Продолжение. Начало в номере за 29 октября
ИЗ ЩЕДРОГО КРЕДИТОРА – В ДОЛЖНИКИ
В Казани Илья Андреевич продолжал вести тот же образ жизни, к которому привык в Полянах, Москве, не имея сил отказать себе в слабости садиться за карточный стол.
«Казанские старожилы знали имена тех записных картежников – партнеров губернатора, которые искусно его обыгрывали», – писал биограф Толстого Н.Гусев. Долги Ильи Андреевича росли от проигрыша к проигрышу, как снежный ком, и щедрый кредитор, который еще недавно одалживал значительные суммы тем, кто к нему обращался, сам оказался в роли просителя и заемщика.
Семья жила в долг. Об этом свидетельствуют сохранившиеся в архивах расписки Пелагеи Николаевны, которая еще раньше занимала деньги у матери Ивана Сергеевича Тургенева, Варвары Петровны Тургеневой, Екатерины Алексеевны Мусиной-Пушкиной и других.
В мае 1818 года имения графа в Тульской губернии были описаны, а получаемые с них доходы стали поступать в Приказ общественного призрения для уплаты кредиторам. Сумма долгов переваливала за полмиллиона.
После смерти отца сын его, Николай Ильич, даже не вступил в наследство. Имея звание подполковника, кавалер ордена Святого Владимира с бантом, участник заграничных походов 1813–1815 годов вынужден был занимать скромную должность смотрителя в приюте для сирот солдат из боязни быть посаженным за долги отца. Чтобы поправить имущественные дела, он был вынужден искать богатую невесту, отказавшись от любви бесприданницы Таниньки Ергольской, которая была верна ему всю жизнь.
ПРИШЛА БЕДА – ОТВОРЯЙ ВОРОТА
Вскоре Илью Андреевича и его семью постигло новое несчастье. Губернаторство Толстого завершилось настоящей катастрофой. Бывшего бригадира, получившего должность благодаря протекции и связям, в Казани ждали с неподдельным интересом. Во-первых, он заступал на место уволенного и отданного под суд вице-губернатора Федора Петровича Гурьева.
Во-вторых, еще задолго до назначения Толстого на пост губернатора в коридорах власти шла незримая борьба за вакансию. Были кандидатуры из «местных», которые тоже бы хотели занять эту должность. А потому у столичного назначенца в Казани с первого года службы начались неприязненные отношения с местным дворянством. Оно не прощало гражданскому губернатору ни мелких промахов, ни беспорядка в управлении, отчетности. Раздражал расточительный образ жизни графа, его склонность к свободомыслию, которая выражалась в критических высказываниях в адрес правительства, чего начальник императорской канцелярии Алексей Аракчеев Толстому не простил.
В роли главного противника нового хозяина губернии выступал влиятельный дворянин князь Тенишев. Раньше Василий Дмитриевич занимал пост казанского вице-губернатора, а позже служил губернатором в Астрахани. По словам В.Панаева, это был «очень умный, богатый, дельный человек, имевший дом в Петербурге, столичные связи и влиятельные знакомства».
Вполне вероятно, что и он был в числе тех, кто мечтал стать во главе Казанской губернии, видя в лице Толстого слабого правителя. Ведь административный опыт Ильи Андреевича ограничивался незначительным сроком службы в Совестном суде по выборам дворянства от Тульской губернии. Кроме того, И.А.Толстой не имел в Казанской губернии недвижимых имений, а значит, по их мнению, не имел права возглавлять ее.
НЕ ВЫДЕРЖАЛ ПОРУГАННОГО ДОСТОИНСТВА
Действовали по старой схеме, которой пользовались против предшественника Толстого, реформатора Федора Петровича Гурьева, «снискавшего, по словам советника губернского правления С.Москотильникова, среди людей благомыслящих почтение и любовь», а за покровительство честным чиновникам – войну с коррупцией, с крючкотворами-доносителями навлекшего себе недоброжелателей.
Авторитетный губернский предводитель дворянства Григорий Никифорович Киселев с 1817 года держал Сенат, Министерство юстиции в курсе происходившего в Казани, постоянно отписывая туда донесения.
