вы— казанец, то вы должны знать, что означает «пчян-базар».
«Пчян-базар». С этим странным незнакомым названием связана дореволюционная татарская буржуазия. «Пчян-базар»
— ее синоним.
Это совсем не значит, что все татарские купцы, торговые воротилы ограничивали свою деятельность «пчян-база- ром», в переводе на русский язык —
— «сенным базаром»? Нет. Большая площадь, в далеком прошлом, очевидно, действительно служившая оенным базаром, раскинулась в центре татарской части города и была густо заселена мелким и средним торговцем.’И только края ее занимались каменными лавками и солидными магазинами крупных торговых фирм и компаний.
Сенная площадь в разные стороны разбегалась татарскими улицами.
Улицы мощеные — принадлежали буржуазии. На них высились красивые дома братьев Апанаевых, Юнусовых и прочей торговой знати.
Улицы уходящие в окраины города, грязные, пыльные были заселены куста- рями-рабочими и пр. голью и беднотою.
И над всеми этими улицами и татарскими слободами высилось 11 мечетей, выстроенных на доходы купцов и гроши бедноты.
Старая и самая главная «Пчян-базар мечеть» встала на углу Сенной — словно охраняя от нападения торговый мир родного «пчян-базара».
Своей, особой, замкнутой жизнью жила Сенная площадь, оживляясь по пятницам, когда трудовой татарский люд с детишками забивал лавки, долго рядясь и выторговывая для сыновей разноцветные чаплашки, а для дочерей большие из желтого стекла бусы...
Здесь за Булаком, на Сенной площади татары чувствовали себя свободнее. Ходили они и в город, но часто встречали насмешки по своему адресу, а в калитках
Державинского и др. садов натыкались на надпись:
«Вход в сад — нижним чинам, собакам и татарам — запрещен».
Но татары был разные.
Татарин Ахмет — возчик с Крестов никовского завода в Державинский сад входить не имел права. Купцу Апанаеву
— заводчику и почетному дворянину были раскрыты все калитки и двери.
Хитрая и противоречивая на первый взгляд механика взаимоотношений Ахмета и Апанаева с внешним миром при последующем анализе становилась просто и легко об’яснимой. Капиталист Апанаев в дни «тезоименитства их императорских величества» и по другим «торжественным» и не торжественным случаям щедро оделял губернатора и все полицейское начальство. Составляя плоть от плоти с рос. сийским купечеством, дверянством и заводчиками единое целое — правящий класс — пользовался всеми благами жизни.
Рабочий Ахмет, зарабатывающий гроши, не всегда мог дать даже полтинник постовому полицейскому на водку, отчего часто по самому пустяку просиживал ночи в отделении.
Так противоречиво и запутанно шла жизнь на берегах «пчян-базара» и татарской стороны Булака.
Мир в представлении татарина вырисовывался в виде большого кнута и пряника. Кнут был предназначен для бедноты, мужиков и рабочих, пряник — для богато^ верхушки — купцов и татарского духовенста, которое крепко, не хуже «истинно-православных» впитали в себя верно-подданические чувства, помогая русским: царю, помещикам, буржуазии поррабщать свой же народ.
Со дня покорения татар, князья ханские, за исключением немногих, перешли на службу московскому государю, за что пользовались «правами и милостью», наравне с боярами российскими, говорят нам старые летописи.
В 1798 году, в честь приезда в Казань Павла 1 был устроен бал, «на котором, — свидетельствует историк Загоскин,— присутствовал даже мусульманский муфтий. Государю представлялись казанские татарки... купеческие жены и дочери...».
Такой «милости» удостаивались из татар лишь купцы и дворяне. Деревенскую же бедноту в это время урядники и старшины с «высшего соизволения» душили налогами так, что «если считать вместе с недоимками и продовольственные долги, собралась бы такая масса,— писал некий Лавровский, обследовавший в 1883 году положение двух татарских деревень Чистопольского уезда, по заданию земства, — что если бы даже продать весь скот, все избы и весь домашний скарб недоимщиков, то не покрылась бы и половина их долгов».