Наверное, так прорисовывается формула творческого устремления. Новизна ощущения оживляет пространство жизни. Все в первый раз… и в последний.
Скоропись противопоказана поэзии, так я думаю, размышляя над стихотворениями Зиннура Мансурова. (Я много переводил поэта с татарского на русский.) Перевод есть углубленное размышление, сопричастность, воссоздание. Внутренний мир поэта должен стать и твоим миром, средой обитания – и лишь тогда ты вправе коснуться полнозвучных струн в надежде, что перевод получится. Таким образом я беседовал с поэтом долгое время, не урывками, не наспех. И могу сказать: Зиннур Мансуров – поэт личностно пронзительно-национальный по ровному сердцебиению. Отмечу сразу: подлинная национальность – явление редкостное. Перетяжки здесь нет: судьба народа – в каждой клетке поэзии Зиннура Мансурова, она его сокровенная суть, и тут не надо привставать на цыпочки, дотягиваться до вершинных ветвей, чтобы сорвать крупное яблоко.
С переводчицей Марией Аввакумовой мы готовили для издательства “Советский писатель” емкую, солидную книгу З.Мансурова под названием “Срез”. Так совпало, что книга должна была выйти в 1990-1991 годах. Понятно, какое это было время. Перестройка, опрометчивый распад СССР, Ельцин обретает популярность… Мы сидим в Москве на скамье, щедро забросанной листовками, в ожидании решения вопроса с гостиницей. Настроение отличное – книга в производстве, верстка на руках, сомнений почти никаких. Будет книга, будет радость! А с гостиницей мы, конечно, уладим. Мансуров хмурится, предвкушать рановато. И опасения его оказались не напрасны. СССР не стало, набор книги попросту рассыпали. Слишком быстро все менялось. Если представить, сколько книг тогда в одночасье потеряли читателя, получится внушительная гора…
Почему я в который раз о том, изболевшемся? “Срез” и на самом деле натуральный срез, а не образный вздох, осознание этапа, некой конечности. Жаль, ясное дело. Нет, книга не пропала, она сохранена в рукописном виде, но не вышла к читателю в свой час. И по сию пору не увидела свет в должном наряде. Но отдельными большими кусками напечатана в различных журналах, еженедельниках – “Смена”, “Литературная Россия”, “Нева”, “Казан утлары”, “Казань”, “Идель”… Татарский и русский читатели получили возможность встречи с незаурядной личностью. На татарском, разумеется, публикаций было больше. С должными промежутками книги поспевали вовремя: “Душицы белый запах” (1991), “Долина жизни” (1998) и наконец “Караваны души” (1999). Последняя как раз и выдвинута на соискание Государственной премии Республики Татарстан им.Габдуллы Тукая в этом году. Было еще одно замечательное издание на русском – “Созвездие Сююмбеки” (1988) в издательстве “Современник” (стихи современных татарских поэтов среднего поколения, 11 авторов). Добротная, щедрая книга! Промашка со “Срезом” осталась горестной обидой. Разве утешиться строкой В.Маяковского: “Для веселия планета наша мало оборудована…”
Эпические произведения Зиннура Мансурова трансформировались и в другие жанры: по поэмам “Огонь”, “Два плача” поставлены теле- и радиоспектакли, на стихи написаны песни. “Караваны души” признана лучшей книгой года. Стихотворения поэта получили призовое место в конкурсе “Литературной России” (1992). Еще вручен диплом на III Международной встрече поэтов тюркоязычных стран (Турция, 2002).
