С сентября 1929 года по 1 марта выселено из жактовских и муниципализированных домовладений по Казани 666 семейств. В числе выселенных за два последних месяца — 132 торговца, 40 быв-ших домовладельцев.
Все квартиры после выселения нетрудового элемента должны поступать в распоряжение квартбюро, которое и предостав. ляет их в первую очередь рабочим, демо-билизованным красноармейцам, рабочим- выдвиженцам, командированным из кан-тонов и бывшим партизанам. Но выселе¬ние мало помогло разгрузке квартбюро от требований на квартиры. На учете чис¬лится около 1.500 семей. Правда, немалый процент из них отсеется, потому что есть «нуждающиеся», которые требуют квар-тиры только потому, что не ладят с сосе-дями и т. д.
В общем работа комиссии по выселению нетрудового элемента идет медленно. Жакты и домтресты дают сведения через час по ложке. В некоторых случаях наблюдаются прямые злоупотребления. Лишь один жакт № 70 правильно ведет работу и предоставил квартбюро до 80 квартир, занятых нетрудовыми элемента-
_ А. Р.
ини расставались, как старые друзья, крепко жали друг другу руки. Тот, что был с ромбиком на воротнике френча, го ворил Статному кавалерийскому командиру с монгольским типом лица:
— Военное дело требует логики и логики. Нужна свежая голова. Я советую вам в тот день, как пойдете на испытанье
— ничего не читайте, не пишите, не думайте о постороннем. Лучше всего подышите свежим воздухом. Посмотрите Москву. У вас все данные, чтобы быть приня¬тым в Академию. И помните, что Акаде¬мия смотрит вперед...
— Товарищ начальник, разрешите итти?
— Идите.
Он проводил его длительным взглядом острых, взвешивающих глаз. Потом окунул резко очерченный подбородок в разостланную на столе карту. Она только что служила полем сражения и командир
— питомец Татбашшколы — решал на ней сложнейшие тактические задачи.
Старший, отдавая должное смелому полету мысли уезжающего в Академию Генерального штаба командира, журил его за слишком смелый маневр.
— Смело. Слишком смело. Ваш вариант возможен. Но вы не оставили на этой дороге резерва.
— Товарищ-начальник, я...
— Знаю, внаю, что скажете... И к тому же действия конницы совместно с самокатчиками и бронемашинами возможно... У вас не было, опыта и не знаете примеров... Но Академия смотрит вперед...
Старший с ромбиком на воротнике подкрепил свою мысль эпизодами гражданской войны, в которых он был участником.
Туман-опускался, как дымовая завеса. Бескрайное снежное поле, околица обороняемой деревни, погружалось в глухую белую мглу. На командном пункте без-остановочно гудел полевой телефон. В черный кожаный рот телефонной трубки командир сводного отряда отдавал прика-зания. Я воспользовался тем, что боевые действия еще не начались и пробрался в расположение роты, защищавшей подступ к деревне.
Кумашез лежал за снежным бруствером, подложив под себя лыжи, ощупывая через прицел винтовки поле впереди себя. Он рассказал, что 30 километров пройдены им на лыжах без особого труда Сегодня будет труднее. Стт мокрый. Всасывает шаги. Но бойцы не сдаются. Не дают себе уставать, зная, что от действия каждого отдельного красноармейца зави сит успешность действий всей части... По том мы говорили о его родине — деревне Табалыку, Белебеевского кантона, перешедшего на колхоз, и о ходе соревнования в его взводе.
— Подложи под себя лыжи! — внезапно прервав наш разговор сказал Кума шеа своему соседу. — Снег-то ведь мок рый!
Товарищ зашевелился.
— Так-то лучше! — сказал мне Кума шев. — А то лежит прямо на снегу. А ты знаешь, сколько лежать придется?..
СоСед виновато крякнул.
**
Его клевали, что говорится, со всех сторон. В шинели, перекрещенной ремня ми от револьвера и полевой сумки, воз буждеяный напряженной обстановкой боя, он отгрызался насколько хватало мыслей и слов. Посредник грозил вывести его из боя. Военспец, с резко очерченным подбородком, напутствовавший кавалери ста в Академию Генерального штаба, был тут же.
— Чорт знает, что такое! Безобразие! В 15 шагах от противника.:. Да вас сии мут, чорт возьми! Вы командир отряда, а отступаете вместе с последним взводом! К чему эта безрассудная смелость?! Она не вызывается обстановкой этого боя.
**
Синие отходили по всему фронту.
Отступление. В узкой ложбине, в ужасающей давке мечутся подводы со сна-рядами. Опрокидываются лазаретные фу ры. Люди с обезумевшими от панического ужаса глазами, посылающие остервенелые проклятия друг другу... Опрокинутые повозки заперли выход. Оглушительный взрыв. Кровь, клочья шинелей, клубы чер ного дыма... Виденье прошлого не боль ше.
Синие отступают, соблюдая строжай ший порядок. По узкой ложбине лыжни ки проходят размеренным скользящим шагом. Нарысях, разбрызгивая талую воду, идет эскадрон Татбашшколы. Ныряют по ухабам подводы с припасами хи¬мической обороны...
Я стою на холме. На его вершине дере венское кладбище. В снежном окопе — артиллерийский наблюдательный пункт. Телефонисты снимают линию. Горнист играет отбой. — По коням!.. Мартовсхий ветер треплет гривы. Незабываемое зре лище — эскадрон, раскинувшийся по из вивающейся змеей дороге.
Вступая в город, первый взвод поет про Первую конную, про Буденного и Воро-шилова.
, Искусство отступать — больше организаторское искусство. В нем, как и во всем военном деле, нужна логика и логика. Всеоб’емлющий расчет, руководство старших товарищей сдерживают безудержную смелость горячих молодых бойцов. В Красной армии эта преемственность, забо¬та о товарище — чувствуется на каждом шагу. Она создает в ней железный, несокрушимый порядок. Дисциплина основана на сознании величайшей задачи — защиты социалистического строительства в СССР.
Все,от старших командиров—до рядовых товарищей-бойцов отдают свои силы на боевую учебу, все озабочены тем, как лучше организовать бой и политическую работу среди бойцов и населения, как лучше поднять свой культурный уровень. Недаром сейчас целые части переходят на ударное положение.
Академия смотрит вперед. А с ней смс.т- Рят вперед и все бойцы рабоче-крестьянской Красной армии, несущие в с