Обитателям лачуги на улице Станиславского в Казани новое жилье “светит” лишь через пять лет…

ЧТОБЫ пробраться к затерявшимся в овраге избушкам, мне приходится на время переквалифицироваться в верхолаза, вездеход и еще Бог знает во что. Карабкаюсь по непонятным железным конструкциям, прыгаю на бетонную плиту. А чтобы не завязнуть в грязи, пытаюсь пройти по кирпичным Гималаям. И попутно стараюсь не нарваться на проложенный где-то совсем рядом (меня предупредили), под ногами, высоковольтный кабель.

“Ничего, люди ежедневно таким образом добираются до своего жилища, один раз потерпеть можно”. Это, увы, слабое утешение для расцарапанных ботинок и застрявшего в строительной арматуре каблука, который не выдержал насилия над собой.

Так, кажется, приближаюсь к цели… Глазам не верю: в таких сараях, буквально вросших в землю, жить нельзя (правда, чиновники так не считают). Семилетняя Римма и шестилетний Рафаэль проводят меня во двор – отсюда начинается вторая серия продирания “через тернии”. Такое впечатление, что маленькая скособоченная хижина стоит прямо на болоте – эдаком водоотстойнике, куда стекает влага со всей обозримой округи. (Чтобы поднять грунт и не дать оврагу полностью “поглотить” жилые постройки, хозяин дома ежегодно завозит на свой участок по пять-шесть грузовиков песка. Который, впрочем, вместе с землей все равно “сползает” на дно оврага, признается позже глава многодетной семьи).

“Боднув” косяк двери, вхожу в комнату, в которой также приходится принять позу “просителя” – столь низкие в помещении потолки. И еще – темно, как в подземелье, хотя на улице светит весеннее солнце. Сестренка малышей, двенадцатилетняя Рената, устроившись за столом, кого-то кормит из пипетки молоком.

– Это детеныши хомячков, им всего одиннадцать дней, – поясняет она.

– А где же их родители?

– Котята загрызли – они же у нас “крысятники”, но еще глупенькие, вот и приняли хомяков за крыс.

В подтверждение слов девочки из-под кровати выкатываются маленькие пушистые создания. А в окно вижу и их мамаш – трех откормленных кошек.

– Наши кошки не могут съесть так много крыс, поэтому крысы все равно живут в доме. Наверное, скоро будут нападать на нас, как в “мультиках”, – равнодушно говорит малыш. Он признается, что не пугается при виде серой твари. Привык.

Следы пребывания крыс видны везде: они прогрызли огромные дыры в полу, в стенах, в потолке. Некоторые отверстия обитатели лачуги успели заткнуть ватой, тряпьем, а остальные, свежие, пока “смотрят” со всех сторон страшными “глазницами”. В отдельную кучу свалена прогрызенная одежда…

После очередного обивания чиновничьих порогов возвращаются родители.

– Не за себя бьемся – за детей. Они становятся инвалидами, – Тагир показывает толстенную медицинскую карту первоклашки Риммы. – Из всего учебного года дочка посещала школу в общей сложности месяц. Воспаления легких, грипп, ангина и прочие простудные заболевания – постоянные спутники нашей семьи…

В доме холодно, как в погребе, – даже сейчас, в теплые весенние деньки. Установленная на кухонке постоянно включенная электрическая плита не в силах обогреть небольшие клетушки общей площадью в 20,9 кв. метра. Поэтому зимой полы покрываются ледяной коркой, а стены вздуваются от сырости.

