Настоящим праздником для казанских поклонников вокального искусства стал недавний концерт их любимца – народного артиста России и Татарстана, лауреата Государственной премии России Николая Путилина. По приглашению Татгосфилармонии он выступил в ГБКЗ им. С.Сайдашева.

Бывший премьер оперной труппы театра им. М.Джалиля, Николай Путилин вот уже четырнадцать лет украшает сцену прославленной Мариинки и по праву считается одним из лучших баритонов мира. Он выступает с самыми выдающимися певцами и дирижерами на престижнейших оперных сценах – в “Метрополитен Опера”, “Ла Скала”, “Ковент Гарден”, “Опера Бастий”, “Ла Финиче”. К сожалению, в последнее время в Казани, ставшей для него родным городом (сюда он приехал в 1985 году из Сыктывкара), певец бывает не часто. Так, свой предыдущий сольный концерт он дал здесь четыре года назад. Если тогда в программе была только оперная музыка, то на этот раз Николай Путилин подарил нам жемчужины русского романса и арии из русских опер (концертмейстер – народная артистка РТ Юзефина Сокольская). И вновь мы были покорены редким по мощи и богатству обертонов голосом и великолепной техникой этого певца. Наградой ему стали долго не смолкавшие аплодисменты и море цветов.

А накануне концерта Николай Путилин охотно дал интервью корреспонденту нашей газеты.

– Николай, какую роль в вашей творческой судьбе сыграл театр имени Мусы Джалиля?

– Здесь я состоялся как оперный певец и напел репертуар, который очень пригодился в дальнейшей работе. За семь лет работы в Казани я исполнил партии князя Игоря, Демона, Елецкого и Томского, Эскамильо, Риголетто, Яго и другие.

– Переход в Мариинский театр стал решающим в вашей карьере. Расскажите, что этому предшествовало?

– В сентябре 1991 года художественный руководитель и главный дирижер Мариинского театра Валерий Гергиев пригласил меня на прослушивание. Но тогда я не смог приехать. Позвонил ему перед Новым годом и услышал: “Приезжайте 3 января”. Признаюсь, что ехать в праздник ну никак не хотелось, и, помню, еще ругал свою жену Галю: “3ачем ты выгоняешь меня из дома?” Ведь я не знал тогда, насколько напряженный график у маэстро и как его трудно “отловить”. Но поехал и спел ему Мазепу и Томского. И Валерий Абисалович меня загрузил как следует. Забегая вперед скажу, что в моей сумке ежедневно в течение пяти лет было не меньше четырех клавиров. Репетиции с одиннадцати до двух и вечером, если не было спектакля, – с пяти до десяти. Между репетициями занимался с концертмейстерами. А возвращаясь в девяносто второй год, когда начал петь в Мариинке, вспоминаю, что уже в феврале Гергиев дал мне спектакль, а после него сказал, что в мае фирма “Филлипс” будет записывать “Пиковую даму” с Ириной Константиновной Архиповой, Ольгой Бородиной, Машей Кулегиной, Володей Черновым, и предложил мне присоединиться к ним в партии Томского. В марте дал мне еще один спектакль, а потом пригласил на гастроли в “Метрополитен Опера”, где я спел Томского, а в “Борисе Годунове”, поставленном Андреем Тарковским, – Щелкалова. Потом Гергиев пригласил меня на фестиваль в Испанию, и там впервые я спел партию короля Филиппа в “Дон Карлосе”, выучив ее за две недели. Так начался мой путь на сцене Мариинки.

– Когда Валерий Гергиев приезжал в Казань, я спросил у него: “Как там у вас наш Николай Путилин?” И услышал: “У него все великолепно, но мы его редко видим”. Интересно, как маэстро Гергиев относится к вашему долгому отсутствию в Мариинском театре из-за зарубежных гастролей?

– В Мариинском я на контракте, и, когда есть возможность, обязательно там пою. Вот только что спел два спектакля – “Пиковую даму” и “Князя Игоря”. Валерий Абисалович знает, что за рубежом я достойно представляю Мариинский театр и Россию. И не препятствует этому.

– Кроме перехода в Мариинку, какие еще события вашей жизни считаете наиболее важными?

