Во время Берлинской операции я был наводчиком артиллерийского орудия в одном из полков прославленной 3-й Ударной армии, которая первой из советских частей вошла в Берлин на рассвете 21 апреля. Хотя у гитлеровцев не было никаких шансов удержать Берлин, они дрались отчаянно и фанатично, выполняя приказ своего фюрера: "Оборонять столицу до последнего человека и последнего патрона".
| НАША СПРАВКА. Валентин Михайлович Даутов родился в Сабинском районе. В армию призван в 1943 году, на фронте - с июля 1944-го. Закончил войну в мае 1945 года в Берлине в составе 33-й стрелковой дивизии 3-й Ударной армии 1-го Белорусского фронта. За фронтовые заслуги награжден орденом Славы III степени, орденом Отечественной войны II степени, медалями "За отвагу", "За взятие Берлина", "За освобождение Варшавы". Демобилизовавшись в конце 1950 года, окончил Казанский госуниверситет и почти сорок лет проработал педагогом. Учитель, директор школы, заместитель заведующего Казанским гороно... В мирное время награжден медалью "За доблестный труд". |
На уцелевших чудом стенах домов - броские, написанные крупным шрифтом категорические заверения пропагандиста Геббельса, что русские не войдут в Берлин. На каждом шагу могла подстерегать пуля или минометно-артиллерийский осколок. Кругом все грохочет, свистит и воет.
Поздно вечером первого мая на нашем участке огонь прекратился. Установилась тишина. Тишина, в которую трудно было поверить. Ночью наша первая батарея 76-миллиметровых пушек продвинулась на два квартала и заняла позицию на Паризерплац. Неподалеку, как выяснилось позднее, находилась большая площадь перед Бранденбургскими воротами и знаменитая улица Унтер ден Линден, где Гитлер не раз проводил пышные парады, когда пришел к власти.
Не спалось в эту короткую майскую ночь... Люди на батарее думали о конце войны, о скорой встрече с родными и близкими, о весне, празднике Первомая. В четвертом часу утра мы заметили большую группу немцев. Они были одеты в гражданские плащи и бесшумно, прижимаясь к стенам домов по обеим сторонам улицы, шли к нам.
Павел Кравченко, наш балагур и весельчак, заметил у одного из них торчавший из-под плаща ствол автомата. Присмотрелись внимательно: все они были вооружены. Ситуация более чем серьезная: нас сорок, а немцев не менее ста.
Встали у орудий, а немцы идут. Расстояние между нами сокращается: двести, сто пятьдесят, сто метров... Видимо, фашисты решили, что батарея спит.
И в тот самый момент, когда наступавшие с воинственным ревом ринулись в нашу сторону, бросились к пушкам, наш огневой Петр Синельников скомандовал: "Картечью - огонь!". Все три орудия выплюнули смертоносный металл, полетели от нас гранаты. Немцы явно не ожидали такого поворота событий. Оставив лежать на перекрестке десятка три трупов, они отошли.
Но опасность не миновала: враг получил подкрепление, и нас стали окружать. Одно орудие пришлось развернуть стволом туда, где, казалось, были свои.
Отбили еще одну атаку, вторую, третью. Немцы стали прорываться в боковой дом. Получаем приказ: "С автоматами и гранатами - на защиту дома!". У пушек остаются лишь по два человека: наводчик и заряжающий. У двух подъездов дома разгорелся жестокий бой.
Силы были неравные. Вот упал любимец батареи Кравченко, убит радист Юрченко, истекает кровью богатырь Кузя, который подносил тяжелые ящики со снарядами, как корзины с грибами. С яростью отбивается с горсткой солдат от наседающих фашистов командир орудия Николай Стародубцев. Получил ранение (к счастью, легкое) огневой Синельников.
В этот критический момент послышался за углом лязг гусениц: на наши орудия шли танк и самоходка серо-зеленого цвета. Старший лейтенант Синельников сам встал у орудия. У прицела второго орудия, на другой стороне улицы, стоял я, восемнадцатилетний наводчик.
Танк выскочил на перекресток в ста шагах от нас и не сразу заметил наши орудия, стоящие между колонн в подъездах домов. Бронебойных снарядов не было. Искать смотровые щели, моторную группу и целиться в них, как нас учили в запасном полку в тылу, тоже некогда. Главное - не промазать! И по команде "Фугасным - огонь!" посылаю снаряд, второй, для верности - третий. Второе орудие делает то же самое.
Смотрим: танк закружился на месте, из него повалил густой дым, а затем взметнулось пламя. Те, кто был в самоходке, не решились выскочить на перекресток.
Мы немного успокоились - и вдруг длинная автоматная очередь из-за горящего танка. Пули, как горох, застучали по броневому щиту моей пушки и чуть было не сгубили нас самих: одна ранила в руку заряжающего Уланова, другая попала в смотровую щель и отбила отражатель панорамы, третья прошлась под погоном моего правого плеча, а четвертая сбила пилотку, чуть "пригладив" кудри. Бросив гранату, старший лейтенант подавил огонь автомата.
Немецкий танк продолжает гореть, а гул нарастает уже с другой стороны улицы, где у нас только одна пушка. Он все ближе и ближе. То идут танки: один, второй, третий... пятый... Мы решили стоять до конца. К счастью, это оказались наши "Т-34"! Они, не останавливаясь, прошли вперед мимо нас, стреляя на ходу во врага.
Где-то, наверное, через час немцы начали сдаваться. Они заполнили улицы, ведущие к перекрестку. Возле сгоревшего танка росла куча из немецких автоматов, винтовок, гранат и фаустпатронов. А из окон близлежащих домов вывешивались белые простыни, наволочки, полотенца и просто белые тряпки...
Я стоял у своего орудия и вдыхал воздух, в котором пробивался майский аромат свежей листвы. В этом бою нас осталось всего несколько человек, но мы отстояли свои боевые позиции. За этот бой наш командир старший лейтенант Петр Синельников стал Героем Советского Союза. За всех нас разом.
* * *
В эти дни Валентину Михайловичу исполняется восемьдесят лет. Редакция "РТ" присоединяется к поздравлениям и добрым пожеланиям в его адрес.
Валентин ДАУТОВ.
