Политические репрессии принесли Татарстану неисчислимые жертвы. Существует официальная статистика, составленная на основе дел, хранящихся в архивах республики. Однако редакция Книги памяти предлагает иные цифры, основанные на материалах поиска земляков, репрессированных за пределами республики, на пространствах всего бывшего Советского Союза.
На основании кропотливого исследовательского труда установлено, что в 1930-1950 годы репрессиям в Татарстане подверглось 54,5 тысячи человек, из них более 4400 женщин. Всего в местах заключения погибло около 14 тысяч человек. Есть данные о расстреле 5922 человек. Среди репрессированных около 27 тысяч русских, 17 тысяч татар. Почти 30 тысяч составляют крестьяне, представителей остальных социальных групп - более 20 тысяч. Кроме того, в банке данных редакции Книги памяти имеются сведения на 15040 раскулаченных. Всего с учетом членов семей пострадало более 58 тысяч сельчан.
Ближайший сподвижник Сталина В.Молотов в своих мемуарах утверждал, что "1937 год был необходим, так как революция произошла в отсталой стране и, поскольку опасность фашистской агрессии была велика, необходимо было изнутри устранить остатки враждебных сил".
Как известно, первая волна репрессий пришлась на 1929-1931 годы при раскулачивании крестьянства. Пик второй волны пришелся на 1937-1938 годы, и проводилась она под лозунгом борьбы с агентами германского фашизма и разведок разных стран. Проведение массовых репрессий было спланировано заранее, о чем свидетельствует постановление политбюро ЦК ВКП(б) от 2 июля 1937 года "Об антисоветских элементах".
В годы большого террора репрессии проводили главным образом тройки НКВД. Судам не доверяли, очевидно, потому, что суды могли выносить оправдательные приговоры. Не случайно нарком внутренних дел Татарии Михайлов в отчетном докладе в 1937 году писал: "Для более быстрого проведения дел по вскрытым антисоветским, националистическим, пантюркским формированиям целесообразно было бы повстанческую низовку рассматривать тройкой НКВД, но не судами. Прошу разрешить продление срока действий тройки до 1 апреля с предоставлением лимита не менее чем на 5000 человек".
Тройки действительно правили суд быстрый и жестокий. Аресты происходили днем и ночью. Каждый день люди не находили своих соседей, знакомых и сослуживцев. Их объявляли "врагами народа", сажали в тюрьмы, ссылали. Вслед за арестом главы семьи арестовывали его жену, детей увозили в детские дома НКВД.
Людей лишали свободы за двусмысленные остроты, анекдоты. Так, колхозник Павел Баранов из аксубаевского села Сосновка был осужден Верховным судом ТАССР на пять лет лишения свободы и поражение в правах на два года за пение антисоветских частушек.
Для обвинения человека по 58-й статье достаточно было иметь одно-два показания "свидетелей". Расследование таких дел не требовало много времени, усилий и особой грамотности следователя. Органам НКВД были даны широкие полномочия по своему усмотрению определять "враждебность" людей, сортировать их, определяя одних в первую категорию (с приговором к расстрелу), других - во вторую (подлежащих заточению в лагерях). В 1937 году для каждой области или республики определялось конкретное количество людей, подлежащих репрессиям. По этой разнарядке в Татарской АССР нужно было арестовать по первой категории пятьсот человек и полторы тысячи - по второй.
Сотрудники НКВД проявляли такое усердие, что отпущенные лимиты на расстрел и тюрьмы быстро исчерпались, поэтому снизу требовали "добавки". Центр почти всегда шел навстречу.
Как и повсюду по стране, помимо рядовых граждан, с весны 1937 года начались массовые аресты советских и партийных работников, руководителей предприятий, священнослужителей. Были арестованы секретари Татарского обкома партии А.Лепа и Г.Мухаметзянов, председатель ТатЦИКа Г.Байчурин, председатель Совнаркома К.Абрамов, почти все народные комиссары (министры) и многие ответственные работники районного звена.
