НЕ ЗАБУДЕМ БЕРКУТОВА
Он приходил в редакцию скромный,
тихий и, выложив перед редактором
мелко исписанные листочки корреспон-
денций, уходил незаметно в свою Че-
баксу.
Там, в Чебаксе, между обрывистыми
склонами овражных гор, с большими
трудностями он сколачивал бедняцкие
отряды для первых боев за великое
переустройство родного села в социа-
листическую ячейку.
Он рассказывал, с каким величайшим
трудом удалось организовать в селе
профсоюз и вовлечь в него батраков,
работающих у чебаксинских хозяйчи-
ков - кузнецов.
Потом, когда батраки почувствовали
под ногами твердую почву, а за плеча-
ми—коллективный договор,—был по-
ставлен вопрос об организации кустар-
ной артели. И это был подлинный бой,
где от словесных выстрелов доходило
дело до кулаков. Затем организация
колхоза, борьба за использование цер-
ковных домов под культурные очаги. И
всем этим руководил Беркутов. И дни
и ночи он тратил на общественные
дела.
В общей сумме бессонных ночей—та
ночь, когда выстрел в окно оборвал
творческую жизнь Беркутова, осталась
памятной для Чебаксы, а в истории
селькоровского движении Татарии от-
крылась новая страница, где имя Бер-
кутова останется навсегда.
ГРАЖДАНИН ДВЕНАДЦАТИ ЛЕТ
В кабинет шонгутского врача вошел
гражданин двенадцати лет. На нем бы-
ли большие отцовские валенки и серый
заячий малахай. Совершенно спокойно,
не смущаясь строгостью обширного ка-
бинета и внушительными докторскими
очками, гражданин подошел к доктору
и деловито сказал:
— Я оторву вас, доктор, на десять
минут. Я—из селькоровской бригады.
Доктор полунасмешливо, полудобро-
душно указал на стул.
— Я вас слушаю.
— Скажите, доктор, какое участив
вы принимаете в подготовке к весне.
Доктор откинулся на спинку стула,
поднял очки на лоб и с явным замеша-
тельством ответил:
— Гм... Я полагаю... как все служа-
щие.
— Так. Нам известно, что шонгутскив
служащие никак не готовятся. Значит
и вы тоже?—упористо спросил гражда-
нин, и огрызок карандаша проворно
забегал по замусоленому клочку бу-
мажки.
— Надо думать — так — подтвердил
доктор.
— Гражданин вежливо раскланялся
и, нахлобучив малахай, вышел из ка-
бинета.
— Видали?—блеснул очками доктор,
обращаясь к фельдшеру.—Это номер.
— Номерок!—услужливо подхихикнул
фельдшер.
Вечером гражданин в малахае обст-
реливал председателя кредитной ко-
операции. Председатель потел, кряхтел,
но под твердыми вопросами гражда-
нина вынужден был сознаться, что сбор
ссуд проходит слабо, что в числе кре-
дитуемых есть лишенцы.
ВЕЧНО ЮНЫЙ
Ивану Егоровичу Лаврентьеву бо-
лее шестидесяти лет. Суровая жизнь
избороздила его лицо глубокими мор-
щинами. Груз годов начинает горбить
старика, но мысль его так свежа, как
и сорок лет назад. В его жизни нет бо-
лее радостных дней, как дни, когда он
что-нибудь организует, когда пахнущие
газетные листы приносят на себе его
статьи.
Большое Фролово, в самом деле
огромное село. Сейчас оно переживает
горячку социалистического переустрой-
ства. Каждый день в колхозы влива-
ются новые и новые десятки хозяйств.
А триста хозяйств уже перешагнули
эту форму и организуют коммуну. Се-
кретарем и вдохновителем коммуны
является Иван Егорович. Он сейчас пе-
реживает вторую молодость. Перекро-
ить старый, заплесневелый быт, найти
новые формы жизни—вот чем живет
Иван Егорович—один из старых сель-
коров «Новой Деревни», «Бедноты» и
«Красной Татарии».
Зайдите в фроловскую избу-читальню.
Каждый вечер, каждый праздник из-
ба-читальня полна народом. Играют
в шашки, в шахматы, звучит радио.
Во всех углах оживленно беседуют. И
над всем этим возвышается Иван
Егорович, радостный делом своих рук.
У молодежи нет лучшего друга, чем
Иван Егорович, у крестьян нет лучше-
го советчика.
Д. Захолустный.