О том, что казанские родственники по-прежнему дорожат памятью о Тихомирнове-революционере, мы узнали из разговора со Светланой Изосимовой – племянницей Виктора Александровича, бывшей преподавательницей физического факультета Казанского госуниверситета. Некоторые фрагменты из ее беседы с нашим корреспондентом наверняка заинтересуют читателей.

– Меня часто спрашивают, – размышляет Светлана Всеволодовна, – почему стало возможным участие преуспевающего человека в антиправительственном движении. Что двигало зажиточным представителем купеческого сословия, когда он увлекся опасной идеологией, пускался в сомнительные, с точки зрения законопослушного большинства, предприятия, рисковал репутацией, общественным статусом, безопасностью близких, личной свободой?

На эти вопросы трудно ответить без учета исторической обстановки, логики развития страны. Лучшие люди эпохи часто интуитивно ощущают вокруг себя некое неблагополучие и угадывают, куда идти, в каком направлении искать справедливости. Видимо, в российском обществе на заре ХХ века было что-то явно не так, чувствовалось какое-то острое социальное зло, если в революцию уходили вполне уважаемые сограждане.

Поверьте, я не ищу оправданий ни брату, ни идеологии, носителем которой он выступал. Я отношусь к историческим “загадкам” философски. Лично для меня перманентный революционный облик российской истории остается объективной реальностью, по поводу которой бессмысленно спорить. Я поступаю проще: беру в руки тяжелый альбом со старыми семейными фотографиями и долго разглядываю их, вновь и вновь ощущая гордость: мои близкие когда-то оказались в эпицентре событий, вели себя, как самоотверженный горьковский герой Данко.

– Но о вашей семье известно так мало…

– Семья деда Александра Осиповича была большая. Женат он был дважды и имел шестерых детей – по трое в каждом браке. Виктор Тихомирнов и моя мама Ольга Александровна были родными братом и сестрой. Старшая Зинаида – бесспорно, колоритнейшая фигура среди наследников известного основателя фирмы “Тихомирнов АО и сыновья” – доводилась им сводной сестрой, а мне, соответственно, сводной тетей.

В отличие от братьев и мама, и Зинаида Александровна прожили долгую жизнь. Мама (а после замужества она так и не захотела менять фамилию отца) скончалась в 87 лет, а тетя – в 93 года. Несмотря на возраст, Зинаида Александровна даже в последние дни, когда серьезно заболела, сохраняла ясную голову. Перед смертью в августе 1972 года она, видя мою печаль, мужественно поддерживала меня: “Я прожила такую яркую жизнь, что жалеть о чем-то просто грех”.

– Правда ли, что у нее был сильный голос и она могла стать оперной певицей?

– У Зинаиды Александровны было красивое меццо-сопрано, ей прочили блестящую театральную карьеру, и дед, как мог, помогал ей развивать голос. Позднее он даже сосватал дочь за какое-то важное духовное лицо, имевшее вес в городской музыкальной общественности. Кстати, я знаю, что одна из подруг Зинаиды – Мария Елухен-Петцольд не без ее участия впоследствии вышла замуж за Шаляпина, с которым тетя тоже была близко знакома. А вот свадьба самой Зинаиды Александровны по каким-то причинам сорвалась, и с тех пор она даже думать не хотела о замужестве. Всю жизнь Зина – в юности первая купеческая красавица, всегда шикарно одевавшаяся, – оставалась одинокой. Ее жизнь скрашивала работа да, быть может, активное участие в кружке самодеятельности, который существовал при Шамовской больнице.

– Рассказывала ли она вам о каких-то эпизодах жизни, связанных с революционной деятельностью?

– Очень мало. Зинаида вообще старалась не распространяться о личной жизни. Об основных подробностях ее прошлого я знаю из рассказов мамы и их бывшей гувернантки, долгое время жившей у нас дома. Именно эта одинокая женщина по нашей просьбе вспоминала о частых до революции вторжениях в дом жандармов с обысками, слежках, о том, как во время первого обыска в комнате Виктора обнаружили гектограф и тираж прокламаций с антиправительственным содержанием.

Еще я знаю, что именно сочувствие революционным идеалам заставило Зинаиду забросить певческое будущее и выбрать профессию врача. Она мечтала помогать народникам в их грядущих сражениях на уличных баррикадах и битвах мировой революции. Поэтому однажды, пренебрегая родительскими протестами, уехала учиться на врачебные курсы в Киев, а затем, когда они были закрыты из-за неблагонадежности курсисток, – в Петербург, еще позднее – в Москву.

А вообще, Зинаида Александровна принадлежала к числу тех, кого называли коммунистами-фанатиками, беззаветно преданными идее светлого будущего, – теми, кому была чужда бумажная волокита, но кто вершил поступки с большой буквы. Эта черта гармонично уживалась в ней с подкупающей личной скромностью.

– А как вспоминала она о Викторе Александровиче?

– С уважением. Она была убеждена, что он никогда бы не превратился в партфункционера, предавшего забвению чаяния рядовых рабочих. Кабинетная тишь была для него противоестественна. Он остался бы несгибаемым большевиком, который не нашел бы оправданий сталинским жертвам 1937 года. Мне вообще кажется, что в ранней смерти Тихомирнова был спасительный для него смысл.

– В некоторых источниках утверждается, что Виктор Александрович скончался во время внеочередного заседания губернского ВЧК, участники которого собрались в вашем доме на улице Георгиевской.

– Мама и Зинаида Александровна тоже говорили мне об этом. В последние годы жизни Тихомирнов был серьезно изнурен болезнью. Врачи подозревали у него туберкулез и запрещали вести активную работу. Но он не слушался. Впрочем, обстановка в Казани к покою и расслабленности не располагала – угроза колчаковского захвата была еще актуальна, а ведь Ленин лично просил его содействовать надежному прикрытию города.

