В конце февраля, к 120-летию со дня рождения Баки Урманче, в Национальной художественной галерее «Хазинэ» возобновила работу постоянная галерея художника. Здесь же 1 марта прошел вечер памяти классика татарского изобразительного искусства.

Но основные юбилейные торжества, надо полагать, еще впереди. Ведь для татарской культуры Баки Урманче поистине ренессансная личность: живописец, скульптор, график, художник-прикладник и сценограф, а также теоретик искусства, ориенталист, поэт, музыкант, философ… Художник прожил 93 года, был свидетелем и пропустил через свое сердце почти все социальные катаклизмы, постигшие страну в XX веке. Многое коснулось его лично. Урманче был в числе 82 татарских интеллигентов, подписавших в 1927 году письмо Сталину против отмены арабской графики. Это была отчаянная попытка уберечь татарскую культуру от разрыва с прошлым, от забвения исторических корней. Свою подпись под номером «55» он расшифровал так: «свободный художник Баки Урманче». Также он проходил по делу «султангалиевцев», сидел в Бутырке, прошел Соловки… Долгими скитаниями заплатил художник за свое право творить. Однако, несмотря ни на что, Урманче любил жизнь и находил ее прекрасной во всех проявлениях.

Урманче был в числе 82 татарских интеллигентов, подписавших в 1927 году письмо Сталину против отмены арабской графики. Это была отчаянная попытка уберечь татарскую культуру от разрыва с прошлым, от забвения исторических корней. Свою подпись под номером «55» он расшифровал так: «свободный художник Баки Урманче»

Баки Урманче родился 23 февраля 1897 года в деревне Куль-Черкен Тетюшского уезда (ныне Буинский район) в семье сельского муллы. Лепить и рисовать начал с пяти лет. После знаменитого медресе «Мухаммадия» учительствовал на Тамбовщине, был шахтером в Донбассе, воевал в Туркестане. Затем – Москва, ВХУТЕМАС (Высшие художественно-технические мастерские), где Урманче учился сразу на двух факультетах – живописи и ваяния. Одновременно посещал Институт восточных языков, чтобы совершенствовать арабский, турецкий и фарси, которые изучал в медресе. Английским овладел, чтобы в подлиннике читать Шекспира и Байрона, французским – из любви к поэзии Бодлера.

В 1926–1929 годах Баки Урманче возглавлял Казанскую художественную школу, возрождению и укреплению которой отдал много сил. И хотя принято считать, что у него не было прямых учеников, многие татарские художники называют его Учителем с большой буквы.

Первые успехи Баки Урманче в искусстве связаны с графикой. Его иллюстрации к «Шурале» подтвердили превосходное знание художником народного быта, фольклора, богатство его творческой фантазии. Свое мастерство в этом виде искусства он будет оттачивать бесконечно. Доказательством этому являются две тысячи графических листов, созданных в ранний период творчества. Самая известная серия – по мотивам поэзии
Дэрдменда. Взгляните на «Тулпара»! Линия рисунка то подскакивает штрихом, то сливается в пятно. Графика Урманче передает главное – свободолюбие, порывистость крылатого коня, олицетворяющего творческое начало.

Исключительное влияние на творчество Баки Урманче оказал Тукай. Они были современниками, дышали одним воздухом, но их личное знакомство, увы, не состоялось. Как о подарке судьбы Баки Идрисович вспоминал эпизоды, когда ему, шакирду медресе, довелось видеть и слышать поэта. Образ Тукая, мир его произведений стали лейтмотивом творчества Урманче. Как уже сказано, им создано множество иллюстраций к Тукаю, а одной из первых работ в мраморе стал бюст поэта. Мемориальный комплекс в Кырлае – это тоже его идея, воплотившаяся в экспрессивных, незабываемых образах.

В творчестве Урманче счастливо соединились колорит национального мышления и достижения классического искусства. В живописи его путь лежал через экспрессию импрессионизма, основательность реализма к традициям восточной миниатюры. Неподражаем и Урманче-скульптор. Пристальное внимание к внутреннему миру человека, стремление с наибольшей точностью передать его индивидуальность, духовный опыт особенно наглядно проявились в жанре портрета. Взгляд Урманче проникал в самую суть человека и его души. Галерея скульптурных портретов, созданных художником, ярка и впечатляюща: Кул Гали, Сююмбике, Ш. Марджани, К. Насыри, Ш.Бабич, М.Джалиль… Впрочем, на склоне лет художник отходит от портретной конкретики, его работы приобретают все большую философичность. Из светлой среднеазиатской чинары вырезаны композиции «Сагыш» («Раздумье») и «Весенние мелодии». В первой присутствует мотив быстротечности человеческой жизни. «Весенние мелодии» – прямая противоположность. Образ девочки, держащей в руке курай, – воплощение молодости и начала творческого пути.

Когда Урманче работал, то любил напевать что-нибудь народное, а работал он постоянно. «На одном станке делаю скульптуру, рядом – на натянутом холсте – ждет живопись, на столе лежат листы с графикой, в углу скучает акварель… Я, по состоянию души, тянусь то к одному, то к другому. Иногда месяцами не подхожу к холсту, но не могу отойти от скульптуры. А вот стихи у меня рождаются всегда», – признавался Баки Идрисович.

Мне одному восторг,

как факел, дан.

Пылаю я.

Чудес не счесть, не охватить,

С лихвой не pаздарить.

Не знал я,

что в награду счастье есть

За боль. Струной звенящая,

трепещущая нить.

В творчестве Урманче счастливо соединились колорит национального мышления и достижения классического искусства. В живописи его путь лежал через экспрессию импрессионизма, основательность реализма к традициям восточной миниатюры

Творческое наследие Урманче насчитывает около 300 живописных полотен, более 150 скульптурных композиций и свыше 4000 графических листов. Художник обогатил не только сокровищницу татарской культуры, но и способствовал развитию изобразительного искусства Казахстана и Узбекистана, где ему довелось жить и работать на протяжении нескольких десятилетий. В своем творчестве Баки Урманче не примыкал ни к «левым», ни к «правым», он счастливо избежал увлечения крайностями модернизма и в то же время не принимал ортодоксального, ангажированного реализма. Следуя заветам классиков и впитывая достижения художественной культуры бурного ХХ столетия, Урманче в первую очередь утолял собственную духовную жажду, жажду истины.