В 1818 году тайная война с Толстым перешла в открытый конфликт. Тенишев сумел склонить Киселева написать жалобу непосредственно Аракчееву, указав на то, что в Казанской губернии из-за упущения власти губернатором И.А.Толстым происходят «неимоверные злоупотребления».
Всесильный Аракчеев, не терпевший «вольностей» со стороны должностных лиц, доносу Киселева дал ход. Из Петербурга в Казань выехала сенаторская ревизия. Ревизоры усердно старались найти факты, компрометирующие не только самого губернатора, но и подчиненных ему служащих. Однако такого рода материалов в их распоряжение поступило не много. В качестве обвинения Комитет министров смог предъявить правителю губернии лишь слабость и недостаток знания в должности, что повлекло злоупотребления земской полиции, чиновников, поборы, небрежение в делах по местам.
Но бюрократическая машина была запущена. По докладу Аракчеева Комитет министров принял решение. Александр I утвердил его, и в Сенат поступил указ, который гласил: «Казанскому гражданскому губернатору, статскому советнику высочайшее повеление оставаться в Казани, доколе сенаторы признают пребывание его нужным».
- Лев Толстой сделал деда одним из действующих лиц романа «Война и мир» в образе графа Ростова. На фото – рисунок В.А.Серова (Раппопорта) «Именины Наташи Ростовой». Иллюстрация к роману «Война и мир», 1951–1953 гг. Граф Ростов – крайний слева.
Толстой был отстранен от должности, посажен под домашний арест и еще до получения указа об отставке, 23 февраля по болезни сдал должность председателю Уголовной палаты.
А 21 марта, не выдержав ложных обвинений, унижения, оскорбления достоинства и чести дворянина, шестидесятитрехлетний граф Толстой скончался, не успев представить никаких объяснений по поводу выдвинутых против него обвинений. Многие считали смерть самоубийством.
ПРАХ ТОЛСТОГО ВЗЫВАЕТ К СПРАВЕДЛИВОСТИ
«В семье Толстых относительно административной честности И.А.Толстого составилось определенное мнение». «Дед, – пишет Толстой в «Воспоминаниях», – как мне рассказывали, не брал взяток, кроме как с откупщика, что было тогда общепринятым обычаем, и сердился, когда их предлагали ему».
Для него существовал определенный кодекс дворянской чести, который он не нарушал. Тайно от мужа приношения с заднего крыльца брала только бабушка. Но оскорбительный шлейф взяточника, губернатора, попустительствующего беспорядкам, злоупотребляющего властью, тянулся за Ильей Андреевичем Толстым, несмотря на повторные судебные разбирательства, обращение к делу деда великого писателя авторитетных историков.
Это и понятно, доносы из Казани оседали в трех министерствах, в Сенате и собственной Его Императорского Величества канцелярии. Проверками занимались в разных министерствах и ведомствах.
Для реконструкции «Дела губернатора Толстого» тогда еще ученым-историком Казанского федерального университета Алсу Бикташевой было задействовано более сорока документов, собранных по разным архивам и фондам Казани, Москвы, Петербурга. В сборнике «Казанские губернаторы в диалогах властей», вышедшем в 2008 году (глава «Уроки конфликтов»), исследователь сумела восстановить картину происходящего в Казанской губернии в начале XIX века, выявить причины конфликтов между дворянскими партиями и губернскими властями, которые носили хронический характер. Ведь только за 15 лет в Казанской губернии сменилось шесть губернаторов, трое из которых – Гурьев, Толстой, Нилов – были уволены и отданы под суд.
Конечно, должность губернатора для Ильи Андреевича оказалась обременительной, у него не было достаточного опыта. Но то, что он стал жертвой доносительства, которое было реальным способом борьбы с неугодными, – это очевидно. Ревизия, начавшая проверки без уведомления на то губернатора, изначально проводилась с целью найти компромат, опорочить должностное лицо. «Громкий голос подозрений был услышан и использован, а нотки установленной невиновности тонули в рутине и пыли столичных архивов», – считала исследователь.
Илья Андреевич Толстой, скончался, не успев представить никаких объяснений по поводу выдвинутых против него обвинений.
