскими деятелями и старался помогать талантливой молодежи. Так, Мухаммедгали Махмудов, блистательно владевший арабской каллиграфией, был приглашен профессором на преподавательскую работу в Казанский университет, что было для выходца из глухой татарской деревушки большой честью.
В 1842 году Казем-Бек женился на дочери казанского дворянина Александра Петровича Костливцева – Прасковье. А дочь от этого брака Ольга Александровна Казем-Бек вышла замуж за Николая Евгеньевича Баратынского – сына выдающегося русского поэта. Род Казем-Беков внесен в III часть родословной книги Казанской губернии, и из этого рода вышло много известных в России и во всем мире людей.