С легкой руки какого-то незатейли-
вого художника, рабкоров и селькоров
всегда—и на газетных каррикатурах, и в
плакатах—изображают с пером.
Массивная в человеческий рост руч-
ка, перо с каплями чернил—вот глав-
ное вооружение рабкора и селькора
но рисунке.
Почему ручка и перо с каплями чер-
нил? Бот сейчас, когда я беседую с
этими четырьмя колхозкорами, прие-
хавшими на всетатарский с'езд низо-
вых корреспондентов советской печати,
почему-то меньше всего думается о
пере, даже о том, которое неустанно
изо дня в день выводит слова сводок и
донесений с фронта классовой борьбы.
Барсуков Кузьма Пименович уже ста-
рик. Ему 57 лет. И попробуйте предста-
вить его с пером, когда он вот сейчас,
видимо волнуясь, с оживлением рас-
сказывает об организованном их кол-
хозе «Свобода» в Ерыклинской волости,
Чистопольского кантона.
— Когда пошел по дворам беседо-
вать о колхозе, все чин-чином было.
Народ понимал и охотно подписывался...
Ну, думаю, теперь колхоз будет. Но
оказалось труднее—кулаки свой кол-
хоз организовать задумали и давай
переманивать народ: —мол, у нас луч-
ше, не так, как у них, у голытьбы!.
Все же мы устояли, да не только вы-
правились, но и ихний колхоз кулацкий
до носа разоблачили и ликвидировали...
Б речах Барсукова мало слов о его
корреспонденциях. Ои их пишет не для
того, чтобы писать, а для того, чтобы
помочь себе и своим соратникам на
колхозном фронте. Его заметки не
письма наблюдателя со стороны, а бой-
ца, рапортующего о состоянии участка,
на котором он борется:
— Вот сейчас трудно! Маленько спло-
шали, не во-время кулаку отпор дали.
Успел он нагадить. Некоторые из кре-
стьян, до того, как в колхоз итти, ско-
тину сгубили и зерно смололи... Семена
хотя теперь и все собраны, да нехватает.
При чем же тут ручка с пером, смо-
ченным в чернила?
Комсомолец Николай Рожков стал
писать в газету с тех пор, как вошел
с головой в общественную работу:
— Разве забавы ради пишешь? Жизнь
заставляет... Без этого нельзя. Вот,
когда мы колхоз стали организовывать
в с. Кузнечихе (Спасский к-н), кулаки
слух пустили, что новую барщину на
крестьянство готовят. Ну, мы, значит, и
выступили против них и через газету,
и на собраниях. И организовали колхоз.
Теперь вся Кузнечиха колхозная сплошь.
Потом, когда раскулачивание проводили,
смотрим: некоторые из бедноты коле-
баться стали. Мы—выяснять. Узнали,
что кулаки слух пустили, что у них
лошадей забирают, а потом само пра-
вительство заставит бедноту на кула-
ков пахать. Тоже одолели. Все кулаки
в Кузнечихе раскулачены.
Катков (Мензелинский к-н) и Луканин
(Чистоп. к-н) рассказывают о своей
селькоровской деятельности. И стран-
ное дело: начнут говорить о газете, а
сбиваются на колхоз. Оба они—органи-
заторы колхозов. Оба работали на хлебо-
заготовках. Оба разоблачали на кон-
кретных примерах контр-революцион-
ную работу попов и кулачья. Не один
раз вокруг них сгущалась зловещая
атмосфера кулацких угроз. Часто тем-
ная ночь грозила из-за угла обрезом
или кирпичом.
Ничего!
— Наша взяла!—говорит бородач Бар-
суков.—Вот после с'езда надо в деревню
скорей возвращаться. Бремя не ждет.
Скоро над полями весенний туман
поднимется. Сев зовет.
Так вот они, бойцы огромной армии
рабселькоров, которым по досадному
недоразумению кто-то упорно стремит-
ся навязать ручку с пером. Они воору-
жены энтузиазмом классовой борьбы и
великим порывом социалистической
стройки. У них нет и не должно быть
никаких знаков отличия, ибо они—мас-
са. Их даже не сотни тысяч, а мил-
лионы.
Они делают газету и укрепляют ее,
чтобы иметь опору в решающих боях
за социализм. Юниус.