Поэт Зиннур Мансуров счастливо избегает очевидностей, тяготея к философской основе. К основательности. Он возводит Символы Судьбы. Вот отдельные названия этих символов – “Колокол”, “Наковальня”, “Ворота”, “Туфан чинит часы”, “Холод. Тукай”, “Погреба” и т.д. И никакой конъюнктурной сообразительности – честное прямодушие. Поэзия без конкретности легко скатывается к пустозвонству. Каждый из поэтов решает для себя эту задачу сообразно собственному характеру и почерку. Я пишу, кажется, в первый раз заведомо комплиментарно. Готов израсходовать лучшие, высокие слова, настолько прямолинейна степень моей симпатии и неукоснительность веры в талантливость поэта Зиннура Мансурова, в его непохожесть. Приведу несколько цитат:
О чем он? О ком он? –
этот старый колокол.
Не от восторга звуком полнится,
а ударил, как опомнился.
Язык в беспамятстве забился,
как раненая птица.
Испугался за землю?
За простор?
И широко крыла простер:
повис тревогой
над полевой дорогой,
над поздними цветами
задышал устами,
над крышей
тронул вяз рыжий,
птиц вспугнул
тяжкий гул.
К себе ли зовет?
Будит ли?
Слушают, замерев, люди…
(“Колокол”).
Ворота матери.
Да будет чист их свет!
Вот вышла. Рассиялись кавуши*
навстречу гостю, путнику, простору.
Здесь, у ворот,
и старость встретит скоро.
О, снег зимы, подольше не спеши!
(“Ворота”).
…Где мысли легок бег
и воздух сладок, говорливы звуки.
Я с птицей наравне,
взлетевший человек,
над полем белого листа
смыкаю руки.
Высокомерью чужд, по головам
я не привык ходить – моя работа,
как пчелы медом наполняют соты,
доверить сердце
искренним словам…
Есть точка между небом и землей,
божественно ее предназначенье –
над серой, обволакивающей мглой
звезды чуть робкое скольженье.
(“С высоты птичьего полета”).
Традиционность абсолютно в стороне, следование лучшим традициям – в центре. И Тукай, и Туфан, и Джалиль в соседстве, рядом. Интерес ко всему народному, священному в своем прочтении необходим, как рука, как воздух. Птица живет в отдаленной высоте и в близости к земной простоте гнезда. Охват философски значителен. Пожалуй, это акцентированные черты стиля жизни и поэтики Зиннура Мансурова без какого-либо преувеличения.
Мы стояли рядом, локоть к локтю, у мраморного надгробия моего отца в Польше, в Лодзинском воеводстве лет семь назад. Поделили на двоих тишину воспоминаний. Разве излишне здесь помянуть об “эстафетной палочке”? В конце этого года исполнится 100 лет со дня рождения моего отца. Я тогда увидел своего спутника другими глазами – как преемника, продолжателя… Достоинство не выклянчивают, его хранят в избытке грудной клетки. Зиннур Мансуров в одном продолжающемся ряду с Дэрдмендом, Фатихом Каримом, Мусой Джалилем… Высоко? А почему бы и нет?
Опыт – поистине залог продолжения, принципиальная крепкая ось, на которой держится память. Ничто из ничего не рождается. Зиннур Мансуров и доказывает это своим творчеством и, в частности, книгой под удачным, сильным названием “Караваны души”. Она прекрасно иллюстрирована известным художником Надиром Альмеевым, опять же философски лаконично. И спасибо ему!
То, что кратко помечено линией “жизнь-смерть-жизнь”, есть движение или, лучше сказать, постижение пределов при беспредельности философского столба мироздания. Дотронуться до него – желание далеко не праздного гражданина. Поэзия всегда в глубинах. Вспомним тютчевское: “Кто смеет молвить “до свиданья” чрез бездну двух или трех дней…”
Словом, Зиннур Мансуров интересен, поэтически точно ориентирован, но более полно об этом, может, выскажутся обстоятельные литературоведы. Я высказываю свою позицию – в пользу Зиннура Мансурова с последней книгой “Караваны души”. Премия-то в первую голову поэтическая! Один поэт словно благословляет другого поэта, дарует признание. По-моему, финал и логичен, и торжественен. Выигрывает Поэзия.
Рустем КУТУЙ.
