Бригаду Малахова в тресте признали лучшей. На отчётном собрании в ДК строителей всю бригаду попросили подняться на сцену и сесть в президиуме. Мужиков под общие аплодисменты усадили за стол с левого края. Стол был приставным и без традиционного графина на нём выглядел несколько нелепо. Самый молодой из приглашённых, Петька Десятков, встал и неожиданно вышел, несмотря на грозное цыканье бригадира.
На трибуне парторг треста выкрикивал куда-то в очень важный верх о досрочном выполнении плана. Через десять минут его сменила толстая бригадирша маляров Резник. Она стала читать речь по бумаге, местами путаясь, оглядываясь на сидящее позади начальство и повторяя слова.
Про малаховцев все давно забыли. В это время из-за кулис с почти полным трёхлитровым графином и двумя стаканами вернулся Петька. Теперь, со «снаряжённым» столом, сцена выглядела официально и даже как-то архитектурно законченно.
Малярша добила последние мысли из последнего листка. Сидевший с самого края президиума Петька плеснул в стакан и, дёргая кадыком, выпил. Сидевший рядом плотник Степан Ильич как-то заёрзал, косо посмотрел на соседа и через неполную минуту, кряхтя, налил и себе.
К этому времени на трибуне несла ахинею наряженная дама из горисполкома. Народ откровенно зевал. Единственным визуальным развлечением зала был быстро пустеющий графин. Несколько мужиков уже догадались, в чём дело.
Пара стаканов совершила полный круг по левому столу и вернулась к Петьке с Ильичом. Ильич выглядел умиротворённо и налил себе только половину. Молодой коллега последовал примеру более опытного товарища. Теперь каждое действие с краю президиума сопровождалось нараставшими аплодисментами большого зала. Горисполкомовская дама под шум млела и всё больше разгорячалась и распалялась, внося в действо дополнительные штрихи.
Опустошение графина совпало с бурным и счастливым окончанием текста у посланной сверху фифы и вызвало овацию под крики «бис!» и «браво!». Бюст Ленина, ласково щурясь, взирал на происходящее.
Это был уже 1989 год, поэтому никаких идеологических наказаний, при всей тогдашней антиалкогольной истерии, не последовало.