Много новых книг выходит в свет, но событием становится, увы, не каждая. Может, поэтому, кроме автора, мало кто бывает взволнован, услышав: «Издана книга имярек такая-то». Ну, издана, и хорошо, время будет — прочтем… Однако при известии об этой книге трудно было не встрепенуться: Гомер все-таки!.. После перевода «Илиады» Гнедичем в 1829 году делали это только Минский и Вересаев, однако их переводы сочли неудачными как читатели, так и критики. А позже никто не дерзал!

Богатая литературная судьба древнего памятника греческой литературы в России стала еще богаче. В издательстве «Московский писатель» вышел в свет труд нашего земляка, набережночелнинского поэта Петра Прихожана, которому он посвятил семь лет. Название — «Новая Илиада», в подзаголовке — «компилятивная поэма, написанная по мотивам „Илиады“ Гомера на основе перевода Николая Гнедича».

В «Новой Илиаде» 24 песни с теми же названиями, что и в «старой». Если говорить о сюжете, он тот же: описаны события 51-го дня десятого года героической осады Трои объединенным ополчением греческих вождей во главе с Агамемноном из Микен. Основные герои эпоса — Ахилл, Менелай, Гектор и другие вожди — те же самые. В чем же отличие?

Во-первых, греческий подлинник написан гекзаметром. В переводе Гнедича этот стихотворный размер сохранен. А Прихожан воспользовался пятистопным ямбом…

— Поэтому готовься к критике, пишет мне Николай Беляев, — рассказывает автор «Новой Илиады». — И Беляев, и Алла Орехова, и другие поначалу возмущались — из-за размера, из-за рифмы, из-за авторства. Но по мере чтения доходило: это не перевод, а новая «Илиада»…

Обратимся к истории вопроса. С конца XVIII века «Илиада» неоднократно переводилась на русский язык. Однако Ломоносов, например, отказался от гекзаметра и перевел Гомера шестистопным ямбом (имея в виду его близость к александрийскому стиху). Отсутствие рифмы было шагом, приближающим перевод к гомеровскому оригиналу. Вскоре Тредиаковский перевел ряд цитат из Гомера гекзаметрами. Его опыты остались в свое время незамеченными и были обнаружены недавно.

А первый полный русский перевод «Илиады» Кондратовича сделан прозой, и не с древнегреческого, а латинского языка. Перевод Екимова также прозаический (1776 г.). За перевод «Илиады» александрийскими стихами взялся опытный переводчик Ермил Костров (1811 г.). Результат был доброжелательно встречен критикой. Хвалили за «энергию и страстность речи» — за что похвалим мы и Прихожана. Яркое получилось произведение, динамичное, без утомительных повторов сцен, диалогов и длинных перечислений имен героев ли, городов, кораблей… Читается легко, и приобщиться к неувядаемому историко-литературному сюжету без усилия над собой сможет теперь даже школьник.

Но вернемся к переводу Кострова: несмотря на похвалы, неадекватность любого перевода Гомера, не делающего попытки приблизиться средствами русского языка к передаче греческого гекзаметра, постепенно проникала в сознание русских литературных кругов. Особо ратовал за это Радищев. В «Путешествии из Петербурга в Москву» он мечтал, чтобы «Омир между нами не в ямбах явился, но в стихах, подобных его, ексаметрах», и выражал сожаление по поводу того, что Костров не воспользовался гекзаметром.

Исполнить эту миссию, сделать «Илиаду» Гомера достоянием русского читателя и составной частью отечественной культуры было суждено Гнедичу. Сначала под несомненным влиянием Кострова он начал перевод в стихах. Но Гнедич хуже Кострова владел александрийским стихом. И сам характеризует в примечании сложившуюся ситуацию, говоря, что «невольно введен в опасное состязание». Очевидно, что и с Ломоносовым тоже. Перевод Гнедича не был шагом вперед по сравнению с ломоносовским и заметно уступал костровскому.

Решение отказаться от александрийского стиха, усовершенствовав созданный Тредиаковским русский гекзаметр, далось Гнедичу нелегко.

Пушкин называет труд Гнедича «Русской Илиадой». Но не будем забывать, что в 1830 году он написал эпиграмму, которую позже тщательно вымарал:

Крив был Гнедич поэт,

преложитель слепого Гомера,

Боком одним с образцом схож

и его перевод.

В том же году на перевод Гнедича он написал:

Слышу божественный звук умолкнувшей эллинской речи;

 Старца великого тень

чую смущенной душой.

Что солнце нашей поэзии написало раньше, что позже, в данном контексте не важно. Важно, что у перевода действительно есть и достоинства, и недостатки.

Белинский, называя труд Гнедича «великим Подвигом», писал: «Наш Гнедич умел сохранить в своем переводе отражение красок и аромата подлинника». Ну, а «высокий» стиль перевода, обилие архаизмов и славянизмов являлись несколько устаревшими даже для того времени.

Об это и споткнулся автор «Новой Илиады» Петр Прихожан.

«Илиаду» в переводе Гнедича он получил как приз в конкурсе переводчиков в начале 90-х. Обрадовался — до тех пор не читал великого произведения! Но первая попытка прочтения закончилась крахом. Дальше середины первой песни чтение «не пошло». Откладывал на время, брался снова, и все повторялось — дойдя до десятой страницы, засыпал.

— Думаю, строки Мандельштама — «Бессонница, Гомер, тугие паруса./ Я список кораблей прочел до середины… », — говорит Петр, – отнюдь не о красоте парусов, а о силе бессонницы, которую десятки страниц трудноперевариваемого текста не могли перебороть. Меня заело, что не могу его осилить, хотя поэт Кушнер написал: «Хотел бы я видеть того идиота, который одолел „Илиаду“ целиком… » Ну вот я тот самый идиот — «Илиаду» не просто прочел, а проштудировал.

Чтобы прочесть бессмертное творение, он начал делать свой «подстрочник» — переписывать каждый гекзаметр в современной семантике. Оказалось, чтобы таким образом «перевести» «Илиаду» на внятный для уха современника язык, надо гораздо меньше слов, и стих становился, понятно, короче. Выдерживая же размер гекзаметра, Гнедич поневоле растягивал описание…

У Гомера некоторые монологи повторяются неоднократно, а упоминания о каких-то событиях, очевидно, общеизвестных во времена автора, приводятся без рассказа об этих событиях, и это тоже затрудняет восприятие читателем текста произведения. Вот это Петр Прихожан в своей работе «поправил», выстраивая динамику, в лирических отступлениях рассказывая о том или ином загадочном для современного читателя, лишь упомянутом событии. Сократил и все списки: если убиты, скажем, девять троянцев и их имена полностью приводятся в гекзаметрах Гнедича, то Прихожан ставит звездочку и делает сноску имен, в пятистопный ямб, понятно, не укладывающихся.

Критических замечаний отрицательного свойства при прочтении «Новой Илиады» не возникло: внятный, динамичный текст с крепкими рифмами и размером. Другое дело, что это не размер подлинника. Но, думается, творческий человек имеет право на перевод произведений любым языком, вплоть до хореографического: балет «Илиада» — почему нет?.. Ну, а любителям подлинного не запрещено читать Гомера на древнегреческом или перевод Гнедича. Лишь бы не заснуть на середине списка кораблей… Мы же порадуемся: первая удобочитаемая версия «Илиады» теперь есть. И с этим событием поздравим всех.