Тот, кто не помнит своего прошлого, обречен на то, чтобы пережить его вновь
Джордж Сантаяна
Через три года наша газета отметит свой 100-летний юбилей. За это время она несколько раз меняла название, учредителей, но неизменным остался круг ее подписчиков: от рядовых тружеников города и села до академиков, властного и политического истеблишмента.
В разное время в редакции работали такие известные «акулы пера», как член президиума Союза писателей СССР Владимир Бахметьев, авторы популярных романов Михаил Бубеннов ( «Белая береза»), Андрей Алдан-Семенов ( «Красные и белые»), Евгения Гинзбург ( «Крутой маршрут») и многие другие. С газетой сотрудничали Александр Фадеев, Лев Ошанин, Алексей Толстой… В редакции в гостях побывали Горький, Маяковский, Жан-Ришар Блок… Им всегда было что сказать читателю, они всегда знали, каким «глаголом жечь сердца людей»!
К сожалению, не все номера газеты удалось сохранить в лихие революционные и грозные годы Гражданской войны, но с 1924 года пожелтевшие подшивки в более-менее полном объеме покоятся на стеллажах нашей крохотной редакционной библиотеки. Это бесценное наследие, увы, со временем ветшает. Рукописи не горят, но бумага истлевает!
Оцифровка – вот что может спасти и уже спасает наш газетный архив. Редакцией начата масштабная работа по переводу бумажных газет в электронный формат и публикация их на нашем сайте – www.rt-online.ru. Уже сегодня можно посмотреть отдельные номера с 1924 по 1930 год, и число оцифрованных полос постоянно растет. Поставлена грандиозная задача перевести в электронный формат весь бумажный архив газет «Красная Татария», «Советская Татария», «Республика Татарстан» вплоть до 2001 года, то есть до того момента, когда начал работать наш интернет-ресурс.
Думается, эти материалы будут интересны не только студентам, педагогам, ученым-историкам, но и всем читателям, кто неравнодушен к прошлому нашей страны и республики. Ибо тот, кто не знает прошлого, не имеет будущего.
Сегодня мы хотим представить некоторые темы, активно обсуждавшиеся в то далекое теперь уже время на страницах «Красной Татарии». Начнем, пожалуй, с самого обыденного и простого – денежного довольствия и материального благосостояния советских граждан. За основу возьмем подшивки 1924 года.
Увы, ничто не ново под луной…
«Ты что, корову проиграл?»
Сегодня редко можно услышать эти странноватые для современного уха фразы: «Не на корову же играем!» или «Не корову же проиграл!». Подобные выражения практически вышли из употребления, значение их утеряно. А некогда, в том числе на страницах газеты «Красная Татария», они были в ходу и имели глубокий смысл, как некий кодовый знак патриархальной деревенской России.
Корова – главная ценность, какой мог обладать российский крестьянин. Тот, кто терял корову, терял все, поскольку лишался основного источника пропитания (одна корова поила молоком до шести человек). Бескоровных дворов в царской России было не более 10 процентов. Отсюда такое трепетное, почти священное, как у индусов, отношение к буренке…
Нынче иные времена – иные ценности. Однако это жвачное парнокопытное продолжает играть большую роль в нашей жизни. Иногда неожиданную. Например, понятие «корова» можно использовать в качестве единицы измерения и сравнения уровня благосостояния народа в разные исторические эпохи.
Действительно, как узнать, когда «жить стало лучше, жить стало веселее» – сегодня или в начале прошлого века, а может, на самом деле – в эпоху правления автора этого популярного афоризма? Чем мерить материальный достаток граждан России? Задача непростая, ибо, как известно, у россиян «особая стать» и их «аршином общим не измерить». Денежные купюры и их золотой эквивалент – величина непостоянная. Например, николаевский целковый, если его курс оценивать через стоимость золота, превосходит современный рубль более чем в 1000 раз. Ценность денег подрывают всяческие реформы, инфляция, дефляция, падение и взлет курса национальных валют, биржевые кризисы и экономические ухищрения плутоватых топ-менеджеров мирового финансового рынка.
Мериться автомобилями, телевизорами, iPhone – глупо. Их модели и марки меняются со скоростью 4G-соединения, а наши деды и отцы вообще
Казалось бы, в такой стране, как Россия, где «питие есть веселие великое» и «пузырь» водки, вне зависимости от пространственно-временной конъюнктуры, всегда считался национальной валютой, ею-то, родимой, и нужно все определять! Скажем, бурлаки на Волге, заработав за одну путину по 25 целковых на брата, могли затребовать у казанского трактирщика 1,5 ведра отборной «смирновки». А их правнуки-дальнобойщики за ходку могут заполучить теперь лишь пол-ящика водки. Значит, бурлаки жили вольготнее и веселее?..
