От рядового рабочего до первого секретаря обкома партии. Таков трудовой путь Рево Идиатуллина – фигуры далеко не последней в новейшей истории Татарстана.

Рево Рамазановичу, как известно, суждено было стать последним главой Татарского обкома, а точнее,  уже рескома КПСС. А немного ранее, в 1987 году, он в бытность свою председателем исполкома Казгорсовета стал одним из почётных гостей учредительной конференции Общественной организации ветеранов (пенсионеров) ТАССР. Свидетельства этому – архивные фотокадры.

На одном из них тогдашний руководитель исполкома (он, кстати, был первым, кого стали называть мэром Казани) запечатлён с новоизбранным лидером татарстанских аксакалов Надеждой Тимашовой в кулуарах конференции. А вот они вместе в президиуме рабочего заседания…

Рассказывать подробно о судьбе Рево Идиатуллина сегодня нет возможности – это мы постараемся сделать в одном из ближайших номеров приложения «Ветеран Татар­стана». А пока лишь вспомним один из важных эпизодов его жизни – годы службы в армии, что, между прочим, навеяно сегодняшними событиями на Украине. Именно тогда наш герой лишь по воле случая не оказался в эпицентре едва не начавшегося Карибского кризиса. Но помогли институтские конспекты, которые в его руках увидел командир.

Об этом фрагменте из своей биографии Рево Рамазанович рассказывал нашему корреспонденту.

– В армию я попал в конце 1959 года со второго курса учёбы в КАИ. Служить меня отправили в место, «где кончается география», на самую южную точку Советского Союза – в туркменский город Кушка, где после Гражданской мой отец воевал с басмачами. Вот такое совпадение.

В советские, а до этого ещё в царские времена среди наших военнослужащих ходило выражение: «Дальше Кушки не пошлют, меньше взвода не дадут». Таким образом подбадривали выпускников военных училищ и будущих молодых офицеров. Кушка – это место, где жара в июле зашкаливает за 45 градусов, а зимой стоят морозы до минус двадцати.

Здесь я сотни раз пересекал афганскую границу, тогда её никто не охранял, а сам Афганистан был вполне мирной и дружественной для нас страной. Служить меня определили в ПАРМ-З (передвижная авторемонтная мас­терская), хотя я об автомобилях имел весьма смутное представление. Видимо, сказалось то, что я обучался в техническом вузе.

Те годы были известны своими кубинскими событиями. Из нашего Туркестанского военного округа некоторые войсковые части готовили отправлять на Кубу.

Однажды нас вдруг пере­одели в другую форму, вместо сапог дали ботинки, штаны и куртки западного фасона, почти как в армии США. Мы, солдаты срочной службы, радовались: побываем на Кубе! А офицеры, которые прошли войну, стали мрачными: они-то знали, что это такое.

Готовили нас для Кубы, но в итоге не получилось. Мы, солдаты, были, конечно, расстроены, а офицеры радовались. Спустя многие годы один мой знакомый, который жил в Ленинграде, рассказал, как они попали на Остров свободы. Везли их в трюме грузового морского судна в обстановке полной секретности. Выходить на палубу, на свежий воздух было категорически запрещено. В небе неотступно парили американские военные самолёты.

Человеком, который в то время очень помог мне вернуться на гражданку, был мой армейский командир, майор Садченков. В то время многих офицеров, прошедших войну, имеющих образование в четыре–семь классов и дослужившихся до звания старшего лейтенанта или капитана, начали массово увольнять из армии. Это было известное хрущёвское сокращение армии на один миллион человек.

Многие уволенные не имели гражданских профессий, для многих увольнение из армии обернулось личной трагедией. Офицеров с высшим образованием на замену их должностей ещё не было, поэтому меня и ещё одного парня с незаконченным средним техническим образованием назначили на их место, на офицерские должности. Зарплату, правда, нам офицерскую не давали, но получали мы всё равно намного больше, чем рядовые солдаты. Был там армейский буфет, и я, к примеру, хоть сам не курил, для ребят часто покупал болгарские сигареты «Шипка».

Город Кушка был одним из так называемых Крестов, обустроенных императором Александром III на четырёх концах Российской империи. Здесь находился «Южный крест» (а в действительности – церковь «Великая благодать», которая была построена прямо на границе), фотография под этим Крестом у меня сохранилась. Жили там вовсе не туркмены, а украинцы, некогда переселённые сюда из Малороссии. Там располагались посёлки Моргуновка, Полтавка. Тут был южный форпост охраны границ России.

…Пошёл у меня третий год службы. Я с собой из дома захватил конспекты занятий и несколько учебников, чтобы сохранять вузовские знания. Однажды, когда я сидел и разбирал их, мой командир, проходя мимо, обратил на это внимание.

Спрашивает: «Что это ты читаешь?» Отвечаю: «Вот – высшую математику». Тут я ему всё рассказал, надо, мол, готовиться продолжить учебу на втором курсе в институте. В один из дней Садченков мне и говорит: «Увольнения в запас вовремя может и не быть!»

Шёл 1961 год, самый разгар кубинских событий, когда СССР и США столкнулись лоб в лоб из-за Кубы. И мой командир продолжил: «Я тебе вот что предлагаю: напиши в институт своему ректору письмо, пусть он на официальном бланке с печатью пришлёт в мой адрес запрос, чтобы военнослужащего такого-то, бывшего студента такого-то я откомандировал для дальнейшего продолжения учебы».

Такое письмо я написал, хотя тогда не знал даже фамилии ректора. Лишь позднее уже узнал, что в 1953–1967 годах ректором КАИ был доцент Юрий Кириллович Застела. Спустя некоторое время я получил от него письмо на своё имя: «Дорогой Рево! Твоё письмо получил. Командиру официальный запрос отослал, имей в виду».

Майор Садченков тоже, видимо, послание получил, пригласил меня к себе: «Давай, готовься, домой поедешь». Но предупредил: «Время чрезвычайное, и если вдруг в час икс воинский патруль снимет тебя с поезда, то могут направить для прохождения службы в любую другую воинскую часть. И тогда уж не обессудь».

Поэтому посоветовал не высовываться, пока поезд за Ташкент не проедет. За Ташкентом уже начинался другой военный округ, и мы в этом плане были его командованию не подчинены. Вот и пришлось прятаться на верхней багажной полке вагона.

Так всё и обошлось. И в августе 1961 года я приехал в Казань в звании старшины. В моей жизни открывались широкие перспективы…