Кроме электричества, в хижине нет других благ цивилизации – ни отопления, ни газа, ни воды, ни канализации. Лишний раз топить печку опасно: вся залатанная, она накренилась прямо над кроватью, которую просто некуда переставить. Перебрать печь невозможно. Если ее тронуть, разрушатся потолок и стена – трухлявое строение и так на ладан дышит. Так что от малейшей искры дом может вспыхнуть как факел, поскольку построенная еще во времена “царя Гороха” временная “насыпушка” прогнила насквозь, а внутри деревянных стен – пустота. Тогда никто не успеет спастись – через крошечные окна-иллюминаторы пролезут только разве что те же крысы…

– Газ проводить власти нам запрещают, поскольку уже с начала восьмидесятых годов наши “самоволки” собираются сносить, – рассказывает Гульшат, хозяйка дома. – А за водой ходим далеко, на колонку, которую то местные жители разбирают, то коммунальщики перекрывают, когда в период половодья из нее бежит грязная вода. Тогда приходится идти на поклон к жителям соседних многоэтажек, ведь детей нужно кормить, поить, обстирывать…

Избушка Тагира и Гульшат Шульман была построена еще в начале шестидесятых годов самовольно (как и три слипшиеся с ней лачужки, где проживают еще три семьи). Однако в те времена половина Казани состояла из “самоволок” и бараков, поскольку в городе не хватало даже общежитий, не говоря уж о нормальном жилье. Шульманы переселились в хижину из разных ведомственных “общаг” в 1993 году – после смерти своей родственницы, прежней хозяйки дома. С тех пор многодетная семья занимается перманентным ремонтом доставшегося ей наследства. И обивает пороги чиновников в поисках лучшей доли.

Конечно, разного рода комиссии изредка посещают их дом (после многочисленных жалоб и настоятельных приглашений жильцов). Официальные люди понимающе кивают головами и цокают языками: “Как вы здесь живете? Таких мест в Казани нет!”

Действительно, нет. Полуразвалившиеся деревянные домики, спрятавшиеся в овраге и окруженные респектабельными многоэтажками, находятся на улице Станиславского, в нескольких метрах от Казанской епархии Русской православной церкви и нового храма. Однако столь приятное, казалось бы, соседство оборачивается для “детей подземелья” большими неприятностями: под окнами уже несколько лет кипит стройка – епархия расширяется.

Вроде как благое дело, вот только во время строительного процесса содрогаются ветхие лачуги, как при землетрясении, того и гляди развалятся. Но главное – то стрелы башенных кранов маячат над крышей хижины Шульманов (как самой ближней к стройке), то в четырех-пяти шагах от нее прокладываются высоковольтные сети, то у порога дома сваливаются кирпичные кучи. В общем, “горячая точка” какая-то, находящаяся непосредственно в опасной зоне (и ничем не огороженная). Детям уже три года не разрешается выходить дальше калитки. Только в школу, детсад и обратно – под зоркой родительской опекой.

После долгих хождений семьи по инстанциям в 1999 году глава администрации Авиастроительного района столицы Фоат Ибатуллин сделал широкий жест – все-таки разрешил Шульманам прописаться в своих “апартаментах”, благодаря чему появилась возможность официально признать их дом ветхим. Но прошлогодним постановлением главы администрации Казани снос трущобы и переселение семьи в благоустроенное жилье планируется осуществить лишь в 2005 году. То есть после того, как будет реализована программа ликвидации ветхого жилого фонда.

Понятно, что это со всех сторон залатанное, держащееся на подпорках строение (как и три соседних) не испортит вид столицы при праздновании 1000-летия Казани, поскольку “замаскировано” где-то во дворах отнюдь не центральной части города. Но доживут ли “дети подземелья” до всемирного праздника, к которому приурочено столько благих дел?..

Прощаюсь с ребятишками у калитки, а их родители провожают меня до “большой земли”. Обращаю внимание на странную кучу рядом с забором.

– Окрестные жители выбрасывают к нам сюда свой мусор. Мол, трущобники все равно в грязи существуют, так что и эту напасть переживут, – говорит Тагир. – А мы не успеваем убирать их отходы…

Среди прочего мусора вижу десятки стеклянных пузырьков, на которых жирными буквами написано: “Осторожно, яд!”