В эти дни большому, но, к сожалению, недостаточно еще известному российскому поэту Владимиру Блинову исполняется 70 лет.
Честно говоря, в эту дату не верится. Не могу, как ни стараюсь, представить его старым, немощным… Он перед моими глазами совершенно другой, таким и пребудет всегда: чем-то удивительно похожий на Велимира Хлебникова и Николая Рубцова одновременно. Я имею в виду не сходство стихов, хотя глубинное родство их поэзии несомненно, я говорю о светящемся даже во внешности духовном родстве. Блинов просветлен, всеми фибрами своей чуткой поэтической души связан с природой. Его стихия - реки, леса, поля да еще, пожалуй, удивительно поэтические дворики и скверики старой Казани. Здесь он как рыба в воде.
Владимир Иванович родился в 1938 году в Казани. Долгое время работал токарем высшего разряда на одном из казан-ских заводов. Уже первая публикация в газете “Комсомолец Татарии” в 1970 году принесла ему признание как среди любителей, так и среди профессиональных поэтов. Блинова все чаще начинают приглашать на поэтические вечера, его стихи появляются в коллективных сборниках, звучат по радио. Своеобразие художественного почерка, яркость творческой манеры автора привлекают внимание композиторов. В 1973-м Владимир Блинов стал одним из инициаторов создания литературного объединения “ПоСоХ” (Поэтическое Сообщество им. Хлебникова), руководителем которого был его старший брат - Лоренс. Как отмечала пресса, “ПоСоХ стал катализатором всего яркого и своеобразного в поэтической жизни молодых литераторов тех лет”.
Владимир Блинов - страстный рыболов, охотник, тончайший знаток русского языка и нашей российской природы. Плюс к тому - рабочая закалка, ремесло токаря, приучившее к точности, филигранности во всем. В том числе и в стихах. Все это слилось в нем, образовав неповторимый синтез и обусловив неповторимость его поэзии. Он живет в природе, она - в нем. Поэтому в его стихах все органично и до удивления оригинально. Цена этой оригинальности тем выше, что она естественна. Еж у него “на иголках осень несет”. Или вот, поэт стоит у реки. И что же?
мне этой ночью,
рассвет плеснуть.
Вот именно: когда захочет! Когда явление само созреет в природе и без насилия явится перед взором поэта, чтобы быть запечатленным для вечности! Природа, по Блинову, должна сама принять поэта, признать его за своего, за способного понимать ее язык и говорить на нем.
твой увидит оно,
Зерно, стебель, из него проросший, должны увидеть, почувствовать взгляд поэта и ответить ему. Вот тогда получится единение человека и природы, человека и зверья, рыбы, птиц. К такому вот утраченному ныне состоянию зовут и ведут стихи Блинова. В этом их глубокий сакральный и философский смысл.
Сквозь нашу суету, озабоченность (даже и высокую - судьбами России, например, или путями развития искусства) Блинов пытается - и небезуспешно! - прорваться к истокам. А зачем? А чтобы удержать то прекрасное, что есть в каждом мгновении - и прошлого (в памяти), и настоящего (в каждом биении сердца). “О время, погоди!” - взывал Тютчев. “Остановись, мгновенье, ты прекрасно!” - заклинал устами своего героя Фауста Гете. Тщетно… А вот - не поразительно ли? - Владимиру Блинову, похоже, удалось. Без заклинаний и молений. У него, живущего душа в душу с природой и со временем, все органично и без напряжения…
по этой причине
В современной российской поэзии немного вы найдете строк, равных этим. По органичности, по погруженности в природу. И по глубине мысли тоже. Сегодня Блинов намеренно, сознательно уходит в своей поэзии от техногенных реалий нашего времени, видя всю несостоятельность, обреченность нынешнего “общества потребления”, все более погружающегося в пучину бездуховности вследствие забвения высших законов бытия.
Сверхзадача его поэзии - возврат человека к той миссии, которая изначально была предначертана ему на пути его единения с природой, на пути возврата к всеединой гармонии. Таким образом, будто бы оглядываясь назад, Владимир Блинов смотрит далеко вперед. К истокам нашим духовным.
“Зачем плестись мне Солнца позади”, - с ироничной загадочностью размышляет поэт. И отвечает с твердой решимостью (на грани парадокса):
Ему неинтересны ни наши повседневные дрязги, ни разного рода “томления духа”. Уровень, на который ориентирована поэзия Блинова, предполагает оперирование глобальными философскими категориями и образами.
Знатоки грамматики поправляли Владимира: не бьется, а бьются, во множественном числе. Но он настаивал: нет, именно так, как у него написано. И прав. Почему? Потому что в том-то и бездонность этого образа, что Жизнь и Смерть мыслятся поэтом не как разные субстанции, а как нечто одно, неразделимое, хотя и разрываемое противоречиями. И от этой неразделимости острота противоречий лишь усугубляется и становится до предела драматичной, трагичной. А что такое сеть? Это не что иное, как время. Вспомним из того же Пастернака: “Ты - вечности заложник у времени в плену”…
Я сказал вначале, что Владимир Блинов большой, но недостаточно известный российский поэт. Противоречия в этом нет. Кто из истинно больших наших поэтов сразу достигал славы и популярности? Уже упомянутые Велимир Хлебников и Николай Рубцов ждали ее многие десятилетия. Андрей Белый до сих пор под спудом и мало кому известен, разве что настоящим ценителям поэзии, коих, увы, не столь много ныне. Список подобных примеров можно продолжать и продолжать. Что ж, “служенье муз не терпит суеты”, и истинный поэт никогда за мгновенной славой не гонится. Ему достаточно тех неожиданных и ярких прозрений, в которых открывается истина настоящего и уже проступают черты будущего.
