На фронте я был с октября 1941-го. Первую военную зиму воевал в должности командира аэросаней. Нашей обязанностью было поддерживать надежную связь между боевыми частями, патрулировать участки линии фронта, участвовать в поддержке пехоты при наступлении. Не раз высаживали десант и в глубокий тыл врага.
Особенно удачным оказалось патрулирование моего 47-го аэросанного батальона по озеру Селигер в конце декабря 1942 года.
Однажды на рассвете дозором аэросаней был обнаружен наступающий противник. Батальон подняли по тревоге. Стоял трескучий мороз - ниже сорока градусов по Цельсию. Завести удалось даже не все аэросани - из тридцати двух машин четыре намертво "молчали".
Как гребенкой, были прочесаны наступающие отряды фашистов. На льду озера остались лежать не меньше сотни сраженных гитлеровцев. При этом потери батальона были незначительны: двое подбитых аэросаней и несколько солдат с легкими ранениями.
Летом 1943 года во исполнение приказа Сталина о возвращении специалистов в свои рода войск я попал в 615-й Чкаловский авиационный полк, на Западный фронт. Полеты на бомбардировку немецких захватчиков мы производили только ночью на самолете "У-2", или "кукурузнике", как мы его называли.
Помню, 7 марта 1944 года выдалась безоблачная лунная ночь. Боевой вылет был назначен в район деревни Дубровно-Высокое, но устно распорядились: "Вылет свободный". Маршрут пролегал вдоль железной дороги Смоленск - Орша. Севернее, вдоль железной дороги, шло шоссе, на котором в районе станции "Красное" наш экипаж с высоты 300-400 метров обнаружил только что выгрузившуюся с эшелона танковую колонну. Она уже начала двигаться к фронту в направлении Смоленска.
Я, младший лейтенант - штурман самолета, подал команду летчику относительно того, какими должны быть курс, скорость и высота для эффективного бомбометания. Первая серия из трех бомб легла точно в цель. Одна из них прямым попаданием угодила в бензозаправщик. Взрыв был такой силы, что от вспышки, отраженной от верхнего крыла, мы с летчиком на мгновение были ослеплены. Вслед за тем ударная волна от взрыва бензозаправщика так подбросила самолет вверх, что нам показалось, будто крылья отвалились.
Но обошлось! Выдержала наша казанская "букашка".
В эту ночь наш полк и другие соединения авиационной дивизии, которой командовал полярный летчик Герой Советского Союза Молоков, полностью уничтожили немецкую бронеколонну.
Летали мы и к белорусским партизанам, доставляли им медикаменты, боеприпасы, вывозили раненых. Во время одного из таких полетов наш самолет был сбит при заходе на посадку на лед озера.
Мгновенно принимаю решение - прыгать с парашютом. Парашют вытащил меня из падающего самолета всего в нескольких десятках метров от земли. От удара о землю потерял сознание, а летчик погиб. Подобрали меня партизаны. Старушка-знахарка, лечившая партизан, отходила народными средствами и меня. Недели через три я снова попал в свой полк и продолжал летать на боевые задания. Всего в ту зиму совершил 32 боевых вылета.
После госпиталя в апреле 1945 года я был направлен в 47-ю бригаду 2-й гвардейской танковой армии и назначен на должность начальника связи мото-
стрелкового батальона. Так я оказался на одном из главных направлений наступления на Берлин.
29 апреля 1945 года недалеко от Бранденбургских ворот танк, в котором я находился, был подбит фаустпатроном, выпущенным немецким подростком. Мотострелки, сопровождавшие танк "Т-34", захватили того мальчишку. Старшина, у которого вся семья была расстреляна на Украине немцами, малолетнего пленника хотел застрелить. Но я и мои товарищи сумели его удержать от самосуда. Так удалось спасти жизнь и мальчику, и старшине Советской Армии.
Днем того же дня я с наступающими мотострелками принял участие в штурме фашистского рейхстага, а несколько позже одним из первых расписался на его стене.
Из Берлина наша часть уехала в город Бранденбург, который, по сводкам нашего командования, был уже взят. Случалось такое в конце войны: населенный пункт только берется в кольцо, а некоторые командиры сообщают, что он уже повержен. В такую ловушку попал в конце войны и я.
На трофейном мотоцикле я с другом Федором въехал в Бранденбург. В городе стояла зловещая тишина, и мы заподозрили неладное. Остановились у одного из домов. Вошли во двор. Из глубины нас позвали женщины-полячки: "Пани офицер, пани офицер..." Они объяснили нам, что в городе немцы, что советских солдат еще не было. Я с товарищем - моментально на улицу, к брошенному нами мотоциклу, а из ворот напротив - немецкий офицер... За секунду принимаю решение: прыгаю вперед в канаву, которая тянется вдоль дороги. Федор - обратно во двор, за тумбу ворот. Прикрываясь огнем, мы едва выходим из города.
После этого случая мои друзья и однополчане, смеясь, говорили: "Наш Юра голыми руками Бранденбург хотел взять!".
Так почти счастливо закончилась моя фронтовая жизнь.
Юрий ФРОЛОВ.
