Давным-давно, в середине 60-х годов прошлого столетия, в студенческом лагере я услышал необычную песню про какую-то Нинку, которая "соглашается". Слова песни поразили меня своей прямотой и смелостью настоящего мужчины, хотя и в полушутливом, ироничном тоне: "А мне плевать, мне очень хочется!"
- Разве можно так открыто выражать свои чувства? - недоумевали одни.
Тогда я впервые услышал, как зовут автора этой песни - Владимир Высоцкий. В имени и фамилии уже чувствовалась сила, красота, основательность.
Песня и автор запомнились, а позднее, когда по всей стране с помощью слабеньких "Нот", "Яуз" и "Днепров" разошлись его песни, я впервые услышал голос самого Высоцкого - тогда еще не хриплого, не кричащего, но уверенно и артистично поющего то про Большой Каретный и черный пистолет, то про инструкцию перед поездкой за границу, то про нейтральную полосу и цветы. В этих песнях чувствовалось, что автор сильно переживает, что ему интересна и небезразлична вся наша жизнь с проблемами, радостями и горестями наших людей и страны. Не верилось, что все эти разные по темам, содержанию и настроениям песни сочинил один человек - не профессиональный поэт и композитор, а артист одного из московских театров.
Позднее, уже в 70-х годах, я, как и многие в Советском Союзе, стал собирать, переписывать на магнитофон записи песен Высоцкого, коллекционировать их, обмениваясь с друзьями и знакомыми. Катушек с записями набиралось все больше и больше, а количество песен исчислялось уже сотнями. Эти песни захватили меня целиком, а автор был близок мне и понятен. Под его характерный хриплый, надрывный голос я "поднимался" на горные вершины, где "климат иной - идут лавины одна за одной". То нам обоим "птицы вещие поют, да все из сказок!", то вместе мы пели: "Зэка Васильев и Петров зэка", а потом тянули душещипательно: "Сколько веры и лесу пова-а-а-а-а-лено..."
Песен было много, и, несмотря на весьма некачественные записи, они удивляли своей лихостью, юмором, неожиданными оборотами, заставляли думать, переживать - все это было так нестандартно и непривычно, а напор песен такой ошеломляюще сильный, громкий и свежий, словно в жаркий, душный летний полдень ныряешь в обжигающие воды горной реки.
Казалось, для автора не было пределов и запретных тем - от так называемых блатных или дворовых:
- до песен о любви, где вопреки нарочитой грубоватости и явно бунтарскому стилю многих своих песен Высоцкий мог быть и удивительно тонким лириком:
И еще была масса песен, которые не вписывались ни в какие рамки и виды, а по содержанию это целые рассказы и даже повести: "Банька", "Про сумасшедший дом", "Баллада о детстве", "Все срока уже закончены" и другие.
Центральное место в творчестве поэта занимает серия военных песен, уровень которых, по-моему, был и остается выше, чем у всех его современников - профессиональных поэтов и композиторов. Первым заметил и оценил эти песни замечательный советский артист Марк Бернес, исполнивший проникновенно:
Потрясает поэзия песен про "Як"-истребитель и "Мы вращаем землю", "Тот, который не стрелял" и "Песня о моем старшине". Многие ветераны войны тогда присылали Высоцкому письма с вопросами: не воевал ли он в сорок первом под Москвой, не выходил ли из окружения под Харьковом?
Мне же особенно близка его песня "Он не вернулся из боя", где не только автор, но и я наяву почувствовал, что "это я не вернулся из боя". Сжимает сердце и "Песня о конце войны" - война, казалось бы, заканчивается, "а все же на запад идут и идут эшелоны, и над похоронками заходятся бабы в тылу".
Особняком стоят песни Высоцкого философско-трагедийного содержания, когда его герои рискуют, находятся в опасности, страдают, ищут выход:
Это - действительно авторские песни, где поэт выражает свое отношение к жизни, нравам и событиям современности, во многом предопределившее его судьбу:
Почти все песни Высоцкого - с подтекстом, например, про свою песню "Охота на волков", которым "нельзя за флажки", автор высказывается в другой, где "ответственный товарищ", послушав эту песню, выпалил: "Да это ж про меня! Про нас про всех - какие к черту волки!"
