Дверь в гримерную заинского Дворца культуры “Октябрь” была не закрыта. На мой негромкий стук никто не отозвался. Тогда я рискнула войти. Незнакомые лица. Танцовщица надевает на худенькое запястье браслеты. У столика сидит грустная белокурая гармонистка. А вот и Она, на встречу с которой я пришла. Усталая, спокойная женщина. Отрешенный взгляд черных глаз из-под тяжелых, слегка подкрашенных век. До выхода на сцену несколько минут. Прошу ее о встрече после концерта. Она соглашается, и я ухожу в зрительный зал.

И вот конферансье объявляет её выход. Зрители буквально взрываются аплодисментами. На сцене – Альфия Авзалова. В ослепительно белом наряде. А глаза … Куда же подевались те усталость и отстраненность, которые только что владели, казалось, ею без остатка? В ней сейчас столько радости, что кажется, будто только этих вот зрителей, сидящих вот тут, она и ждала всю свою жизнь.

Одна песня, вторая… Затем на “бис” еще несколько. Объявили окончание концерта. Но зрители сбежались к сцене. Кто тянет руки, кто цветы, кто записки…

Я рискнула пригласить Альфию Авзалову в свой дом в гости, воспользовавшись тем, что она несколько дней концертировала в Заинском районе. Разговор у нас получился долгий, откровенный, порой настолько, что некоторые детали так и остались на пленке диктофона. Может, еще и домашняя обстановка расположила к откровенности? А может, то, что наши пути несколько раз пересекались в этой жизни. Два десятка лет назад она, уже тогда знаменитая певица, гастролировала в Узбекистане. Несколько концертов было и в городе Навои, где я жила в ту пору. Популярность Авзаловой в Средней Азии была просто удивительной. На концерты не попасть, к кассам не пробиться. А нам билет на ее выступление достала мамина подруга, бывшая родом из Актаныша и, мало того, близкая семье певицы. Затем, спустя десять лет, мы встретились в актанышской деревеньке Чугана, куда певица приехала со своей группой. Было еще несколько встреч. Всякий раз нас знакомили, мы долго и душевно разговаривали. И всякий раз она успешно забывала меня. Вот с этих воспоминаний начался наш долгий разговор. И вот что мне удалось услышать…

О жизни

Скоро уже полвека, как я на сцене. Столько событий, городов, стран, людей, имен! Ко мне подходят люди с добрыми словами, а я просто порою вспомнить не могу, кто это, где встречались. Просто нереально запомнить всех. Вот ты спрашиваешь, почему я с бумажкой в руке на сцене. Боюсь забыть слова песни, которую исполняю. Я ведь четыре года назад перенесла тяжелейшую операцию. У меня вырезали зоб. Такой стресс! Один только курс терапии чего стоил! Восемьдесят сеансов облучения прошла. В какой-то момент начали просто страшно выпадать волосы. Представляешь, что это значит для артистки? Я ведь другой жизни, кроме сцены, не знаю. И без этой гастрольной жизни, без этих пыльных кулис и света рампы себя просто не мыслю.

А интенсивное облучение дало себя знать. Стала напрочь слова забывать своих песен. Но голос-то есть. И я пела, пела. Чтобы боль забыть, чтобы помнить, что я – Альфия Авзалова, которая все еще нужна народу.

А потом случилось самое страшное – я вдруг лишилась голоса.

Испугалась неимоверно.

Но Всевышний решил, что слишком сурово меня испытывает. Так что видишь: волосы отросли, голос восстановился.

И я побежала опять навстречу своему зрителю.

О детстве

Странно, но с годами все ярче вспоминаю давнее прошлое. Вдруг вспыхивают какие-то эпизоды из детских лет. Такое, чего вроде и в памяти не было.

Я родилась в Актаныше, но до шести лет прожила в деревне Новый Кабан. Это в Нефтекамском районе Башкортостана. Через Белую рукой подать до Актаныша, откуда родом мама.