Нет, не все тут так просто. Водка для остальных членов семейства того же бурлака или дальнобойщика, да и для них самих тоже – продукт абсолютно бесполезный, если не сказать, вредный! К тому же цена на алкоголь – субстанция ненадежная и колеблющаяся, зависящая как от вырубки виноградников и активности «самогонокурильщиков», так и от акцизных сборов… Для примера: акциз на ведро водки в 1913 году составлял 6 рублей 40 копеек, в 1928-м – 16 рублей 40 копеек.
А вот ее величество Корова не зависит ни от кого и ни от чего, она – та самая искомая «константа» нашего благополучия и есть. Именно «буренками» можно мерить и оценивать зажиточность народа со «времен очаковских и покоренья Крыма».
Кольца и браслеты, шляпки и жакеты…
Итак, сколько же стоила корова в том далеком для нас 1924 году и сколько она стоит сейчас?
Скоро мы это выясним, но сначала нужно кое-что узнать о персональных окладах, существовавших в то время. Имущественное расслоение – бич всех времен и народов. Пытаясь сбить социальное напряжение и сэкономить госбюджет, молодая советская власть пошла на решительный шаг.
С апреля 1924 года зарплата ответственным руководящим работникам была снижена на 20 процентов! Персональные оклады сохранялись лишь работникам высшей квалификации – инженерам и высококвалифицированным техникам в промышленности. По этому поводу было издано специальное «Постановление Совета Труда и Обороны СССР».
Однако на деле, как отмечает «Красная Татария», оно исполнялось весьма неохотно. Приводятся конкретные факты, цитируем газету: «Так, врач „Нефтеторга“ получает 125 рублей, главный бухгалтер в Татарском банке получает 250 рублей в месяц, в «Госторге» – 225 рублей…»
И тут же автор заметки «О персональных окладах», некто А.Мусаткин, делает вывод: «Красная же цена бухгалтеру первого сорта в довоенное время была от 100 до 150 рублей».
«Довоенное время» – это 1913 год, который советские исследователи возьмут потом за точку отсчета, по которой будут сравнивать достижения Советского Союза с показателями царской России. Мы тоже чуть позже воспользуемся этим приемом, пока же выясним, какая зарплата была на тот момент не у «ответственных работников», а у рядовых граждан.
Весьма скудная, нужно сказать. Даже комендант Казанского оперного театра тов. Леонтьев, одновременно состоявший уполномоченным профсоюза, «заработную плату получал по 8-му разряду – 21 рубль в месяц». Рабочий же мыловаренного завода имел месячное жалованье в размере 15–20, учитель в обычной школе – 15, рядовой врач – 10 целковых, да и то с опозданием в Казани на два, а в кантонах (районах) – на 3 месяца. Несмотря на строжайшее «Постановление Народного Комиссариата Труда СССР», гласящее: «Заработная плата служащим с заработком не свыше 30 руб. выплачивается полностью при первой выдаче (между 15 и 20 числами)».
А теперь вернемся к нашим… коровам и попытаемся перевести вышеозначенные оклады в «буренки». Но для этого нам нужно сначала отправиться на базар и прицениться к тамошним товарам.
16 мая 1924 года корреспондент газеты «Красная Татария» зафиксировал следующие цены на Казанском рынке: «Фунт (русский фунт равнялся 0,4095 кг. – Авт.) сливочного масла – 45 коп., черный хлеб – 4 коп., белый – 11 коп.». Ржаная мука шла за 1 руб. 25 коп., подсолнечное масло – 6 с полтиной за пуд, гречневая крупа и мука у частных торговцев упала до 1 руб. 80 коп. за пуд. Надо заметить, что в кооперативных торговых лавках продукция отпускалась на 25–50 копеек дешевле, но выбор в них был небогатый, и не всегда продукты были хорошего качества.
Хотя внешняя торговля в условиях НЭПа была полностью монополизирована государством, на внутреннем рынке «рулили» частные торговцы, так называемые нэпманы (правда, это жаргонное словечко в газетный лексикон вошло несколько позже). Например, в Арском кантоне на 1 января 1924 года было зафиксировано: государственных торговых предприятий – 8, кооперативных – 5, частных же – аж 157! Это беспокоило и раздражало тогдашние власти, упор делался на кооперацию. Особо важные в крестьянском обиходе товары – соль, керосин, сахар – продавались в кооперативах по сниженным ценам. Как учил вождь мирового пролетариата В.И.Ульянов (Ленин), «коммунисты должны научиться торговать, ибо только на почве торговли можно объединить миллионы мелких крестьян».
