В августе 29 года, в пригороде Билярске, был организован колхоз «Красноармеец». Вследствие запоздания работ по землеустройству, на 10 сентября в колхозе оставались еще незасеянными 500 га земли. Таким образом, создалась угроза недосева. Билярский вик обратился в Чистопольский кантисполком с просьбой прислать три трактора для вспашки озимого клина. Из кика ответили: — Предлагаем обеспечить засев земель путем привлечения конской силы граждан волости с установлением твердой цены за выработку одной десятины. 10 сентября вик созвал совещание руководителей волорганизаций, на котором обсудил создавшееся положение. Совещание постановило: — Привлечь для вспашки колхозовского поля граждан близлежащих 6 селений. Три селения были с чувашским населением, три с русским. Плата за обработку одной десятины была установлена в 6 рублей. Выполнение постановления было возложено на уполномоченных вика, членов совета колхоза Михердова и Данилова, руководство же и ответственность — на предвика Мясникова. 11 сентября Михердов и Данилов получили мандаты о том, что они направляются в с. Чувашский Адам, Черемушку и Емелькино. В мандате, за подписью уполномоченного кика Сумзина и предвика Мясникова, было сказано, что им поручается мобилизовать рабочих лошадей трех чувашских селений, для запашки колхозовского поля. Граждане этих селений должны были захватить с собой на 5 дней пищи для себя и корма для лошадей. Далее, в мандате следовало указание на необходимость сельсовету оказывать содействие уполномоченным в выполнении их поручения, а за неподчинение и уклонение виновных предавать суду. Таким образом, мандаты были даны с широкими полномочиями, но ни вик, ни уполномоченный кика не потрудились проинструктировать, как провести успешнее эти задания. — Но ведь я даже не знаю чувашского языка! — пробовал возразить Михердов. — Сумею ли я разъяснить населению .почему оно должно оказать содействие колхозу? В ответ на это, уполномоченный кика Сумзин стукнул кулаком: — Молчать! Не рассуждая выполнить то, что требуется. Время агитации прошло, теперь нужно действовать. Почему агитация стала излишней, это так и осталось неизвестным, а что нужно понимать под термином «действовать», это пояснил Мясников, распорядившись выдать Михердову наган. 11 сентября, поздно вечером, Михердов и Данилов приехали в село Чувашский Адам. Нужно было созвать общее собрание граждан и выяснить тяжелое положение только что организованного колхоза, задачи и цели полного освоения всей посевной площади для государства, а в конечном счете, следовательно, и для Чувашского Адама. Нет никакого сомнения, что после такой беседы чувашское население охотно выполнило бы задание в порядке братской помощи соседям. Вместо этого, Михердов и Данилов решили «действовать». Они приказали сельским властям назначить нарядчиков и оповестить население, чтобы завтра же утром выезжали пахать колхозовское поле. Это распоряжение население совершенно не поняло. — Зачем? Почему приказали? 12 сентября пахать колхозовское поле никто не поехал. Тогда Михердов и Данилов решили идти по домам и проверять, почему не поехали. Придя в дом Макарова, они застали его за плетением лаптей. С грозным видом Михердов спрашивал крестьянина: — Почему не поехал пахать поле колхозников? Макаров заволновался: — Вот сейчас... Вот только лапти починю, расхудились... — Иди, старый чорт! — закричал Михердов. — Я тебя арестую! Забирай хлеб, поедешь в Билярск. Макаров послушно забрал краюху хлеба и пошел под арест. Под арестом его продержали некоторое время, а затем выпустили. Еще грубее обошлись с 48-летней крестьянкой Александровой. Из деревни гр. Михердов пошел в поле. Встретил крестьянина Николаева Романа, который пахал свое поле. — Иди за мной! — скомандовал Михердов. Николаев увидал направленное на него дуло револьвера. Пришлось пойти. Следующим объектом административного «нажима» гр. Михердова явился 14-летний мальчик Николаев Федор, тоже пахавший землю. Михердов выдернул плуг, вывел лошадь на дорогу, взял V мальчика кнут, пугнул лошадей и легонько хлестнул мальчика по боку. Мальчик испугался и убежал, бросив лошадь. — Ты чего же не едешь на колхозное поле? — набросился Михердов на крестьянина Петрова. Тот пробовал возразить. — Постой маленько. Осталось объехать два раза! Михердов разразился новым потоком ругани, взял лошадь под уздцы и вывел ее из загона. Поведение уполномоченных возмутило деревню. Крестьяне стали собираться и обсуждать положение. — Надо созвать собрание, выяснить, чего