Тогда как следствие сенатской комиссии, присланное из Петербурга уже после его смерти, выявило, что обвинения в злоупотреблениях были напрасными. Незаконными признали лишь заем в пять тысяч рублей, взятых губернатором из общественных средств «под частную расписку», безалаберность в отчетности. «По сравнению с настоящими и вопиющими злоупотреблениями и хищениями, которые творились в конце александровского правления, они были попросту незначительны», – писал в «Древе жизни» Сергей Михайлович Толстой.
Высочайшее повеление императора Александра I оставаться в Казани, доколе сенаторы, признают пребывание его нужным, губернатором Толстым было исполнено.
ЛИТЕРАТУРНЫЙ ПАМЯТНИК ДЕДУ
Илью Андреевича похоронили в некрополе Свято-Введенского Кизического мужского монастыря, где поначалу погребали монашествующих из Казанско-Богородицкого и Кизического монастырей, затем именитых граждан города. Здесь были похоронены три казанских губернатора, профессора Казанского университета – Илья Федорович Яковкин, Иван Михайлович Симонов, Алексей Федорович Попов, Николай Осипович Ковалевский, бывший попечитель Казанского учебного округа Николай Михайлович Мусин-Пушкин, поэт и общественный деятель Гаврила Петрович Каменев…
На кладбище находилось немало семейных захоронений дворянских и купеческих фамилий. В 30-е годы ХХ столетия обители монастыря были частично разобраны на строительные материалы, отданы под коммунальные квартиры, госучреждения.
В братском корпусе более семидесяти лет размещался военный комиссариат Московского района. Находившееся раньше далеко за чертой города кладбище, оказалось в густо заселенных промышленных районах. И в 1964 году перед приездом в Казань Никиты Хрущева, некрополь Кизического монастыря в буквальном смысле этого слова был стерт с лица земли, подвергнут разорению. Всю ночь его могильные холмы утюжил бульдозер, были разбиты и вывезены на свалку памятники, среди которых было немало высоко художественных произведений мемориальной скульптуры, а позже на месте поруганных могил был разбит парк с аттракционами, шашлычными.
Не избежала общей участи и могила Ильи Андреевича Толстого. Когда в 2001 году монастырский комплекс вернули Казанской епархии, и началось его возрождение, настоятели обители стали обращать внимание на разрушенный некрополь.
Услыхав от одного из краеведов версию о том, что
Но как это сделать, когда за стенами аттракционы, да заросшая высокой жесткой травой земля? Обратился к старинным рукописям епископа Никанора, детально описавшего постройки монастыря и некрополь. Они свидетельствовали, что «могила его сиятельства графа Ильи Андреевича Толстого располагалась восточнее монастырской колокольни». Здесь и были сосредоточены поиски.
К счастью, в архивах историков-краеведов сохранились фотографии, запечатлевшие памятник, установленный на его могиле. Выполненный в виде стилизованной вазы из черного гранита, он располагался на постаменте из трех плит. Одну из них, чудом уцелевшую, точь-в-точь похожую на нижнюю плиту, обнаружили поисковики. Она и помогла установить место захоронения Ильи Андреевича Толстого.
В 2008 году учащиеся гимназии №7, на деньги, собранные от сдачи макулатуры, установили на могиле Ильи Андреевича Толстого памятник в виде развернутой книги и небольшой гранитной плиты, с которой смотрит полноватый, моложавый господин – дед великого писателя, бывший губернатор Казанской губернии, на долю которого выпал чудовищный пожар, восстановление города, разорение, донос, смерть, годы забвения, несправедливая память.
«НАЧАЛ ПОЛЬЗОВАТЬСЯ НЕКОТОРЫМ УВАЖЕНИЕМ»
Ссылаясь на воспоминания внука, приговор ревизоров, биографы писателя, журналисты, краеведы дружно рисовали портрет Ильи Андреевича одной краской. Простодушный, глупый, необразованный, взяточник, картежник, бонвиван…
Отличился зять Ильи Андреевича – недобрый шутник Владимир Иванович Юшков, написав эпиграмму: «Граф Толстой – человек пустой. Выдал дочь Полину за Юшкова-скотину».