История показала, насколько плодотворной оказалась эта идея. Но «мелкие крестьяне» тогда еще не догадывались о том, какое «светлое будущее» их ожидает, и преспокойно «единолично» торговали себе на Сенном базаре…
Вот рыбные ряды. Судак шел по 35, сазан – по 17, лещ – по 14 копеек за фунт.
Рядом мясные лавки. Говядина 1-го сорта – 13, второго сорта – 7–8, свинина – 8–10, баранина – 14, телятина – 7–9 рублей за фунт. Заметим: мясо, в отличие от рыбы, в России всегда было дорогим. Любопытно, если перевести цены 1914 года по золотому курсу рубля на нынешние и пользоваться современной мерой весов, то кило мяса потянуло бы примерно на 510 рублей по сегодняшним деньгам. А в 1924 году оно было еще дороже, рядовой гражданин на месячную зарплату мог позволить себе только
4–5 килограммов свежей телятинки.
Кстати, подписная цена на газету «Красная Татария» в мае 1924 года была установлена: «по коллективной подписке в размере 80 копеек в месяц, а по единоличной (индивидуальной) – по 1 рублю 15 копеек в месяц с доставкой по почте». Ну что такое «рупь пятнадцать»? Это лишь стакан «рыковки»! Как раз к тому времени была выпущена первая советская водка, которую в народе прозвали «рыковкой» – по фамилии председателя Совнаркома СССР Алексея Рыкова. Как отметил Михаил Булгаков в своем дневнике, «отличается она от царской водки тем, что на десять градусов она слабее, хуже на вкус и в четыре раза ее дороже».
Впрочем, мы отвлеклись, вернемся на Казанский рынок – наконец-то показались и скотные ряды. «Скот дешевеет с каждым базаром. Среднюю крестьянскую корову можно купить за 150–160 р.», – отметил неизвестный корреспондент в своей заметке.
Но если мы из Казани отправимся в Елабужский кантон, то, возможно, сторгуемся дешевле – в конце мая 1924 года корову там отдавали за «11–13 червонцев». Ах, какая жалость, мы опоздали! Как поведали елабужане, до сезона дождей цены были еще ниже, и «среднюю корову можно было купить за 80–100 руб.».
Вот такой разброс – от 80 до 160 червонцев. Возьмем среднюю цену 120 рублей и установим курс «буренки», условно назвав новую финансовую единицу «буром». В «бурах» и будем определять индекс зажиточности.
А теперь произведем несложные математические расчеты и определим, что индекс зажиточности «нефтяников» и «банкиров» в 1924 году составлял два «бура», а рабочих, учителей, врачей – от 0,08 до 0,16 «бура». Разница – 12–24 раза! Стильные костюмы из бостона, драповые пальто, креп-жоржетовые платья, часы на золотой цепочке из престижных казанских салонов – ну разве мог себе позволить это трудовой люд? Какой там бостон, какой драп (за пальто самого дешевого покроя из этого модного тогда сукна нужно было отвалить 50–60 червонцев)! Даже сапоги яловые за 20 руб. 25 коп. и штиблеты хромовые за 13 руб. 67 коп. – и те мало кто мог себе позволить. Брюки бумажные за 3 руб. 92 коп. да «для фасону» фуражка за 4 руб. 90 коп. – вот и весь гардероб простого работяги! «Кольца и браслеты, шляпки и жакеты» точно своей Мурке он не покупал.
Это при том еще, если человек имел более-менее прилично оплачиваемую работу. А ежели не имел? В те годы тоже существовало такое понятие, как минимальная оплата труда. «Постановление №38 Народного Комиссариата Труда ТССР» от 12 мая 1924 года «О минимуме зарплаты на май месяц 1924 г.» устанавливало таковую в размере 4 руб. 80 коп. Причем как для госпредприятий, так и для частных. И «минималка» эта должна была выплачиваться не позднее 20 мая. Зная тогдашние цены, посчитайте теперь сами, что можно было купить на 4 рубля 80 копеек на Казанском рынке.
Когда на Руси было жить хорошо
В последнее время много говорится о «голодоморе» на Украине в 20–30-е годы XX века. Пишут, что это отразилось даже на этнодемографической ситуации. Согласно переписи 1926 года, ход которой активно обсуждался на страницах «Красной Татарии», в СССР проживало чуть более 147 млн человек. Из них русских – около 78 млн, украинцев – почти 31 млн 195 тысяч, татар немного не хватило до 3 млн, евреев – более 2,5 млн. Если верить переписи 1936 года, то общее население в стране увеличилось до 170 млн 557 тысяч, русских – до 124 млн 791 тысячи, татар – до 4 млн 313 тысяч, евреев – до 3 млн. А вот украинцев стало меньше – 28 млн 111 тыс.
