На окончательное решение Чеботарева переехать из Одессы в Казань повлияло настойчивое приглашение профессора Широкова. И оно понятно. Ведь Николай Чеботарев, несмотря на молодость, был уже всемирно известным математиком, выступившим с докладом на математическом съезде в Германии и незадолго до переезда в Казань блестяще защитившим докторскую диссертацию в Украинской академии наук.
Узнав о том, что в Казанский университет приглашен выдающийся алгебраист, студенты с интересом ждали его появления. “Мне казалось, – вспоминал профессор В.Морозов, в то время второкурсник физмата, – что он должен быть степенным и медлительным. Вместо этого я увидел человека молодого, очень подвижного и какого-то целиком “своего”… В то время трудно было нам, студентам, представить, что с Н.Н.Парфентьевым или П.А.Широковым можно разговаривать иначе, чем как с учителем. Но еще труднее – что с Н.Г.Чеботаревым можно разговаривать не как с товарищем, несколько более старшим по возрасту. С ним можно было поговорить по душам, а то и поспорить. Ведь он не признавал ни “чинов, ни орденов” – человек для него прежде всего был человек, и он беседовал как равный и с академиком, и со студентом, и с садовником Лядского сада, куда водил на прогулки своего сына Гришу”.
Во время первой же встречи со студентами Чеботарев пригласил желающих послушать его доклад о последней работе. И это тоже было характерно для нового профессора. Он спешил поделиться с окружающими своими новыми идеями. Именно Чеботарев со своим тезкой профессором Четаевым стал практиковать в университете студенческие и научные семинары. Если учесть, что специальная литература была только на иностранных языках, то подготовка к такому семинару заставляла будущих математиков изучать их. А сам Чеботарев великолепно владел немецким, читал на английском и французском.
Казанский период жизни был для Чеботарева исключительно плодотворным. Здесь родились и увидели свет в центральных издательствах его монографии “Теория Галуа” (она посвящена французскому математику, основоположнику современной алгебры), “Теория группы Ли” (первая русская книга на эту тему), “Теория алгебраических функций” и другие. В Казани Чеботарев написал первый в СССР учебник по топологии и первый в России после революции учебник об основах теории Эвариста Галуа. Казань обязана Чеботареву и организацией школьных математических олимпиад, очень популярных и способствующих привлечению в университет талантливой молодежи. Особая заслуга Николая Григорьевича в том, что он основал в столице Татарстана Научно-исследовательский институт математики и механики. Он же был и его первым директором. Ныне этот институт носит имя Чеботарева. Николай Григорьевич стоял и у начала академической науки в Татарстане – участвовал в организации Казанского филиала Академии наук СССР и первое время возглавлял Физико-технический институт, а затем сектор математики в нем. Чеботарев создал в Казани алгебраическую школу, признанную всемирно, и воспитал прекрасных ученых и педагогов-профессоров И.Адо, Н.Меймана, В.Морозова, А.Дороднова и многих других, которые трудились в КГУ и в других научных центрах страны.
Труды Чеботарева получили всемирное признание. Ему, как одному из крупнейших алгебраистов, было поручено выступить на Всемирном конгрессе математиков в Цюрихе с докладом, посвященным 100-летию со дня смерти Эвариста Галуа. А Академия наук СССР избрала его в 1929 году своим членом-корреспондентом.
Николай Чеботарев был не только выдающимся ученым, но и прекрасным человеком. Жизнерадостным, благожелательным к окружающим, чрезвычайно радушным. Двери его дома были всегда открыты для каждого, желающего поговорить с ним. Его библиотекой с редким собранием специальной литературы мог воспользоваться не только профессор или аспирант, но и студент. Чрезвычайно отзывчивый, Чеботарев мог выхлопотать больному и нуждающемуся студенту путевку в академический санаторий, поселить у себя диссертанта, приехавшего к нему на консультацию из другого города, помочь нуждающемуся деньгами. “Николай Григорьевич был очень сердечным и воспитанным, – вспоминает академик РАН Игорь Шафаревич. – Помню, что когда я с ним разговаривал, – мне не было и двадцати лет – он встал и слушал меня стоя. Потому что когда один из собеседников стоит, другой сидеть не может. А когда я приехал перед защитой докторской диссертации (Николай Григорьевич должен был быть моим оппонентом) и пришел к нему, он, узнав, что я остановился в гостинице, сказал: “Вы должны быть у меня”, и я жил у него дома неделю”. По воспоминаниям сына Чеботарева, доцента КГУ Григория Николаевича, отвращение к мещанскому благополучию было у отца сильно до конца дней. “Я всегда чувствую большую неловкость, – читаем мы в одном из писем Н.Г.Чеботарева, – когда в мою большую квартиру приходят люди, сами ютящиеся в большом числе в небольшой комнате. Эта неловкость бы удвоилась, если бы вдобавок наша квартира была бы роскошно обставлена”.