К счастью, рядом с Ильей Андреевичем были и другие люди. В качестве советника у него был честный, неподкупный, справедливый, образованный Савва Андреевич Москотильников, который много сделал для восстановления имени опального губернатора.
Добрую память сохранил о Толстом профессор Казанского Императорского университета, врач, этнограф Карл Федорович Фукс, считавший, что губернатор внимательно относился к нуждам научной элиты, покровительствовал местным ученым: «Наше ученое сословие было тогда в ужасном пренебрежении, все обращались с нами крайне грубо. В первый раз я начал пользоваться некоторым уважением при губернаторе графе И.А.Толстом», – рассказывал он спустя годы внуку Ильи Андреевича Льву.
За период своего губернаторства Илья Андреевич открыл главное народное училище в Казани, отстроил новое здание Казанской гимназии.
В семье Ильи Андреевича царило трепетное отношение к детям, что тоже свидетельствовало о душевности, доброте и высоких человеческих качествах графа. Как к своей дочери относились в семье к дальней родственнице его жены – Татьяне Ергольской. Девушка получила хорошее домашнее образование: знала несколько языков, прекрасно играла на рояле. Лев Николаевич брал у нее не только уроки французского, но и учился технике игры. Она стала третьим после родителей лицом по духовному влиянию на осиротевших братьев и сестры Толстых.
Педагогика Ильи Андреевича, по которой к детям не позволялось применять телесные наказания, можно считать по тем временам прогрессивной. Ведь «грубые педагогические приемы наказаний использовались даже в царской семье. Генерал Ламсдорф, под присмотром которого с семилетнего возраста находился будущий царь и его малолетние братья, бесчеловечно бил великих князей линейками, ружейными шомполами. Не раз случалось, что в своей ярости он хватал великого князя за грудь или воротник и ударял его об стену так, что тот почти лишался чувств» (Н.Гусев).
Воспитание, основанное в одном случае на жестокости и насилии, в другом – на любви и уважении к личности, которое затем применялось и в семье сына Ильи Андреевича Николая Ильича, легло в будущем в основу нравственных принципов самодержца России и великого писателя. Если Николай I, став самодержцем России исповедовал принцип «трех забей – одного выучи», то великий гуманист Лев Толстой ненавидел всякое насилие и решение этой нравственной проблемы занимало его в равной степени и в тринадцать, и в восемнадцать, и в 75 лет.
Осудив жестокий, нечеловеческий принцип императора в статье «Николай Палкин», в рассказе «После бала», действие которого происходит в Казани, понимая, что законы жестокости, даже возведенные в ранг необходимых. не позволят избыть зло, в своей духовной философии, он обращался и к царям, и к простым людям: не отвечать злом на зло, насилием на насилие, увеличивать не капитал, а душу.
Как бы ни относился строгий потомок Лев Толстой к своему деду, какие бы характеристики ни давал в коротких абзацах «Воспоминаний», он запечатлел его в своем вечном и великом произведении «Война и мир», сделав Илью Андреевича одним из действующих лиц. Писатель даже не изменил в романе имени графа, назвав Ростова Ильей Андреевичем.
Конечно, как великий художник, писатель не мог просто скопировать портрет «обаятельного, чувствительного, простодушного эпикурейца». Некоторые черты противоречивой и вместе с тем привлекательной натуры он оставил в тени, от других отказался совсем.
Граф Ростов нечасто появляется на страницах романа, но каждая встреча с этим удивительным персонажем запоминаема.
«Не знаю, достоверен ли эпизод отъезда Ростовых из Москвы в 1812 году, накануне захвата ее неприятелем, запечатленный Толстым в «Войне и мире», – размышлял в мемуарах С.М.Толстой. – Но в той сцене романа, где рассказывается, как по великодушному порыву Наташи и с согласия старого графа разгружали подводы, полные приготовленного к отправке графского добра – бронзы, картин, ковров, хрусталя, дорогой посуды, – чтобы освободить повозки для раненых, в этой сцене проявляются лучшие черты предка Льва Толстого – широта души и великодушие, о котором он говорил, что если во второй части жизни он был больше похож на своего сиятельного деда Николая Сергеевича Волконского, то в первой – на казанского Илью Андреевича Толстого».
Будем благодарны ему за это.