Действительно, факты – вещь упрямая. Но вряд ли цифры эти отражают абсолютно реальную картину. На итоги переписи влияли различные субъективные и объективные факторы, на что указывали и журналисты «Красной Татарии». Например, численность татар так резко подскочила еще и потому, что их в 1936 году стали считать в одной графе вместе с крымскими и другими группами татар, которые по переписи 1926 года записывались отдельно.
Поволжские села, в том числе в Татарской республике, тоже испытывали крайнюю нужду. «Голодающее Поволжье» – не броский заголовок, придуманный злобствующими журналюгами, а печальные реалии тех лет. Так, в мае 1924 года сотрудники «Красной Татарии» совершили рейд по северным кантонам республики (нынешние Высокогорский, Арский, Балтасинский районы) и вот что обнаружили.
«…В дер. Арбаш-Шира: на рабочую лошадь падает по 24 с лишним десятины пашни. Селение небольшое. Хорошо питающихся нет. Болтушкой и картофелем питается 61 хозяйство. Голодает, питается жмыхами, лебедой и подаянием 9 хозяйств…
Кстати, в отношении налога… в названной деревне крестьянин Набиулла Юсупов был обложен налогом до 30 пудов. Налог этот не уплачен, но все же вся семья из 4 человек питается исключительно лебедой и жмыхами».
И еще из этой статьи:
«В другой деревне Балтась, той же волости, хорошо питается 20 хозяйств, болтушкой и картофелем 223 хозяйства и подаянием 41 хозяйство.
То же самое встречено нами и в других волостях, намеченных для обследования…
Кроме того, повсюду встречено много больных малярией, трахомой и другими болезнями. Грудные дети сосут грудь больных матерей и заболевают…
В некоторых селениях мы с трудом могли найти для себя хлеба, хотя бы с примесью овсянки или гречневой муки и картофеля».
Вот такая печальная была картина, которую запечатлели страницы нашей газеты.
В царской России деревня, да и город жили побогаче. По данным «Красной Татарии», в 1924 году по отношению к 1913 году производство товаров народного потребления упало на 60 процентов. Понятно, что жизнь стала хуже. Но насколько? Выяснить это нам снова помогут буренки.
По поводу дешевизны крупного рогатого скота во время правления императора Николая II сложилось много легенд. Якобы корова стоила три рубля и приобрести ее мог любой босяк, поскольку самому последнему оборванцу-батраку помещик выплачивал целых 30 копеек в день, или около 9 целковых в месяц. Это, конечно, сказки. Меньше чем за два с половиной червонца кормилицу-буренку в Казанской губернии не отдавали. Корова действительно ничего не стоила – 67 копеек (лошадь – 1 рубль 38 копеек) – лишь во времена Ивана Грозного. Правда, и сама копейка в ту грозную пору ценилась в 6,4 раза больше, чем в 1913 году.
Впрочем, 25 рублей за корову – тоже вполне приемлемая цена. Сохранилась реклама Петроградской фабрики музыкальных инструментов, предлагавшей гармонь-ливенку в 1913 году по цене от 2 до до 12 рублей. За две гармошки одну корову – неплохо! Хотя, если верить другим данным, цена на скот в зависимости от сезона и региона менялась довольно в широком диапазоне: за корову могли запросить и 30, и 50, и 80 рублей. Возьмем усредненные данные – 30–50 рублей – и посмотрим, насколько покупка буренки была доступна подданным Российской империи.
Конечно, в 1913 году газета «Красная Татария» еще не выходила, не печаталась тогда и газета «Рабочий», с первого номера которой, увидевшего свет в апреле 1917 года, мы и ведем отсчет «родословной» нашего издания. Воспользуемся другими источниками. 100 лет назад сельский учитель получал 30, рабочий – 26, штабс-капитан – 90 рублей в месяц. То есть, чтобы купить корову, сельский интеллигент и городской пролетарий должны были пожертвовать свое месячное жалованье. Следовательно, средний индекс зажиточности равнялся одному «буру» – на порядок (!) выше, чем в 1924 году. Вспомним, что в первые годы после окончания Гражданской войны этот показатель составлял 0,1 «бура».
Парадоксы истории
А теперь посмотрим, как менялась ситуация по мере преодоления последствий Первой мировой и Гражданской войн.