Вместе с тем Николай Чеботарев был тверд и принципиален, когда речь шла о деле. Несколько раз по его настоянию приняли в аспирантуру талантливых в математике юношей без законченного среднего образования или “социально неблагонадежных”. В Одессе это был его первый аспирант Марк Крейн, который впоследствии стал главой одесских математиков, основателем школы по функциональному анализу. В Казани – Наум Мейман, “грех” которого состоял лишь в том, что он был сыном нэпмана, и поэтому приему его в аспирантуру сопротивлялось университетское и партийное начальство. Успехи Наума были столь высоки, что ему по окончании аспирантуры сразу присудили степень доктора наук, а впоследствии он стал лауреатом Сталинской премии. Воспитанник Чеботарева профессор В.Морозов вспоминает, что его учителя глубоко возмущали проявления несправедливости, особенно участившиеся в период культа личности. Известно, что Чеботарев пытался помочь коллегам, подвергнувшимся репрессиям, и их семьям. Об этом вспоминал и Е.К.Завойский.
Когда началась война, Николай Григорьевич готов был отправиться добровольцем на фронт. Но в военкомате поняли, что от профессора будет значительно больше пользы, если он останется в тылу. И не ошиблись. Он взял оборонную тему – о вибрации стволов морских орудий при выстреле и, изучив необходимые разделы механики и теории упругости, сделал нужные расчеты. В годы войны ученый совет КГУ дважды выдвигал его кандидатом на соискание Сталинской премии. Но она миновала его при жизни и была присуждена лишь посмертно. Нетерпимому к несправедливости, принципиальному ученому было трудно жить в мире с университетским начальством. Об этом свидетельствует красноречивый документ, который обнаружила в архиве АН СССР и передала сыну Чеботарева дочь первооткрывателя явления электронного парамагнитного резонанса академика Е.К.Завойского – Наталья Евгеньевна, научный сотрудник Курчатовского института. Эта характеристика, выданная университетом в связи с выдвижением Н.Г.Чеботарева в 1938 году в действительные члены АН СССР. Наряду с признанием, что преподавательскую работу выполняет добросовестно, отмечалось, что “профессор Чеботарев Н.Г. за время пребывания в КГУ неоднократно противопоставлял себя общественным организациям университета в подборе кадров, протаскивал в аспирантуру чуждых и отводимых парторганизацией людей, что проявляется у него и до настоящего времени… В кружках по изучению марксизма-ленинизма, организованных парткомом для научных работников, не принимал и не принимает никакого участия”.
“По своей идеологии, – резюмируют авторы сей характеристики, – проф. Чеботарев относится к реакционной части профессуры. Вследствие чего выдвижение проф. Чеботарева в действительные члены Академии наук – нежелательно”. Документ подписан ректором и секретарем парткома КГУ.
Не стал академиком Николай Григорьевич Чеботарев и при повторном выдвижении его кандидатуры в 1946 году.
Однако зачеркнуть заслуги этого выдающегося ученого и патриота своей страны недоброжелателям не удалось. Николай Григорьевич был награжден орденом Ленина, двумя орденами Трудового Красного Знамени, удостоен почетных званий заслуженного деятеля науки РСФСР и ТАССР. Правда, будучи чрезвычайно скромным человеком, он резко воспротивился попытке отметить его “золотой юбилей”, и юбилей так и не состоялся.
Уже тяжело больной, в Москве за день до операции он прочел в Математическом обществе великолепный доклад. А на двенадцатый день после операции Н.Г.Чеботарева не стало. Гражданская панихида состоялась на Арском кладбище.
К двухсотлетнему юбилею Казанского университета стоит, наверное, подумать о возрождении премии имени Н.Г.Чеботарева, а одну из улиц Казани назвать в его честь. Это было бы справедливо.