Мой отец был пастухом. Нищим, но бесшабашным. Пил, гулял по-страшному. А вот мама была ласковая, спокойная, очень добрая. Может, потому прощала отцу его выходки? Вот только, видимо, когда совсем невмочь было, убегала через речку к родным. Помню, как отец приехал за нами, уговаривал маму вернуться. Вернулись. Родилась сестренка Флюра. Немного погодя Гульсирин. Ей было две недельки всего, когда наша мама внезапно заболела тифом. Перед глазами ее красное лицо, страдальческие глаза. Отец взял ее на руки и унес в больницу. Больше я маму не видела. Чуть позже умерла от воспаления крошечная сестричка.

Жили в жуткой нищете. Когда бабушка (я так называла всю оставшуюся жизнь сестру мамы, которая потом вырастила меня) упросила отца отдать меня с сестренкой ей, помню, загрузили нас в сани. Дело было зимой. Приехали в Актаныш, а бабушка, увидев нас, чуть сознание не потеряла. Мороз страшный, а мы полуголые, в солому закутанные, синие, трясемся. И вши… Вот этих тварей никогда не забуду. Все детство с ними прошло. Это уж, наверное, вечные спутники нищих!

И голод помню. Кушать хотела всегда. Ходила по домам с протянутой рукой, подаяние просила. Сестренку к этой поре устроили в Такталачукский детдом, ведь бабушка двоих просто не вытянула бы. А потом, я уже в классе шестом училась, бабушку посадили. Дали пять лет за несколько горсточек пшеницы, которые унесла с колхозного поля. Меня же отправили в детский дом. Там я проучилась до досрочного освобождения бабушки.

О песнях

Песен знаю сотни, тысячи. Никогда не подсчитывала. Однако свою самую первую помню хорошо. Не знаю, пела ли я в самом раннем детстве. Но вот во втором классе уже точно выступала для зрителей. И в той песне были такие слова. Может, по-русски не очень складно прозвучит, но очень душевные строки: “Без воды круглое озеро не будет озером, а девочке не надо появляться на свет, если она не рождена для счастья…” И я ведь понимала тогда, как несчастлива, как тяжело складывается моя жизнь. Но я всегда была страшно упрямой и настырной.

И когда открылся голос, то я пела и пела, будто понимая, что именно в этом даре Всевышнего мое спасение. И меня заметили. Стали приглашать на концерты. А потом уже и школу закончила. И рванула в Казань. Здесь начала учиться, работать в Госансамбле песни. И тогда-то я чуть не лишилась голоса. Видно, так уж устроен мой голосовой аппарат, что насильной муштры не терпит. И все эти упражнения в течение восьми месяцев чуть было не привели к полному исчезновению голоса. Я пою легко, никогда не устаю от пения, но пою грудью, а не горлом. У меня второй альт, не часто встречающийся у женщин. И вот еще что могу сказать: не надо холить и беречь голос. Чем больше поешь, тем лучше и богаче он становится!

О зависти

Ой, какая я завистливая! Слушаю какого-нибудь певца и мучаюсь: “Ах, как спел прекрасно, мне так не суметь! Ах, какие слова душевные, почему не я эту песню исполняю!” А вот зато когда услышу песню из своего репертуара, успокаиваюсь, думаю: нет уж, я спела ее лучше! Зависти не надо бояться. Для творческого человека это самый лучший стимул. Сделать еще лучше, еще интереснее, еще ярче…

И не надо путать зависть с клеветой или пакостью. Я всю свою жизнь от этого страдала. Чего только обо мне за спиной не говорили, как только не пытались оболгать. Завидовали популярности, тому, что много поклонников, как сейчас говорят, фанатов. Завидовали тому, что много езжу. Я ведь была в Италии, Испании, Венгрии, Турции, Греции, Финляндии, Германии – всех стран не перечесть. И это во времена “железного занавеса”. Меня оболгут, а я не рыдаю, в ответ – новые песни, на новых языках. Пела и на немецком, и на арабском, и на узбекском, и на хинди…

О мужьях

Замуж я выходила официально два раза. Первый раз в двадцать один год – от одиночества. Так устала одна, без семьи. Хоть кого бы рядом, родного. Зиннур был билярский мишарин. Прекрасный человек. Заботливый, не пил, не курил. Но я его не любила. Думала, свыкнусь. Как это оказалось тяжко, с ума просто сходила. Четыре месяца к себе не подпускала. Пиналась, как дикарка. Посуди сама, кто бы мне подсказал, как должна вести себя новобрачная в постели? А я ведь себя блюла, в строгости держала. Меня в ансамбле так и называли: “актанышская Альфия, из камня срубленная”. Потом уж разобралась что к чему. Родилась старшая дочка – Гузаль. К этой поре я получила свою первую квартиру. Привезла бабушку из Актаныша.

