Книги бывают всякие: например, исторические, утопические. Документальную книгу Венеры Якуповой "Сто историй о суверенитете", которой уже даны оценки в прессе, можно рассматривать в двух ипостасях - как утопию, повествующую о счастливых временах свободы, которые воцарятся на пространствах многонационального российского государства, о равноправном и разумном взаимодействии субъектов Федерации и органов центральной власти, и как былинное предание о днях старины, которые канули в безвозвратную вечность. Почему? Первое издание книги вышло в канун десятилетия празднования суверенитета республики, народного торжества по поводу небывалой в прежние века свободы и воспринималось как макет, на котором начертаны картины близкого и отдаленного будущего. Второе, отпечатанное уже к следующей годовщине события, выглядит как мечтания безвозвратно ушедших лет - настолько новая политическая действительность отличается от литературных лекал.
Под определением "история" обычно подразумевают прошлое, летописи и предания. "Истории" Якуповой обращены к нынешним дням, это не уроки прошлого, а пергамент, на котором начертаны контуры будущего. В книжке угаданы народная боль, чаяния политиков, пытающихся найти ответ на вопрос: как обустроить Россию, лучше организовать большую семью языков и наречий, волею исторических судеб собравшихся под общей крышей многонационального российского дома?
Хронология исследования - десять лет суверенитета Татарстана, республики в самом центре России, где соединяются Волга, Кама, Вятка, Белая, где, как волны рек, смешиваются обычаи, речь, кровь, судьбы отдельных людей и целых народов. Но причинные связи поднятых в ней пластов жизни уходят в даль веков, тысячелетий, в те времена, когда к русским княжествам, ставшим единым царством, весьма энергично осваивающим новые пространства евроазиатского материка, стали присоединяться племена другого языка, народы иной речи.
Завязка книжной интриги - Союзный договор, по которому собрался перестроить страну Михаил Горбачев. Честолюбивому хозяину евроазиатской державы, занимающей шестую часть света, жаждалось зафиксировать себя на скрижалях истории не просто самым большим госчиновником, а творцом новых правил государственного устройства страны.
...Воссоединение осколка некогда могучей Золотой Орды - Казанского ханства и возвышающегося Великого Московского княжества сняло пограничные проблемы, но обозначило другие противоречия, пожалуй, еще более глубокие: как организовать новую империю, считающую себя наследницей Византии? Чтобы внешнее единство державы было усилено логикой ее внутреннего устройства, а племена и народы, которые стали гражданами одной страны, были довольны выпавшей на их долю судьбой.
Спустя два столетия после завоевания Казани императрица Екатерина побывала в восточной столице империи, где в одном казане смешались языки, обычаи, надежды людей и народная кровь, зорким оком разглядела клубок взрывоопасных проблем. "Это особое царство, - писала императрица в своих казанских эпистолах, - и только здесь можно видеть... как существующие законы мало соответствуют положению империи. В этом городе 20 разных народов, вовсе непохожих друг на друга. И однако им надобно сшить платье, которое на всех на них одинаково хорошо бы сидело"...
Императрица точно обозначила цель, правильную поставила задачу, с которой, однако, не справилась, хотя Россией правила достаточно долго. Платье, в которое Екатерина обрядила свою империю, оказалось крепостнического покроя и не подошло ни закабаленному народу, ни просвещенной части дворянской элиты. Страну без конца сотрясали крестьянские бунты, возмущения дворян, жаждущих реконструкции самодержавного строя.
С тех пор минуло много лет. Не счесть, сколько сменилось календарей. Однако история, видимо, не освоила приемы тонкой и практичной закройщицы, поэтому проблема пошива общего многонационального платья, которое не мешало бы движениям, не стесняло дух, сохранилась до наших дней. Если называть даты и события - этой проблеме столько же лет, сколько продолжается организация единого многонационального государства.
Страна, скроенная по сталинской национальной модели, получилась матрешечной конструкции. Под общим державным скипетром - Союз, под которым - союзные республики, в них, как в кукле-матрешке, автономные образования, края, области, округа. Ленин, который на предсмертном ложе диктовал стенографистке последние "Письма", о союзе кукол-матрешек отозвался репликой: "Попали в болото". "Я, кажется, сильно виноват,.. что не вмешался в пресловутый вопрос об автономизации, официально называемый, кажется, вопросом о союзе советских социалистических республик".
Дело не в названии государства, а в разносортице народов, которая установилась и существовала семь десятилетий советской истории. Нацмены - в политической речи появился и такой термин - были ущемлены с местами в парламенте, по усеченным статьям финансировались из бюджета. Например, союзные республики в Совете Национальностей имели 25 мандатов, автономные - всего 11, хотя среди них были такие, которые превосходили экономический потенциал первых. Автономные республики владели жалкими крохами собственности, в основном полукустарными мастерскими, мелкими "бытовками", хозяевами остальных богатств были российские и союзные министерства.
И понятно желание Горбачева выбраться из непрестижной грязищи. Он предложил организовать советскую империю по лекалам Союзного договора. Однако, несмотря на пропагандистский пафос новой перетряски, перемены намечались косметические. Вместо закрытого цензурного одноголосья провозглашалась честная, открытая гласность. Коммунисты отказывались от звания "руководящей и направляющей силы". выборы в советский парламент должны были проходить исключительно на альтернативной основе, но с зарезервированными бесконкурсными местами для элитной "красной сотни". По иронии судьбы конфузный список богоизбранной публики начинали и завершали фамилии бутафоров перестройки Горбачева и Яковлева. Однако верхушечная реконструкция не трогала матрешечный каркас многонационального государства. Оставалась большая кукла - Союз, средние матрешки - союзные республики, в их обойму включили мелкие куколки - автономии, края, области, национальные округа.
И копившийся в болоте газ недовольства неравноправным устройством многонационального государства взорвался. Сначала провозгласила независимость от Союза Россия, примеру которой последовали Украина, Белоруссия, закавказские и среднеазиатские республики. Еще раньше дверью общего дома хлопнула Балтия. Неожиданно о своих правах заявили национальные автономии. Цивилизованно, без выстрелов и терактов, с высо