1930 год. Газета «Красная Татария» выходит регулярно и сообщает, что с нэпманами уже покончено, взят курс на уничтожение кулака как класса. Цена на домашний скот резко упала. Корова стоила от 30 до 50 рублей. Зарплата разнорабочего в лесхозе повысилась до 30–35, оклад служащего низового звена районной администрации – до 60–65 рублей. Слесари и токари получали около 100 рублей, их ученики – 40. Инженеры – гораздо больше. Устанавливаем средний индекс зажиточности – 1,5 «бура».
То есть за шесть последних лет благосостояние рядовых советских граждан возросло до одного – трех «буров», приблизившись к доходам «банкиров» и «нефтяников» времен НЭПа и в полтора раза превысив уровень довоенного 1913 года. Средняя городская семья на питание, квартплату, свет, тепло, услуги прачечной и прочие мелкие бытовые расходы тратила не более 10–12 рублей в месяц. Одежда и предметы домашнего обихода были дешевыми. Вычеты из зарплаты в виде подоходного налога, займов и прочего тоже не сильно напрягали – около 4 рублей. На руках оставалось от 50 до 80 процентов заработной платы, и народ вздохнул свободно. Вот когда было «золотое времечко» в Стране Советов! Правда, «рай» этот был создан в основном для города и гегемона революции – пролетариата. Крестьяне же, пережившие раскулачивание, по-прежнему оставались в глубокой нужде.
Однако дальнейший курс на индустриализацию и наращивание военных мускулов перекрыл кислород всем. К середине 50-х годов по сравнению с 1930-м, как писала уже газета «Советская Татария» (в 1951 году издание поменяло название), промышленное производство возросло в 20 раз. Положение же трудящихся, наоборот, заметно ухудшилось, о чем, естественно, подцензурная советская пресса умалчивала.
Давайте смотреть. В предвоенные 1940–1941 годы корова оценивалась уже в 300–500 целковых. Должностные оклады советских рабочих и служащих варьировались в пределах от 300 до 900 рублей (индекс зажиточности – от 0,5 до 2,5 «бура»), и они оставались примерно такими вплоть до денежной реформы 1961 года.
Вторая мировая, конечно, больно ударила по стране! В середине 50-х прошлого столетия молоко даже в деревне стало дефицитом, а цена на крупную рогатую скотину снова резко подскочила, причем в разы. И, как в годы НЭПа, чтобы ее купить, нужно было сэкономить несколько месячных зарплат. К тому же повысились плата за коммунальные услуги, подоходный налог, увеличились размеры различных госзаймов – эти выплаты стали достигать 250–300 рублей в месяц. На руках оставались сущие кутарки – не «буры», а курам на смех…
Возьмем следующую точку отсчета – 70-е годы минувшего века, период так называемого застоя. Корова по-прежнему стоила около 300 рублей (для сравнения: большой цветной телевизор «Рубин» «через заднее крыльцо» Казанского ЦУМа можно было вынести за 785 руб.) – две средние зарплаты. Значит, индекс зажиточности составлял 0,5 «бура».
Сегодня за корову просят 40–60 тысяч рублей, каждый знает свой доход и легко может определить свой индекс зажиточности. Средняя же зар-
плата, согласно статистике, в Татарстане составляет 25 тысяч рублей. Отсюда средний уровень зажиточности – 0,5 «бура». То есть, получается, имеем тот же индекс, что и треть века назад, сегодняшний индекс несколько выше, чем в
20-е и 50-е годы XX века, но наполовину меньше индекса 1913 года и гораздо ниже, чем в 30-е годы прошлого столетия.
* * *
Разумеется, предложенная методика определения благосостояния народа посредством только что выведенного индекса зажиточности в «бурах» ненаучна и достаточно условна. Но автор и не претендует на ее научность, наша задача гораздо скромнее – представить читателям любопытные факты, опубликованные в разное время в нашей газете и, возможно, позабавить не совсем обычной их трактовкой.
Определить реальный уровень жизни народа – задача непростая. Он складывается из многих факторов, не только сугубо материальных. Это и технический комфорт, и социальное самочувствие, и безопасность, и уверенность в завтрашнем дне. Как ни странно, но исследования социологов показывают, что наиболее счастливыми россияне чувствовали себя в середине
20-го столетия, то есть после одной из самых страшных трагедий человечества – Второй мировой войны. По нашей квалификации, именно в это время, если не считать революционные и военные годы, зафиксирован самый низкий индекс зажиточности в стране за последние сто лет. Может быть, этот приподнятый мажорный настрой связан с тем, что тогда еще были живы эйфория от Великой Победы в войне 1941–1945 годов и надежды на лучшую жизнь в будущем.
Еще один парадокс истории!