– Встреча на оперной сцене со звездами мировой величины – Пласидо Доминго, Лучано Паваротти, Хосе Каррерасом, Николаем Гяуровым и, конечно, с Ириной Константиновной Архиповой. Это способствовало моему творческому росту. Не могу не назвать еще одного выдающегося музыканта и прекрасного человека – Джона Фишера. Он музыкальный руководитель и главный концертмейстер “Метрополитен Опера”. Вот уже шесть лет я езжу к нему и делаю с ним оперные партии, в частности в “Аиде” и “Луизе Миллер”. Благодаря ему научился петь итальянский репертуар как надо. Готовлю партии и сам, а уж потом попадаю в руки другого выдающегося музыканта – маэстро Джеймса Левайна. С ним недавно случилась беда – дирижируя оркестром в Бостоне, он упал и сломал ключицу. Поэтому вместо него в операх “Мазепа” и “Парсифаль”, в которых я пел в этом году, дирижировал Питер Шнайдер – он, как и Левайн, входит в десятку лучших дирижеров мира.

– У вас огромный репертуар – более шестидесяти оперных партий. Какие из них стали для вас этапными?

– В Казани я начал с партии Грязного в “Царской невесте”, следующим этапом стали Риголетто и Демон – они позволили сделать качественный скачок. А в Мариинском этапными стали Рубрихт в “Огненном ангеле” Прокофьева, Фигаро в моцартовской опере, затем Годунов и Летучий Голландец.

– А какие самые любимые?

– Это Борис, Мазепа, Риголетто, Набукко, и очень люблю Симона Букенегро в одноименной опере Верди. Это мощная партия, почти равная нашему Годунову.

– Недавно в Петербурге вышел сборник “Николай Путилин. Шедевры оперного репертуара”. Это еще одно свидетельство признания вашего таланта, ведь далеко не все оперные певцы удостаиваются такого издания. В чем для вас радость творчества?

– Ой, даже не знаю (улыбается). Но думаю, что прежде всего это встреча со зрителями. Скажем, такая, какая была в Казани четыре года назад. И, конечно, встреча с друзьями, которых давно не видел… Вот это действительно радость!

– Выходя на сцену, каждый раз по-прежнему волнуетесь?

– Естественно. Вот и сегодня волнуюсь, смогу ли спеть концерт так, чтобы голос от первой до последней ноты сохранился.

– Николай, вы кумир многих любителей оперного искусства. А у вас самого есть кумиры?

– Конечно. В Мариинском, например, Оля Бородина. Она младше меня, но сделала фантастическую карьеру. Пример для меня и Пласидо Доминго, его работоспособность. Однажды он сказал мне: “Думал, что работаю больше всех, но оказалось, что еще больше работает Гергиев”. Примером являются и Лучано Паваротти, и Николай Гяуров, с которым встретился на сцене во время своего дебюта в “Ла Скала”. Ему тогда было около семидесяти, но вы бы слышали, как он пел!

– Известно, что Пласидо Доминго считает вас своим другом…

– Во всяком случае, где бы ни ставили “Пиковую даму” с его участием, приглашают и меня. Не скрою, это приятно. Я пел с ним и на благотворительном концерте, посвященном жертвам теракта в Нью-Йорке, и на Красной площади в Москве в честь двухсотлетия со дня рождения Александра Сергеевича Пушкина. А также в операх “Анри Шенье” и “Отелло”. Последний раз три года тому назад.

– Что вам, кроме голоса, нравится в нем?

– То, что в характере Пласидо есть открытость. Этим он похож на русского человека.

– Как вы оцениваете обстановку в родном Отечестве?

– Прекрасно, что есть богатые люди, которые могут увидеть мир. Но тревожит и огорчает то, что большинство людей живут очень плохо, много бедных, а дети и старики – самые обездоленные и бесправные. Государство их не защищает. Почему я обожаю Австрию, Швецию или ту же Америку? Там, правда, из людей, когда они работают, выжимают все, но их детство и старость обеспечены. А в нашей стране рождаемость падает, много наркоманов, люди спиваются и умирают раньше срока. Хорошо, конечно, что наконец решили проверить всю алкогольную продукцию. Порадовало и то, что в нынешнем послании Путина Федеральному Собранию было обещано, что за второго ребенка в семье будут давать 250 тысяч рублей. А потом узнал, что этих денег люди не увидят. Как же так? Раз родил второго, тебе должны в руки дать эту сумму, и распоряжайся ими…

Да и культура пока не в лучшем положении, хотя начали давать гранты – нашему театру, Большому, известным оркестрам… Да и в Казани отношение к культуре внимательное и заботливое. Рад тому, как живет сегодня театр оперы и балета, в котором работал семь лет, как его отреставрировали к тысячелетию Казани. Радуют его два международных фестиваля, ежегодные гастроли за рубежом, аншлаги на спектаклях. В России на периферии, пожалуй, нет сегодня театра, который мог бы с ним сравниться. В этом, конечно, заслуга его директора Рауфаля Сабировича Мухаметзянова, человека умного и хорошего организатора.

