“Моему любимому и единственному (на всю жизнь!) учителю и крестной маме в обожаемой мной профессии актрисы, Юноне Ильиничне! Я вами живу и вашей в меня верой!

Чулпан.”

(Автограф Чулпан Хаматовой на буклете театра “Современник”).

Театралы вспоминают, как когда-то ходили “на Кареву” в Казанский академический русский большой драматический театр им. Качалова. Как очаровывались ее игрой, любовались красотой. И заслушивались неподражаемым голосом, который звучал невероятно широким диапазоном и легко доходил до галерки. Признаться, я немало удивилась, услышав и сегодня, по прошествии многих лет, этот совершенно неизменившийся завораживающий низкий тембр.

Но на мой вопрос, какая чаша весов перевешивает – с актерской деятельностью или педагогической – заслуженная артистка Татарстана, заслуженный деятель искусств республики (представленная на звание “Заслуженный деятель искусств России”) Юнона Карева, не задумываясь, ответила: “Несомненно, вторая”.

1 марта исполнилось 30 лет с того дня, как Юнона Ильинична стала преподавать в Казанском театральном училище мастерство актера. “В учениках – смысл моей жизни”, – говорит юбилярша. И ее бывшие “сорванцы” понимают это – съехались поздравить любимую “училку” со всех уголков не только России, но и из других стран.

“Неси свой крест и веруй!”

Долгие годы Юнона Карева совмещала работу в театре и в училище. Но случилось так, что в 1992 году ее карьера актрисы внезапно оборвалась.

Молодая харьковчанка пришла в Качаловский по распределению – сразу после окончания в 1955 году в Москве Щепкинского училища. И через 37 лет ей пришлось написать заявление “по собственному желанию”. Она, никогда не участвовавшая в актерских интригах, до сих пор не понимает, что же тогда произошло.

– Этот вопрос и сегодня остается для меня больным, – признается Юнона Ильинична. – Со мной просто не продлили договор, сообщив, что с 1 сентября в театре больше не работаю. Я даже не спросила – почему, не хотела разбираться, выяснять отношения. Меня мгновенно атаковали журналисты, просили об интервью. А я всем отвечала одно: “Пусть пройдет сорок дней”. Это как раз выпадало на 18 ноября – мой праздник, день прихода в театр.

Ежедневно занятия в училище начинаются с упражнения, которое называется “зачин” (то есть подготовка к рабочему, творческому состоянию) – студенты показывают общие этюды, придуманные накануне. И когда после увольнения я появилась в учебном классе, ребята выключили свет, зажгли свечи, подняли меня на руки. Потом мальчики по очереди стали танцевать со мной вальс. А в конце пристегнули на платье значок с цифрой 37. Как я разрыдалась после этого “зачина”! На следующий день подарила всем по томику Цветаевой, написав на последних страничках такие слова: “Неси свой крест и веруй!..”

Тогда в Качаловском собирались отметить юбилей Каревой – она отказалась. И отпраздновала его со своими любимыми учениками и ученицами в Израиле, куда была приглашена одной из них – Еленой Сахановой, покоряющей своим искусством Тель-Авив.

Вообще, Юнона Ильинична рассказывает о себе мало. Все больше о них – “гадких утятах”, выросших в прекрасных лебедей. Сергей Говорухин (сын Юноны Каревой и Станислава Говорухина) уже много лет уговаривает мать переехать к нему в Москву. Тем более что внуки – десятилетний Станислав и двухлетний Ванечка – скучают по бабуле. К тому же в первопрестольной Каревой предлагают интересную работу. Но она в прошлом году опять-таки набрала новый курс (девятый по счету), хотя клятвенно обещала родным не делать этого. И все уверены – доведет ребят до выпускного.

– Но я же умру без моего училища! – восклицает Юнона Ильинична. И в очередной раз сыплет слова бесконечной благодарности в адрес директора Казанского театрального училища (светлая ему память) Арнольда Шапиро и директора Татарской государственной филармонии Марата Тазетдинова, которые 30 лет назад убедили ее взяться за преподавательскую работу…

“Моя маленькая бандитка”

По собственной воле оторвать от себя талантливого ученика, отправить его учиться в Москву, да еще помочь в этом – на такое решится далеко не каждый педагог. Но Юнона Карева и Вадим Кешнер (с 1977 года они вместе ведут одноименный курс) решились, когда поняли, что у Чулпан Хаматовой (известнейшей нынче актрисы) Божий дар. Девушка проучилась в Казанском театральном немногим больше года.

