12 сентября стало днем казахстанского кино на “Золотом минбаре-2006”. Показывались два художественных фильма – “Степной экспресс” и “Кочевник” и два документальных – “Континент Евразия. Евразийский лев” и “Олжас”. Сценаристом двух из них – первого и последнего – стал Одельша Агишев, драматург, режиссер и председатель отборочной комиссии фестиваля. Преждевременно судить о том, станет ли событием кинофестиваля мелодрама “Степной экспресс” (режиссер Аманжол Айтуганов) – о непростых отношениях между казахской девушкой и случайно оставшимся на степном полустанке молодым французом. Однако, несомненно, эта лента обозначила ряд узловых моментов в развитии национального кино. В глобализирующемся мире отдельные культуры-“деревни” сливаются в общемировой мегаполис не плавно, а драматически преломляясь в судьбах людей. И невозможно предугадать заранее, в каком поколении, европеизированном или американизированном, нас настигнет кризис идентичности…
– Одельша Александрович, исходя из каких критериев осуществлялась выборка фильмов на нынешний “Минбар”?
– Могу ответственно заявить: программа Второго международного кинофестиваля мусульманского кино лучше, чем первого, содержательней. Возможно, потому, что содержательней и лучше стало во всем мире само мусульманское кино. Члены отборочной комиссии посмотрели около ста картин, нашими критериями, прежде всего, были художественная состоятельность, образное решение, глубина и профессионализм. Мы не ограничивали себя какими-либо конфессиональными или тематическими рамками. Для нас достаточно было того, что эти фильмы сделаны в мусульманских странах художниками-мусульманами (по крайней мере, судя по фамилиям и именам), которые в силу своего вероисповедания сами себя в известной степени ограничивают в показе откровенных эротических сцен или в смаковании насилия. То есть мусульманские кинематографисты вынуждены отказываться от тех “манков”, которыми зрители, особенно молодые, большей частью привлекаются в кинотеатр. Им намного сложнее удержать внимание зрителя. Вот почему мы постарались выбрать те картины, где эта трудная для мусульманского кино задача все же была решена. Я без всякого давления на жюри сразу могу назвать, просто для примера, иранскую ленту “Смертельный марафон”, английскую “Дорогу в Гуантанамо” и турецкую “Долину волков”, запрещенную в Америке, как я узнал уже здесь.
Членам отборочной комиссии удалось отказаться от целого ряда картин, где проявлялось крайнее противопоставление ислама христианству и наоборот. Выражение какой-то крайней точки зрения, лишенной неоднозначности, не позволяет кинофильмам сложиться в художественном плане, делает их примитивными. Так произошло с документальной лентой “Американский фашизм”, которая состоялась лишь как агитационно-пропагандистская, достаточно примитивная, потому она отобрана лишь для внеконкурсного показа. А от российской картины “Прорыв” вообще пришлось отказаться. Там показана борьба спецназовцев с боевиками, мусульманами, естественно. Они выглядят как животные – наркоманы, ублюдки, которые могут только резать, колоться и т.д. Можно ли это воспринимать всерьез? Я говорю даже не о политкорректности, а об объективности, не все же мусульмане такие.
– Вы считаете, политкорректность может быть критерием творческого отбора?
– Я не очень люблю термин “политкорректность”. Для отбора, на мой взгляд, годится другая формула: утверждение общечеловеческих моральных и нравственных ценностей, вне зависимости от конфессии. Она гораздо эффективнее. Если возвратиться к чистому исламу, можно убедиться: изначальный ислам, тот ислам, который не замутнен никакими сектантскими отклонениями, веротерпим, гуманен и жизнеутверждающ.
Приведу пример: представим себе, что есть гигантская гора, выше самых высоких облаков, необычайно широкая в основании. На эту гору одновременно пытаются взобраться множество людей, множество групп. Пути у них совершенно разные. И вот они все поднимаются, преодолевая разные препятствия – кто-то скалы, кто-то лед и снег. И каждый считает, что только он знает истинный путь, что только один он туда доберется. И лишь когда все поднимутся на вершину, тогда и убедятся, что шли на одну гору. После этого они и обретут подлинную религиозность, исполненную убеждения, что все едино.
– Что характерно для мусульманского кино по преимуществу?