А в словах песни о моряках-подводниках "Спасите наши души" - "Мы бредим от удушья" - о, ужас! - цензоры усматривали диссидентство. Поэтому на официальном уровне Высоцкого не любили и притормаживали. А он не отчаивался, работал, творил - "разбирался" (любимое выражение поэта), беря темы, сюжеты, конфликты из нашей советской действительности. Разбирался не на кухне шепотом, а сочинял и исполнял свои песни во всю мощь своего таланта и голоса.
С эстрады ДК и в аудиториях институтов, с палуб кораблей и бетонок аэродромов, со стадионов он обращался к слушателям со своими мыслями и наблюдениями, например, о бесконечных очередях:
В другом зале, слушая "Диалог у телевизора", люди хохотали и аплодировали Высоцкому, понимая, что хоть автор и шутит, но искренне жалеет и любит своих незадачливых героев, простых тружеников "ячейки общества":
Несмотря на свою занятость в Театре на Таганке и в кино, частые поездки с выступлениями, Высоцкий за два десятка лет сочинил более 800 песен, которые слушала и пела вся наша огромная страна - от школьника до ветерана, от солдата до генерала, от зэка до генсека.
Увлекся песнями Высоцкого и я. Они захватили меня так, что без них не мог прожить и дня: они утешали меня в горестях и неудачах, учили преодолевать трудности, звали к борьбе, закаляя характер и волю. Высоцкий стал не только моим кумиром, а был как товарищ и друг, с ним всегда можно было посоветоваться и поговорить по душам. Мечтал я и о встрече с ним наяву, но не получилось: о его выступлении в казанском МЦ в 1977 году не знал, так как никаких афиш и объявлений не было.
Владимир Семенович Высоцкий, как уникальное явление, подобно Василию Шукшину и Александру Твардовскому, был и остается великим гражданином России, ее национальным достоянием - его мы, к несчастью, не сберегли...
Вся его жизнь и творчество - это работа на износ (иностранные актеры, видевшие на сцене Высоцкого, восклицали: "Зачем он так выкладывается? Его так надолго не хватит"). Таков уж удел правдолюбцев - "ни единою буквой не лгу, не лгу", хранителей людской совести. Все это подтачивало его силы, приближало развязку:
Поэт всю свою короткую жизнь оставался независимым и все время "высовывался", чем вызывал злобу и шипение завистников и недругов, распространявших невероятные истории, вымыслы и слухи про него, подталкивая к выезду за границу, на что он, горячо любивший свою Родину - СССР, ответил песней: "И не надейтесь, я не уеду!"
Чиновники всех мастей всячески замалчивали и препятствовали ему - при жизни не было издано ни строчки! Выпустили только пару небольших пластинок.
Не было у него ни официальных званий, ни премий, а за роль капитана Жеглова он был удостоен Госпремии, но... посмертно. Телевидение вместе с радио тоже обходили вниманием известного певца и артиста. Но вопреки всему этому популярность Высоцкого в народе была ошеломляющей. Как никто другой, он был настоящим народным поэтом и артистом - рядом нельзя было представить ни одного "полпреда советской песни" или "инженера человеческих душ".
Только в то жаркое лето 80-го года страна и ее народ поняли, кого потеряли. Кто-то верно тогда сказал, что Высоцкий - это не бард, не артист, а явление. Добавим, что он был честью и совестью эпохи 60-х и 70-х годов, позволившим людям ощутить себя не биороботами, а людьми. Рискну также предположить, что если бы не ранняя, в 42 года, смерть поэта и гражданина, то события 91-го и 93-го годов развивались бы по-другому.
О нынешней нашей жизни в России, когда приоритеты чаще всего отдаются карьере, комфорту, деньгам, Владимир Высоцкий выразился бы просто и точно:
