Всякий раз, пересматривая фильм польского режиссера Ежи Гофмана «Знахарь» о гениальном хирурге, который в результате амнезии превратился в безвестного бродягу, не утратившего способности даже в деревенских условиях делать сложнейшие операции, вспоминаю «профессора» бабу Акулину.
В тот день в Елабуге свирепствовала вьюга. Автобус, не доехав до нужной мне остановки, влетел в занос, и к дому на городской окраине я пробирался, по колено утопая в снегу. Добравшись до калитки, нажал кнопку звонка. Сухонькая старушка в накинутом на плечи платке приблизилась к воротам: «Слушай-ко, я ведь тебя не впушу. Сам подумай, на дворе темень, а я одна живу», – и направилась обратно. От безысходности пришлось пойти на маленькую хитрость: «Акулина Матвеевна, хоть руку посмотрите, уж очень ноет в непогоду», – и просунул сквозь щель в филенке деформированные многолетней машинописью пальцы. Помявшись, старуха вернулась, пощупала руку: «В тепло надо. Ну ладно, заходи!»
Так очутился я в доме 83-летней знахарки-целительницы бабы Акулины, с которой меня заочно познакомила народная молва. Мне рассказали, как женщина с больной ногой поехала к известному профессору в Казань, а тот, узнав, откуда она, усмехнулся и дал ей адрес бабы Акулины: «Она не хуже меня профессор». Оказывается, он сам у нее когда-то лечился.
Греясь возле печки, рассматривал хозяйку. Выглядит моложе своих лет, только когда она сняла платок, заметил седые пряди. Поразили ее кисти: сильные, не утратившие упругости ладошки – руки профессионального мануала. Сколько же суставов, мышц они растерли, скрутили, растянули! А ведь ей приходилось и траву косить, и лес рубить, и бревна шкурить… Массажист, если, конечно, он не шарлатан, должен знать не только анатомию, но и биомеханику, физиологию, патологию. Откуда ей все это известно при ее-то «одноклассном» образовании?
– Я силушку в руках почуяла еще девчонкой. Они у меня будто магнитные делаются, к больному месту так и липнут. Мне и сказывать не надо, где болит – сама угадываю.
Деревенская уроженка «медпрактику» проходила на молотьбе и сенокосах, выглаживая бабам надсаженные трудом поясницы, вправляя вывихи, снимая обострения остеохондрозов. Замуж вышла за колхозного ветеринара. Он скотину лечил, она – людей. Однажды на пастбище бык боднул его в живот. Началось заражение. Похворав, муж умер в больнице. Она перебралась в городской, оставшийся от его родителей дом. «Покоя мне и тут не давали! В ночь, в полночь стукают в окно – кто ребеночка с родовым вывихом несет, у кого нога отнялась или в суставах ломота – всех уделывала, выглаживала. Участковый врач, бывало, спросит: «Куда ты свои морщины спрятала, Матвеевна?» – «Разгладила!» – отвечаю.
Поразили ее кисти: сильные, не утратившие упругости ладошки – руки профессионального мануала. Сколько же суставов, мышц они растерли, скрутили, растянули! А ведь ей приходилось и траву косить, и лес рубить, и бревна шкурить…
Поговаривали, что Акулина, несмотря на свой крестьянский облик, приходится родственницей елабужскому купцу Ивану Стахееву. Я, конечно, аккуратненько этим поинтересовался.
– А тебе зачем? – насторожилась старушка. – В бумагах про то не прописано, чем докажешь? Есть, правда, одна занятная, дорогая вещица, что мне от матушки досталась, а ей – от бабушки: та горничной в купеческом доме служила.
– Нельзя ли на нее взглянуть?
– Я ее от греха подальше в таком месте храню, что сразу и не достать. Вдругорядь приедешь, может, покажу…
В серванте среди рюмочек и чашек – живописный портрет хозяйки в инкрустированной рамке. «Художница одна рисовала на память. У нее десять лет ребеночка не было. А я ее так наладила, что в скорости сразу двойню родила».
Спросил хозяйку и про казанского профессора: правда ли был у нее такой знаменитый пациент? «Да что профессор, я тут цельную хоккейную команду из школы милиции пользовала!»
Кого только не «уделывала» Акулина. Спортсмена, неудачно приземлившегося после прыжка с парашютом, агронома, зашибленного лошадью. «Глянула как-то в окошко – милиционеры мужчину прямо в кресле несут. «У нашего начальника что-то со спиной случилось». Посмотрела, ясно дело – сместился позвонок. Погладила я его с полчаса – на своих двоих на службу вернулся! После этого мне «воздушку» и протянули».
Зазвонил телефон. Моя собеседница сняла трубку и, послушав минуту, уверенно поставила диагноз: «Чего ты мне про спину талдычишь, когда у тебя правая нога отнимается. Как угадала? Вижу!» Ее биоэнергетика и сила «внутреннего зрения» поразили и побывавших тут экстрасенсов. Стоит ей появиться в поликлинике, врачи обращаются за советом.
Женщине после неудачного падения наложили на руку гипс (хирург определил перелом). Через месяц является она к Акулине в слезах: пальцы перестали шевелиться! Та потрогала руку, расколола повязку: «Не было у тебя никакого перелома! А пальцы онемели потому, что загипсовали неправильно. Через две-три постирушки оживут…»
Двадцать лет назад, собирая на берегу Камы лечебные коренья и травы, она набрела на вырытую в речном откосе землянку. Из любопытства заглянула внутрь. В темной, сырой норе, увешанной пучками зверобоя, душицы и можжевеловыми вениками, на топчане, тяжело дыша, плашмя лежал худой, обросший мужчина
Однажды ночью кто-то забарабанил в дверь. Открыла, а на пороге – абсолютно голый мужик с торчащими, как антенны, трубками внутривенной системы, а в левом боку пульсирует кровавый шов. От страха она дар речи потеряла! Из шока ее вывело появление доктора в белом халате и милиционера. Оказывается, ночной гость – прооперированный накануне пациент больницы, которому в пьяной драке нанесли ножевое ранение в область сердца. Очнувшись от наркоза, больной в состоянии сильнейшей алкогольной интоксикации запустил чайником в медсестру реанимационной палаты и в чем мать родила сиганул из окошка второго этажа. В таком виде он и мотался по улицам, пока случайно не наткнулся на ее дом. Акулина обратила внимание на его распухшую лодыжку (видимо, он вывихнул ее при падении) и, несмотря на протесты сержанта, тут же ее вправила…
Я спросил, есть ли у нее «соперницы»? Она привела забавный случай. Объявилась вдруг на улице Гассара специалистка по белой магии. Привели к ней женщину, на которую вдруг, как из рога изобилия, посыпались несчастья: ребенка сбила машина, муж запил, саму уволили с работы. Ведунья высыпала на стол какие-то магические камушки и, поколдовав над ними минуту-другую, заявила: «Сглаз!» И взялась снять с несчастной «порчу», предупредив, чтобы к ее приходу родственники приготовили пучок рябиновых веток и 150 тысяч рублей. В квартире «порченой» она проделала серию ритуальных манипуляций, после чего подошла к входной двери и достала из-под нее… залитую воском монетку. Вот причина порчи! Домашним это показалось подозрительным, и во время повторного сеанса они уже не спускали с нее глаз. И уличили-таки мошенницу! Оказывается, монетку-злодейку та носила с собой, всякий раз незаметно подкладывая ее под створку двери.
…Закипел самовар, хозяйка позвала к столу. Чай она пила, держа блюдце на растопыренных пальцах. Два пушистых котенка запрыгнули с ее колен на стол. Она не согнала их и, налив молоко в свое блюдце, подставила им: «Лакайте!» Под их умиротворенное мурлыканье поведала мне романтическую историю из прошлой своей жизни.
Двадцать лет назад, собирая на берегу Камы лечебные коренья и травы, она набрела на вырытую в речном откосе землянку. Из любопытства заглянула внутрь. В темной, сырой норе, увешанной пучками зверобоя, душицы и можжевеловыми вениками, на топчане, тяжело дыша, плашмя лежал худой, обросший мужчина. При виде нее он, было, попробовал подняться, но снова бессильно рухнул на доски. Оказывается, он уже несколько дней лежит здесь без еды и воды. «Паралич разбил!» – профессионально определила она и, перевернув мужчину на живот, начала массировать и «перебирать» ему мышцы. Растопив остывшую буржуйку, заварила в кружке лечебный сбор и напоила больного.