Вроде бы жизнь должна была наладиться. Но нет. Мужу с работы возвращаться, а я подойду к зеркалу, сама с собою разговариваю: “Опомнись, не дури. Это твой муж, ты должна его любить. Ты ведь теперь не нищенка, ты другая. А он очень хороший”. Но в один день просто упала перед ним на колени: “Отпусти меня, Зиннур, по-хорошему. Не могу я больше жить без любви. Повешусь”. Одним словом, оставила ему квартиру, подхватила дочку с бабушкой и вернулась на ту самую частную квартиру, которую прежде снимала. А это даже не квартира, а сараюшка во дворе, “насыпушками” их называли. Холодно, сыро. Зато душа поет – свобода!

А тут меня начал обхаживать один столичный таксист. Красавец, видный такой. Сдалась. Но таким ревнивцем оказался! Идем по улице, меня узнают, здороваются, кто-нибудь подбежит, цветок подарит, руку поцелует. А Гумар схватит меня и в ближайшую подворотню. Не бил, но с такой силой стискивал виски, что я синела, начинала плакать: “Детей моих сиротами оставишь, сжалься”. Я ведь к этой поре родила Зульфию. А он детей не хотел. Попрекал меня этим. В конце концов я не выдержала и указала ему на порог. Вот так мы и расстались.

Мне было двадцать пять, и я тогда получила свое первое звание заслуженной артистки республики. Больше я замуж так и не вышла. Но почти двадцать два года был рядом со мной глубоко преданный мне человек. В меня влюбился Юсуф Валитов, наш бас-гитарист. Моложе меня на восемь лет. Провожает, встречает, смотрит печально. Я уж ему не раз говорила: “Не надо, не мучайся, ты молод, женись”. Но, видно, и у него своя судьба была…

Об отношениях с Ильгамом Шакировым

Я никогда не скрывала, что очень любила Ильгама. Нас ведь так странно судьба вела по жизни. Всегда рядом и никогда – вместе. А любовь у нас была по молодости просто неимоверная. Мы много гастролировали вместе. Но вот ведь: неделями рядом в гостиницах, за кулисами, на сцене, а возвращаемся в Казань, он в одну сторону – к маме уезжает, я – в другую, к своей семье. Я ведь и за таксиста этого вышла замуж назло Ильгаму.

А недавно были у нас гастроли по России. Вместе ездили. Так он мне и говорит, в шутку, наверное: “Ну что, Альфия, может, поженимся?” Я отвечаю: “Так где ж ты был прежде? Ушел наш поезд, не догнать…” А он в ответ шутливо так вздыхает: “Багаж у тебя, Альфия, большеват был..” Это уж правда. “Багаж” был еще тот! Две дочери, бабушка, еще одну близкую мне соседку из Актаныша привезла к себе, пожалела ее. А потом умерла сестренка, и ее шестеро детей на мне остались. Так что всю свою жизнь я своих близких на ноги поднимала и тащу до сих пор.И остался мой Ильгам несбывшейся мечтой… А кто знает, как были бы мы счастливы, живя во взаимной любви?..

О политике

Не надо артистам лезть в политику. Это другая жизнь. Там и человек-то другого склада должен быть. Более жесткий, с сильной волей. Меня откровенно раздражают некоторые наши певцы, которые рвались в свое время с флагами “на баррикады” на площадях Казани. Какую свободу они требуют? От кого? От чего? Никогда не было у артиста столько возможностей и перспектив, как сейчас. Бог дал певцу великий дар – голос, так служи им своему народу. Помоги своей песней конкретному человеку. Облегчи его страдания, подними ему настроение, утешь и успокой. Но не вноси сумятицу в его и без того нелегкую жизнь.