При расследовании дела по обвинению наркома внутренних дел Татарии В.Михайлова и его заместителя М.Шелудченко было установлено, что по их указанию сотрудники НКВД активно применяли незаконные методы - избиение, голод, вымогая тем самым признательные показания в преступлениях, которых люди не совершали. Измученные жестокими истязаниями, арестованные оговаривали себя в контрреволюционных преступлениях. Люди подписывали протоколы, не читая их.
Так было выбито признание известного татарского поэта Хасана Туфана в "шпионской деятельности". В обвинительном заключении, составленном 17 января 1942 года, читаем: "Туфан Х.Ф. ...обвиняется в том, что с 1919 по 1922 год, проживая в Верхнеудинске и Чите, являлся активным участником антисоветской организации Милли-идаре, ставившей своей целью создание при помощи Японии буржуазно-националистического государства "Идель-Урал". По заданию этой организации возглавлял буржуазно-националистический кружок, через который вел антисоветскую работу, пропагандировал идеи буржуазного национализма".
Как японский шпион в ноябре 1938 года был расстрелян и известный татарский писатель Карим Тинчурин. Председатель Совнаркома ТАССР Киям Абрамов в декабре 1937 года подписал протокол допроса, в котором изложено, что он является руководителем контрреволюционной пантюркистской националистической организации Татарии и что он лично вовлек в эту организацию 11 человек, в том числе 6 наркомов. Второй секретарь обкома партии Галим Мухаметзянов подписал тогда же протокол допроса, где были перечислены фамилии 34 работников партийных и советских органов республики, якобы состоявших в контрреволюционной организации. Таких, как Мухаметзянов, в ТАССР были тысячи.
Руководители республики, как правило, люди грамотные. А что возьмешь с сельского человека, колхозника или единоличника, не имеющего образования, которого обвиняют в шпионаже в пользу той или иной иностранной державы? Откуда, скажите, взяться японскому шпиону в Верхнеуслонском или Дрожжановском районе, что бы он там делал, за кем шпионил, когда в районах не было ни одного промышленного предприятия, кроме бедных колхозов? И многие погибали, так и не понимая, за что их преследуют.
Много "помогал" в раскручивании репрессий в Татарии уполномоченный из Москвы Г.Маленков. Его направили в Казань, чтобы он навел порядок и поспособствовал избранию первым секретарем обкома партии тогдашнего наркома внутренних дел Татарии А.Алемасова. Накануне в своем отчете для Москвы Алемасов нарисовал "страшную" картину: республика наводнена террористами, троцкистами, националистами, германскими, польскими, турецкими и японскими шпионами. В конце отчета он просил Маленкова заверить Сталина в том, что его доверие будет оправдано и республика очистится от врагов.
К началу 1938 года новые руководители органов госбезопасности В.Михайлов и М.Шелудченко под руководством А.Алемасова завершили "изъятие" большинства видных функционеров партийных, советских, комсомольских и профсоюзных органов республики. Часть из них была расстреляна или приговорена к длительным срокам заключения, а некоторые доставлялись в Москву и пропускались через коллегию Верховного Суда СССР.
Во время одной из весенних сессий Верховного Совета СССР Алемасов и Михайлов побывали на приеме у Ежова, и тот, одобрив их деятельность по выкорчевыванию "врагов народа" в ТАССР, обещал увеличить лимит на аресты и осуждения по всем категориям. Ежов при этом потребовал обратить особое внимание на татарский фашизм, назвав его представителями Гаяза Исхакова, Фуада Туктарова и других эмигрантов. Там же договорились, что пропустят через выездную сессию военной коллегии Верховного Суда СССР более ста человек политической элиты республики, уже "признавшейся" в преступлениях и ожидавшей своей участи.
Выездная сессия Верховного суда СССР состоялась в Казани 9 -11 мая 1938 года. Перед ней предстали 171 человек из Татарии и 21 - из Марийской республики, в том числе три женщины. Большинство обвиняемых приговорили к расстрелу. Такого количества осужденных за столь короткое время расстреливать в Казани еще не приходилось.
Анатолий ИВАНОВ.
Главный редактор Книги памяти.