– Мусульманское кино овладевает всеми возможностями киноязыка, всем набором выразительных средств. Скажем, в иранской картине “Смертельный марафон” предельно напряженный сюжет – невероятная, жесткая и опасная для жизни погоня обезумевшей женщины за мальчиком. В высокопрофессиональной картине “Роковой день”, сделанной на основе шиитской легенды, наоборот, высчитан каждый миллиметр изображения; застывшая камера и неторопливость раскрывают внутреннюю динамику.
– А наблюдается ли расширение жанрового диапазона?
– Да, нынче на “Золотом минбаре” можно увидеть комедии, и, по крайней мере, две из них, на мой взгляд, очаровательные: “И все-таки вы попали” и “Новый день в старой Сане”. Я без улыбки не могу их вспоминать. Ведь раньше как было: если мусульмане, то обязательно мрачные, обязательно женщины в черном… А эти фильмы сделаны с такой легкостью, с такой иронией, с таким национальным юмором, что вы поневоле отдыхаете на них.
– Что вы можете сказать о картине “Степной экспресс”?
– Сценарий мы написали вдвоем с режиссером и сценаристом Хуатом Ахметовым довольно давно, и он при воплощении прошел довольно сложный путь. Сначала отснятый материал мне очень не понравился, из-за чего были конфликты с режиссером, исполнительницей главной роли… Картина не получалась категорически. Но там был один очень хороший актер – он играет отца девочки. Это один из тех актеров, на которых надо писать сценарии. Пожалуй, его появление и убедило нас с Хуатом продолжать съемки, и мы заново переписали весь финал. Но все-таки что-то в картине не получилось. И следы того, что не получилось, остались на экране до сих пор. Но у картины есть приз зрительских симпатий. Ее хорошо приняли и во Франции, и в Казахстане. В целом вроде как жаловаться не на что, но большого удовлетворения нет, это однозначно. Честно говоря, я был против включения этой картины в конкурс. Но остальные члены отборочной комиссии проголосовали “за”.
– Ваши дальнейшие творческие планы, замыслы?
– Какие планы? Никаких планов нет. Творческий кризис. Все очень усложнилось. Придумали какую-то систему тендеров, которую никто не понимает. Как ее можно к кинематографу применить, как? Это товар, что ли? Это произведение искусства, которое живет и развивается по своим законам. Без господдержки кинематограф не выживет, однозначно, это доказано и американским, и китайским опытом. В свое время, когда в Америке был кризис, кто поддержал кинематограф? Рузвельт! Великий американский президент. Просто сейчас там об этом подзабыли. А мы, историки, это хорошо помним.
В общем, все очень сложно. Хотя вот зритель возвращается. Недавно в Доме кино был показ семи новых картин. Люди сидели на полу, через головы перешагивали, но никто не уходил. Вот если бы еще было на что возвращаться. Из семи картин максимум две хорошие…
Но вернемся на “Золотой минбар”… Несомненно, украсил фестиваль показ фильма “Сукровица” Шавката Абдусаламова. Я считаю, что это выдающийся художник, талантливый живописец. Его картины есть в Америке, в Европе, а последняя выставка только что была в Пушкинском музее. Он чистокровный татарин, его дед учился в Казанском университете, а сам Шавкат, как и я, родился в Средней Азии, только он в Ташкенте, а я жил под Бухарой. У него трудная судьба, он из семьи репрессированных, рос в детдоме. Работал как живописец в театре, на фильмах Тарковского, Элема Климова, у них же снимался как актер. И вот сейчас сделал собственную картину под названием “Сукровица”. Это чистый арт-хаус, абсолютный эксперимент, повествующий о явлении Иисуса в наше время – ни больше ни меньше. Ну это, конечно, условная фигура, как такового сюжета там вообще нет, сплошные кинометафоры в духе Параджанова, Тарковского…
Мы включили “Сукровицу” во внеконкурсный показ и решили провести творческий вечер Абдусаламова, чтобы здесь, в Казани, о нем узнали. Я хотел бы сам его представить. Шавката я очень люблю и уважаю. Это одно из украшений фестиваля. Состязания там, призы – все это мало его волнует. Ему важно, чтоб его поняли и он мог бы дальше продолжать свои поиски. У него не очень со здоровьем, к сожалению, и я знаю, что он относится к предстоящей встрече с большим ожиданием. Мне тоже важно, как все пройдет, найдутся ли здесь люди, которые способны его понять. Приходите, я гарантирую, будет очень интересно.
Галина ЗАЙНУЛЛИНА.