– Знаю, что в вашей семье существует какая-то легенда, связанная с обувью Владимира Ульянова, которую тот подарил Тихомирнову…

– Это не легенда, а реальный факт. У нас дома долгое время хранились ботинки Ленина. Зинаида Александровна рассказывала, что Тихомирнов позаимствовал их во время возвращения из олонецкой ссылки у встретившегося ему по пути Ленина – также ссыльного. В ту пору наступала весна, а у Виктора Александровича не было обувной смены. Владимир Ильич великодушно уступил ботинки – благо размеры ног у них были одинаковыми.

– Малоизвестен и другой факт из истории вашей семьи: дочь Виктора Тихомирнова Ирина была в Москве балериной Большого театра.

– Попасть на сцену ей помогли давние московские связи Зинаиды Александровны. Ирина и сама была эффектной женщиной – в мужском обществе она пользовалась бешеным успехом, к ней сватались многие известные люди. Кстати, сын Ирины Михаил был талантливым музыкантом и работал в государственной филармонии, а внук Андрей и по сей день снимается в кино.

Вообще же, талантами внуки и правнуки купца Александра Осиповича обделены не были. Тамара – дочь старшего дяди Николая – была артисткой Казанского ТЮЗа, ее родной брат Владимир, который жив и доныне, трудился в одном из авиационно-космических институтов в подмосковном городе Жуковском. А вот мой родной брат Георгий являлся сотрудником Московского института медико-биологических проблем, работал с известными космонавтами и исследователями Крайнего Севера.

Одним словом, потомки прадеда растворились в рядах интеллигенции, с головой ушли в науку или культуру. Кто-то еще преподает в вузах, кто-то, как Ирина, выступал на театральных подмостках. К сожалению, сегодня наши связи далеко не так интенсивны, как раньше.

– Но с детьми другого своего дяди – Германа вы по-прежнему переписываетесь и регулярно встречаетесь.

– Кстати, он бы мог вам рассказать много любопытного. Герман Александрович долгое время работал в Институте марксизма-ленинизма при ЦК КПСС и курировал издание трудов классиков марксизма. А вплоть до Великой Отечественной войны он был личным помощником сталинского наркома Вячеслава Молотова.

– Откуда такая честь?

– Ну как же: Вячеслав Александрович Скрябин-Молотов был многим обязан нашей семье! Он даже в революцию пришел во многом под влиянием своего старшего товарища по казанскому периоду жизни – Виктора Тихомирнова. Они познакомились на учебе в реальном училище и выяснили, что являются соседями – Скрябин поселился на квартире в доме №11 по улице Георгиевской. Так что и Виктор, и младший Герман входили в круг его постоянных доверенных друзей. Неудивительно, что после смерти Виктора Молотов не забывал о Германе, в конце двадцатых годов окончательно переманив его в Москву.

– В литературе я не нашел сведений о жене Виктора Тихомирнова. Расскажите о ней.

– Мы мало что знаем о Вере Мальцевой. Впоследствии ни мама, ни Зинаида Александровна не поддерживали с ней никаких отношений. Тетя даже называла ее мещанкой. В понимании Зинаиды Александровны это было равнозначно приговору: слово “мещанин” было для нее синонимом человека, который ничего не понимал и не хотел понять в текущем политическом моменте, в революции.

Я знаю только, что поженились Виктор и Вера в 1916 году. Как складывались их дальнейшие отношения, мне мало что известно.

– Что сейчас с семейным склепом купцов Тихомирновых на кладбище бывшего Зилантова монастыря?

– То же, что и с самим монастырем: его нет. Моим родственникам удалось отстоять только большой крест, который там стоял. В двадцатые годы его перенесли на Арское кладбище, на могилу, в которой похоронили Виктора Тихомирнова.

– Светлана Всеволодовна, скажите, как ваш дядя-редактор отнесся бы к тому, что случилось со страной в минувшем десятилетии?

– Я даже не хочу гадать на эту тему. Скажу за свою семью: безвременье девяностых годов мы пережили с трудом. Вместе с мужем – а он тоже преподает в КГУ – сожалеем, в каком удручающем положении оказалась хотя бы та же наука, как нелегко живется ученым. Были месяцы, когда нам едва хватало средств на существование. Слава Богу, сейчас мы приспособились. Я уже на пенсии, но подрабатываю.

А вот мой сын Андрей вырвался за границу. Здесь он окончил аспирантуру КГУ, работал на химфаке. А когда представилась возможность вести исследования в одной из научных лабораторий Бельгии, он, не задумываясь, все бросил. Теперь с женой и сыном Леонидом он живет в США. Жизнь там, как Андрей сообщает, тоже не сахар, но, по крайней мере, трудиться можно с куда большей отдачей и при этом достойно себя обеспечивать.

– Четыре года назад вы вынуждены были покинуть фамильный дом и переехать в новостройки.

– Дом на улице Свердлова серьезно обветшал, а у городских властей, как и в случае со многими другими объектами, подлежащими государственной сохранности, нет денег на реконструкцию. Конечно, расставаться со старым жилищем было очень нелегко. Тем более трудно смириться сейчас с тем, что дом находится в удручающем состоянии. Я уже не говорю о том, что мемориальную доску в память о редакторе Тихомирнове вырвали с мясом…

Беседовал А.ЛЕБЕДЕВ.

На снимке: (слева направо) В.Тихомирнов с сестрой Ольгой и братом Германом.1911 год.

Фото из семейного архива.