– Чулпан – это фантастика! Она – маленькая бандитка, которая сегодня ездит на машине, а до этого гоняла по всей Москве на роликах – не признает метро, – у Юноны Каревой заблестели глаза, когда она заговорила о своей любимой ученице. – Недавно я со старшим внуком и бывшим учеником Геннадием Семеновым была в театре “Современник” на спектакле “Три товарища”. И видела, как зал, стоя, аплодировал Чулпан. После спектакля она подбежала к нам и всю гору цветов – подарок зрителей – вручила мне. Тогда Гена разрыл букет, откопал в нем несколько роз и вернул ей со словами: “Хоть их-то ты можешь забрать? Это от нас с Юноной Ильиничной”.

На днях Чулпан всего на два дня приезжала в Казань – болела ее мама. Но в училище все равно забежала. Ребята подготовили для нее красивую композицию и подарили огромного белого медведя.

В столь одаренной актрисе (работает одновременно в четырех театрах, снялась в фильмах “Страна глухих”, “Время танцора”, “Лунный папа”. – И.Д.) совершенно отсутствует звездность. Когда я ее спросила: “Чего ты больше всего хочешь?” – она ответила: “Выспаться”. Знаете, ее мама каждый день звонит в Москву, чтобы разбудить дочь, поскольку этого не может сделать ни один будильник…

Юнона и Вадим

Вадим Кешнер (ныне народный артист России и Татарстана, почетный академик Российской академии гуманитарных наук) познакомился с Юноной Каревой в 1956 году. В это время она уже была актрисой Качаловского театра, а он еще не поступил в театральную студию. С первого дня они подружились. И, как признается Вадим Валентинович, разлучить их может только смерть.

Они сыграли вместе в огромном количестве спектаклей. Были возлюбленными, к примеру в “Жарком лете в Берлине”, родственниками – в “Обыкновенной истории”. Даже Белоснежкой и Гномом.

Неразлучны они и сегодня – и не только в училище. Почти тридцать один год на сценах страны с неизменным успехом идет спектакль “Жизнь для вечности” – история любви в письмах Петра Ильича Чайковского и Надежды Филаретовны фон Мекк, изначально поставленная на базе филармонии Натаном Рахлиным и Вадимом Остропольским.

– Если бы не было Юноны, то не появилась бы эта постановка и не было бы в ней меня, – рассказывает Вадим Кешнер. – Началось все с тогдашнего директора нашей филармонии Михаила Григорьевича Первина, который дал почитать Юноне переписку и предложил подыскать себе партнера. А потом она меня так закрутила… В общем, проделала со мной то же самое, что и фон Мекк с Чайковским.

Мы очень добрые друзья – даже наши супруги нас не ревнуют. Что только ни говорили в городе о наших якобы любовных отношениях! Но собака лает – ветер носит. Ближе, чем Юнона, друга у меня нет. Она придет на помощь, даже если ее не позовешь. Вообще-то она поддержит любого попавшего в беду. Эдакий доктор Айболит в юбке. А еще студенты называют ее казанской матерью, поскольку не понаслышке знают – Юнона отдаст последнее, если кто-то окажется в затруднительном положении. Приютит, накормит, оденет.

Я восхищаюсь мужеством Юноны. В Чечне во время съемок фильма “Прокляты и забыты” Сергей был тяжело ранен, в результате чего потерял ногу. Дальше – девять операций под общим наркозом. Представьте, что это для матери…

Кешнер считает Кареву не просто хорошим педагогом, а выдающимся. По его мнению, секрет этого кроется в любви к ученикам, в колоссальных знаниях и долгой практике. На основе учения Станиславского и других корифеев она выработала свою систему преподавания, которую постоянно совершенствует.

– Мы исповедуем одну школу. И смотрим в одном направлении, как два “сообщающихся сосуда”, одинаково понимающие и чувствующие, – продолжает Вадим Валентинович. – Главный козырь Юноны? Она огромный специалист по Чехову. Многие профессиональные актеры не могут постичь Антона Павловича, сыграть его. А у нас каждый курс проходит через постановку его произведений. Бывшие ученики пишут: “Если бы не было Чехова, не знаем, как бы сложилась наша судьба…”

В заключение беседы мэтр произнес: “Я молю только об одном: чтобы Бог даровал ей долгую жизнь”.

Фото из архива Ю. Каревой.