– А у вас не было желания остаться за границей, учитывая, что там и комфорта в быту больше, и гонорары высокие?

– Нет у меня такого желания. В той среде постоянно жить не могу. Поэтому, хотя и бываю сейчас за границей чаще, чем в России, мой дом в Петербурге, и я стремлюсь туда.

– Нынешняя молодежь, которая приходит на оперную сцену, отличается от вашего поколения?

– Да. Молодые певцы, не имея достаточного вокального и сценического опыта, стремятся поскорее и побольше заработать. Между тем голос должен пройти долгий путь развития и созревания. Как вино. Посмотрим, что будет с такими певцами лет через двадцать… Не случайно все великие итальянские певцы и педагоги считают, что молодые вокалисты должны начинать с очень маленьких и легких лирических партий и потихонечку добавлять. Следуя этому совету, великий баритон Маттиа Баттистини пел до семидесяти шести лет.

А из молодых певцов мне нравятся Аня Нетребко, Оля Гурякова, баритон Володя Мороз.

– Как вы относитесь к авангарду на сцене?

– По-разному. Есть великолепные постановки, например, опера Рихарда Штрауса “Электра” во Флоренции в постановке Льва Додина. Я видел ее – фантастика! А петь пришлось в “Пиковой даме”, поставленной тем же режиссером. Это его творение принять не могу. И дело даже не только в том, что посредине сцены стоит… кровать. Переделан и пушкинский текст. Графиня поет партию Златогора, Лиза – партию Миловзора…

– Зачем это надо?

– А вот и я не понимаю.

– Николай, знаю, что вы были очень дружны с известным казанским невропатологом, профессором ГИДУВа Александром Ратнером. Он был и моим другом со школьных лет. Саша и познакомил нас… Помню, как он и радовался вашим успехам, и предрекал, что вы будете петь в “Ла Скала”. И это сбылось. 3наю также, что после его безвременной кончины вы помогли издать его последнюю монографию. Поистине: “Не в шумной беседе друзья познаются, они познаются в беде…”

– Да, Александр Юрьевич был мне очень дорог. Это уникальный человек, я всегда чувствовал его поддержку, дорожил ею, и дружба с ним дала мне очень много. Да и таких поклонников, как он, больше не встречал. Александр Юрьевич был знатоком оперной классики и сам любил петь. Завтра на концерте в память о нем спою его любимую арию Риголетто.

– Самый счастливый день в вашей жизни?

– Тот, когда я встретил свою Галю. Это было в Самаре на фестивале “Оперные голоса России”. И вот уже двадцать лет мы вместе. Галя – мой крепкий тыл и правая рука. Она взяла на себя организацию моих гастролей, переговоры с импресарио, оформление виз… Я ведь появляюсь дома на три дня и снова – в дорогу.

– А как Галина реагирует на такие кратковременные приезды любимого мужа?

– А она, где бы я ни находился, приезжает ко мне. Правда, сейчас реже – сын требует внимания.

– Вы назвали его Сашей в честь друга?

– Да.

– Помню, вы рассказывали, что у Саши неплохой голос, но он не любит классическую музыку – ему больше нравится современная. Увлекается футболом и компьютером, учится в английской школе…

– В этом году Саша ее окончил и собирается поступать в академию ФСБ. Правда, считаю, что он еще не готов к этой службе физически. Но выбор он сделал сам.

– А как вы отдыхаете?

– Два года уже никуда не ездил на отдых, потому что постоянно надо учить новые партии. Да и нынче не получится – буду петь в Тринадцатой симфонии Шостаковича, а в Тель-Авиве – премьеру “Трубадура”. Но около Самары заканчиваю строительство хорошего дома со всеми удобствами, и к осени, надеюсь, будет где отдохнуть.

– Что вы желаете казанцам?

– Что им пожелать? Чтобы у них всегда была любимая работа, чтобы они были самодостаточны и независимы, чтобы любили друг друга. И, конечно, крепкого здоровья. Я всегда вспоминаю Казань с большой теплотой и с удовольствием приезжаю сюда, как к родным людям.