Не лезть в политику вовсе не означает запереться в башне из слоновой кости. Нет же! Я прекрасно знаю, чем живет мой народ. Ведь езжу с концертами не по вымощенным мрамором престижным залам, а по деревням, поселкам. И на постой останавливаюсь не в гостиницах, а в деревенских избах. И разговоры веду не с трибун, а за самоваром. Во как живут сейчас татары! Мне ведь есть с чем сравнивать… Вот это и есть политика артиста – быть рядом со своим зрителем и служить его интересам.

О Шаймиеве

Не могу слышать, когда о нем плохо говорят. Во-первых, имейте уважение к нашему первому Президенту. А во-вторых, он просто не заслужил дурного к себе отношения.

Мы должны понять сегодня и сейчас, что жизнь свела нас с великим политиком, который, как никто другой, столько сделал для своей родины, для Татарстана. Мы в декабре прошлого года проехали с концертами по всей России. Ханты-Мансийск, Свердловск, Челябинск и много других областей и городов… Если бы вы только представить могли, что там творится! Тысячи и тысячи гектаров заброшенных земель, огромные поля с неубранной пшеницей, деревни заколоченные. Старики, которые бродят по лесу и собирают дрова, потому как газового отопления там и в помине нет и на их веку уже не будет. Так какое добро от добра мы ищем? У нас есть мудрый и дальновидный руководитель, так давайте же уважать его и помогать ему…

О своем прощальном туре

Через год будет ровно полвека, как я вышла на большую сцену. И сейчас хочу подвести какую-то черту, подытожить свою творческую жизнь. Вот на афишах так и написала: “Прощаюсь с любимым народом”. И стихи: “Я уйду, а вы останетесь. И останутся мои песни, которые я пела для вас”. Сцена – моя настоящая жизнь, и я бы хотела умереть на ней, а не в своей постели. Но признаюсь по секрету: прощаться я буду ой как долго. Сколько в моей республике городов, поселков! А деревень! Между прочим, в апреле, впервые за последние пятнадцать лет, я проведу в Казани свои сольные концерты. Так что не надейтесь, что Альфия Авзалова угомонится и будет сидеть на печке…

***

У нее репутация человека сильного. Она очень иронична, а от комплиментов просто отмахивается. Себе цену знает. Но быстро определяет и цену собеседника. Так что манерничать перед ней просто бесполезно. Не по себе становится от быстрого, пронизывающего взгляда ее темных глаз. Столько перенести тягот и лишений, сколько ей было написано на роду, еще не всякому крепкому мужчине дано вынести. И не каждому артисту дано пережить столь феерическую, просто фантастическую популярность. Народная артистка России, заслуженная артистка республики, лауреат Госпремии им. Габдуллы Тукая, награждена тремя орденами Трудового Красного Знамени. Но самое громкое ее звание – имя. С ним росли многие поколения татар, а для татарской диаспоры за пределами исторической родины она всегда оставалась одним из самых достойных ее представителей. По ней определяли, как там живется на далекой родине, как там разговаривают, как ведут себя, как одеваются. Альфия Авзалова и Ильгам Шакиров – две легенды, две звезды, которым нет пока в обозримом будущем равных.

За весь долгий наш разговор только два раза наполнились слезами глаза Альфии-апы. Когда вспомнила, как умерла мама, не попрощавшись с ней, и второй – когда зашла речь об Актаныше. Не ко времени вдруг заговорила я о том доме, который начали было строить для великой певицы на ее родине. Был уже поднят фундамент, потом стройка застопорилась, и тут остановившееся строительство привлекло внимание “домовитых” земляков. Фундаментные блоки, не поленившись, распилили и растащили… Разломали мечту Альфии Авзаловой о своем деревенском доме.

Правда, сейчас она его имеет: купила в знаменитом Альдермыше. Где и отдыхает от городского шума.

Нет, говорят, пророка в своем Отечестве. Не умеем мы и ценить тех своих великих современников, которые пока еще рядом с нами. Поразительно, но до сих пор не снят об Альфие Авзаловой ни один фильм.

Она еще с нами, она поет для нас уже полвека. Но время так неумолимо…