В казанском музее-квартире Назиба Жиганова два вечера подряд будут звучать камерные сочинения и арии из опер композитора.

«У нас получается красивая история. В Музее Жиганова выступит струнный квартет имени Жиганова, все участники которого закончили Казанскую консерваторию имени Жиганова», – говорит внук композитора и заведующий музеем Алексей Егоров. Правда, музей не может принять много гостей, ведь это обычная квартира («элитная» по меркам 1970-х годов), в которой, напомним, композитор жил и работал последние 17 лет своей жизни. В бывшем кабинете Жиганова с роялем фирмы «Ed. Seiler», кроме музыкантов, разместятся в лучшем случае 10-12 человек.

В Национальном музее Татарстана, филиалом которого является мемориальная квартира, сегодня презентуют также выставку «Галактика Назиба Жиганова». Выставочный проект расскажет о композиторе через музейные предметы, связанные с людьми из его творческого окружения, в числе которых были Арам Хачатурян, Генрих Нейгауз, Дмитрий Кабалевский, Мстислав Ростропович, Муса Джалиль, Баки Урманче и многие другие. Среди экспонатов, например, партитура Двенадцатой симфонии Дмитрия Шостаковича «1917 год» с дарственной надписью автора.

Профессиональные связи, нередко перераставшие в товарищеские отношения, не были для Назиба Жиганова самоцелью или элементом престижа. В его бытность ректором консерватории, он ими пользовался, чтобы пригласить известных музыкантов в Казань. Скажем, тот же Дмитрий Шостакович приезжал по приглашению Жиганова дважды. Открытые уроки или мастер-классы, как сейчас бы сказали, консерваторцам давали Хачатурян, Нейгауз, Ростропович…

По воспоминаниям, Назиб Жиганов открыто говорил о том, что в Москве его ценят больше, чем в Казани. На всех композиторских съездах он сидел в президиуме, а в докладах его имя фигурировало в обойме «самых-самых». Понятно, что в республике многих это раздражало, а кто-то откровенно завидовал. Но даже те, у кого, возможно, были основания недолюбливать Жиганова, осознавали масштаб его личности.

Помимо того, что он автор семнадцати симфоний, восьми опер, двух балетов (и это только часть его творческого наследия), практически все ныне действующие в Татарстане центры музыкальной культуры – консерватория, театр оперы и балета, симфонический оркестр, Союз композиторов – обязаны своим возникновением творческой энергии Назиба Жиганова. Об этом можно прочитать в любой энциклопедии. А вот живые человеческие черты, к сожалению, уже стираются из памяти.

Назиба Жиганова нет с нами 36 лет, поэтому даже люди постарше помнят его уже в ореоле живого классика татарской музыки. Справедливости ради, это была чистая правда, но композитор до последнего оставался легким, улыбчивым в общении и, вообще, «бронзоветь» не спешил. Короля, как известно, играет свита… Жиганов не то чтобы противился попыткам окружить его неприступной стеной почтительного обожания, но относился к этому с присущим ему чувством юмора. Одной фразой он умел снизить пафос и выйти из образа «национального достояния», демонстрируя живость ума и неподдельный интерес к новым людям и веяниям.

А вокруг между тем все уже начинало бурлить, менялось в том числе и отношение к прежним кумирам. Жиганов это тоже застал. В перестроечные годы до его слуха доходили довольно нелицеприятные вещи: его упрекали в консерватизме, авторитарности, причастности к «гонениям» талантливых представителей музыкального авангарда. Возможно, часть этой критики была справедливой, но одновременно звучали и совершенно абсурдные обвинения. Конечно же, 75-летний композитор тяжело это переживал. Но сердце Жиганова остановилось не из-за критики, а потому, что не выдержало триумфа. Он скоропостижно скончался 2 июня 1988 года в Уфе в ночь после премьеры новой редакции оперы «Джалиль». Буквально за несколько часов до этого восторженная публика устроила автору музыки настоящую овацию.

В Казани уже много лет не могут определиться с местом для памятника Назибу Жиганову, хотя решение об его установке было принято еще в год столетия композитора. Но музыка родоначальника татарского симфонизма, пусть и не в таком объеме, как раньше, постепенно возвращается на концертные и театральные подмостки. Что же касается личности Жиганова, его привычек, пристрастий, то здесь без вариантов: единственное место, где все дышит памятью об этом человеке – уже упомянутый музей-квартира на улице Малой Красной. Здесь каждая вещь помнит и все еще ждет своего улыбчивого хозяина.

между тем

Джалиль, еврейский вопрос, «музыка толстых»

Что надо знать о композиторе Назибе Жиганове? Родился в 1911 году в Уральске (теперь это уже заграница, Республика Казахстан). В возрасте пяти лет остался круглой сиротой и воспитывался в детском доме. Нотной грамоты не знал до 17 лет, пока не поступил в Восточный музыкальный техникум в Казани. Впоследствии окончил Московскую консерваторию.

В 1938 году Назиб Жиганов возвращается в Казань и возглавляет работу по созданию оперного театра. В этот период он сближается с Мусой Джалилем, который заведовал литературной частью. Вместе они буквально с нуля создавали национальный репертуар.

В 1947-м Жиганов пишет оперу «Шагырь» («Поэт»), чтобы защитить честное имя друга, оказавшегося в фашистском плену. Главного героя оперы звали Нияз Уралов, но в нем легко угадывалась личность Джалиля. После премьеры оперу запретили. Когда до Казани дошли «Моабитские тетради» и поэта реабилитировали, Жиганову предложили восстановить постановку, но он предпочел написать новую оперу – «Джалиль».

С 1939 по 1977 год Жиганов возглавлял Союз композиторов республики. Впоследствии гордился, что в период сталинских репрессий ни один член этой организации не пострадал. В 1944 году инициировал создание Казанской консерватории и спустя год стал ее первым ректором (занимал эту должность до конца жизни). Профессиональная и человеческая интуиция никогда не подводила Жиганова-ректора, в том числе и тогда, когда он пригласил на работу в Казань целую плеяду музыкантов высочайшего класса, уволенных из Московской консерватории в рамках борьбы с космополитизмом. Среди них профессора Г.И. Литинский, Г.М. Коган, Л.Г. Лукомский, виолончелист А.В. Броун, скрипач Н. В. Брауде и другие. В обкоме партии Жиганову выговаривали за это, но Назиб Гаязович понимал, что с помощью таких специалистов консерватория сделает быстрый профессиональный рывок.

И еще один эпизод. В 1947 году из Шанхая в Казань в полном составе приезжает биг-бэнд Олега Лундстрема. Возвращение музыкантов совпало с очередной идеологической «чисткой», и на этот раз под раздачу попал именно джаз. С подачи М.Горького его называли не иначе, как «музыкой толстых». Жиганов не особо жаловал джаз, но хороших музыкантов уважал и ценил, и сделал все возможное, чтобы «шанхайцы» смогли учиться в Казанской консерватории. 

Неприятие в консерваторских стенах «легкого» жанра (джаз, эстрада, рок-музыка) –  такова была общая установка по тем временам. Однако в домашней коллекции Жиганова можно было обнаружить и клавир «Порги и Бесс» Дж. Гершвина, и пластинку «Иисус Христос – суперзвезда» Э.Ллойда-Уэббера. Причем, последняя была в числе его самых любимых.