Стемнело, возвращаться домой было поздно, и она прикорнула на соломе в углу пещеры. А с утра вновь принялась «разглаживать» своего нежданного пациента. Он рассказал, что зовут его Серафим, сам он из Набережных Челнов, там у него квартира, жена и дочь с зятем. В последнее время семейная жизнь разладилась, и после очередной ссоры с домочадцами он хлопнул дверью и, забрав рыбачьи снасти, подался на Каму. Рыбалка удалась, домой не тянуло, и он заночевал на берегу в шалашике из камыша. Потом вырыл землянку, покрыл ее лапником. Варил уху, сушил и вялил рыбу, излишки продавал в ближайшей деревне, а на выручку покупал продукты, спички, свечи. Странного рыбака местные жители окрестили Партизаном – наверное, из-за землянки.
Эти недипломированные врачеватели, поставившие на ноги тысячи больных, спасшие их от инвалидности, вернувшие к труду, доживают свой век, как правило, на скудные колхозные пенсии, а то и вовсе лишь на подношения пациентов. Впрочем, чаще всего врачуют они безвозмездно, за спасибо
Акулина с неделю приходила его выхаживать. Встав на ноги, Серафим основательно занялся своим «ласточкиным гнездом»: стены и пол выстлал тесом, сколотил из горбыля крышу, обложил кирпичом буржуйку, навесил дверь. Из дома привез кое-какую утварь, одежду, постель. А когда зимовка обрела жилой вид, сделал Акулине предложение… остаться в ней хозяйкой. А что? За это время она к нему привыкла – отшельник оказался человеком начитанным, мастеровитым, внимательным и заботливым. «Я как с горы побежала, молодость свою догоняя! Да и умаялась уже недужных лечить – силушка не та, иной раз у самой руки судорогой сводит. Думала, хоть лето поживу в спокое».
Как бы не так! Акулинины «клиенты» скоро прознали про новое ее место жительства и вереницей потянулись к ней со своими болячками – пешком и на автомобилях. Она же, как и прежде, никому отказать не могла. Серафим был вынужден даже сколотить специальную лежанку, на которой она «уделывала» больных. Паломничество это, конечно, его раздражало: он-то мечтал об отшельнической жизни Робинзона, а не о лазарете. А тут еще Акулина, узнав, что у Серафима невесть откуда взялась полюбовница, нагрянула на «зимовье», учинила скандал. «Собрала я свои пожитки и подалась обратно в город. Впрямь: невеста без места, жених без порток! А соседские мальчишки меня еще долго Пятницей дразнили».
Уходил я от нее в грустных размышлениях. В своей журналистской практике мне не раз пришлось встречаться с народными целителями, лекарями-самоучками, знахарями. Их адреса находят не по газетным объявлениям – по слухам. Часто их имена покрыты флером таинства, волшебства и магии, на самом-то деле они обычные смертные, как все стареют, дряхлеют, уходят. Звания «заслуженных» и «народных» им не полагаются. Хотя та же баба Акулина своей многолетней практикой заслужила что-то подобное.
Бессчетное число детей, с роддома обреченных на инвалидность, выходила знаменитая в народе мануальный терапевт из Медведевского района Республики Марий Эл Ольга Сергеевна Ветошкина, обладающая редкостной способностью править детские конечности. Не только земляков, а, почитай, всю республику безотказно пользовала она, половину жизни проведя за изнурительными массажами в жарко натопленной баньке. Эти недипломированные врачеватели, поставившие на ноги тысячи больных, спасшие их от инвалидности, вернувшие к труду, доживают свой век, как правило, на скудные колхозные пенсии, а то и вовсе лишь на подношения пациентов. Впрочем, чаще всего врачуют они безвозмездно, за спасибо. А немощь подступила – и позабыты прежние заслуги!
Баба Акулина – живой тому пример.
Еще раз навестить ее мне так и не пришлось. Опоздал! Так и не увидел я «секретную», унаследованную из купеческого дома вещицу – тайну сию она унесла с собой в могилу. Может, и впрямь была Акулина барышней-крестьянкой? Остались в памяти ее слова: «Две загадки есть у меня в жизни: как родилась – не помню, как умру – не знаю».