от нас требуют. На собрании крестьяне согласились пахать, но не пять дней, а два, и требовали привлечь к запашке и русские селения, ближе расположенные к колхозу, чем чувашские селения. Михердов и Данилов возвратились в Билярск и сделали доклад о своей работе. Сумзин, хотя и накричал на них, но, очевидно, признал свои первоначальные распоряжения ошибочными и изменил распоряжение о наряде на 5 дней, установив норму запашки в 2 десятины на лошадь. Из такого расчета была произведена разверстка тяговой силы не только по чувашским, но и по русским селениям'. В деревни были посланы снова уполномоченные. Привлечена была и милиция- которая стала производить мобилизацию для пахоты. 15 сентября на колхозовское поле прибыл(часть текста отсутствует) Мясников верхом на лоншади с намерением проверить количество и качество работы. Подъехал к группе емелькинских крестьян-чуваш в возрасте 20 лет и увидя, что они собираются бросить работу и ехать домой, спросил: — Почему не пашете? — Мы свою работу выполнили, — ответила молодежь, — а потом идет дождь. Мы озябли и есть хотим, а хлеба с собой нет. — Пошлите в деревню одного за хлебом, а остальные пахать! — сказал предвика и отъехал к следующей группе. Ребята переглянулись и, решив ехать домой, стали запрягать лошадей. Мясников, заметив это, набросился с руганью на Ильина Ермолая: — Ах, ты, слепая чувашская морда! Я тебя арестую! И ударил его два-три раза кулаком, а потом столько же раз плеткой, арестовал его и повел в Билярск,сам же ехал верхом. Отведя сажен 30—40, Мясников снова стал толкать Ильина в шею и хлестать плеткой. Ильин поднял руки кверху и закричал: — Караул! Разбой!.. Доведя Ильина до вала, Мясников передал его билярскому гражданину Шурыгину и велел отвести его в милицию, а сам поехал дальше. Возможно, что «энергия» гр. Мясникова нашла бы себе применение и в дальнейшем, но пошел сильный дождь. Мясников велел всем собираться и ехать домой. При разборе билярского дела, выездная сессия Главсуда, под председательством тов. Гуничева, признала в поведении представителей волостных организаций не только посягательство на законные права граждан, но и безобразное нарушение революционной законности. Бюрократическое, формальное и грубое отношение уполномоченного по волости Сумзина в значительной степени дало возможность Мясникову и другим проявить грубый произвол в отношении к крестьянам. Деятельность последних воскресила в памяти чуваш, забитых и загнанных во времена царизма, картины былого гнета и издевательства. Кик своей телеграммой о возможности привлечения тяговой силы местных крестьян для обработки колхозовских полей не дал ясной установки, в каком порядке это привлечение должно быть проведено. На месте все это вылилось в формальную трудовую повинность вне установленного законом порядка. Позорнейший в нашей советской действительное ги факт избиения крестьянина руководителем советской власти в волости и факт принудительного привлечения крестьян для обработки колхозного поля, имели самые отрицательные последствия. Поступок Мясникова дал козырь в руки кулацко-зажиточной части деревни повести агитацию против колхозного строительства. Крестьяне говорили, что их заставляют работать на колхоз, а неподчиняющихся порют, как рабочих в помещичьих имениях. Вместе с тем, судебный приговор отметил наличие великодержавного шовинизма со стороны работников Билярской волости, недоучет важности обслуживания нацменовского населения. В волости около 9 процентов чувашского населения, а в вике нет ни одного чувашского работника. Со стороны отдельных работников вика замечалось насмешливое отношение к обращающимся в вик чувашам. После этого случая, чувашские селения даже ходатайствовали о переводе их в другую область, где имеется аппарат с чувашскими работниками. Мясников, выходец из бедняцкой семьи, служивший в рядах Красной армии, осознал свою вину. Суд приговорил его к 3 годам лишения свободы, с лишением права в течение 3 лет занимать должности в советских учреждениях, Михердова — к лишению свободы на 2 года, с поражением в правах на 2 года, Данилова — к 1 году принудработ. О действиях Сумзина суд постановил довести до сведения Чистопольского кика, для возбуждения против него дисциплинарного преследования. О незаконных действиях Чистопольского кика, по принудительному привлечению в порядке трудовой повинности, суд постановил довести до сведения правительства ТР, а также и о ненормальностях в разрешении национального вопроса в Билярской волости. Поволжанин.