Операционная Республиканской клинической офтальмологической больницы имени профессора Е.В.Адамюка. Тишина, нарушаемая разве что мерным дыханием людей да редкими репликами врача, обращёнными к пациенту, лежащему на столе. Хирург, который проводит операцию в стереоскопических очках, больше похож на пилота космического корабля. Его взгляд направлен на широкоформатный экран, где в увеличенном размере изнутри видны все тонкости строения самого сложного механизма человеческого организма – глаза. Уследить за манипуляциями врача, который управляет сложнейшей системой не только руками, но и, не поверите, обе­ими ногами, человеку несведущему практически невозможно. Всё действо похоже на какой-то магический ритуал…

– Ну магии тут никакой нет, – говорит главный специалист, врач-офтальмолог РКОБ Александр Самойлов. – Пожалуй, операции, проводимые с помощью системы 3D-визуализации, можно сравнить с игрой на органе – тут задействованы и руки, и ноги, причём в практически равной доле. Внизу у нас три педали, и на каждой несколько функциональных кнопок. Восемь на одной – это управление микроскопом: увеличить или уменьшить изображение, резкость навести, включить или выключить свет, передвинуть картинку. Вторая педаль – управление машиной, которая делает операцию. Нажимаешь, включаешь ультразвук, витректор, кнопку вправо-влево – одна из них выполняет коагуляцию, вторая поднимает давление в глазу. Впрочем, у неё масса функций. Это две педали. Третья – лазер, она отдельная.

Кнопки на педалях настраивают для каждого хирурга индивидуально.

– Это как же ногами на кнопки нажимать? Не хирург, а балерина просто, – удивляюсь я.

– Учиться надо, – улыбаясь, парирует офтальмохирург. – Я в носках оперирую, в операционных «калошах» не получится – не та подвижность. Понятно, без специальной подготовки не обойтись, но усилия того стоят. Ведь чем работа с 3D-системой отличается от привычной, с микроскопом? В первом случае мы смотрим в окуляры и видим картинку. Во втором перед специалистом – блок с камерой высокого разрешения, и всё изображение проецируется на экран. То есть то, что делаем руками на операционном поле, видим на экране.

– Второй вариант сложнее, ведь удобнее смотреть прямо на место операции.

– Можно поспорить. Просто смотреть на что-то и видеть то же самое через окуляры микроскопа – уже разница. Но ведь приспосабливаемся. Так что привыкнуть и к взгляду через стереоскопические очки можно быстро. Что же касается педалей… Простейший пример. Кто управлял автомобилем с механической коробкой передач, тот помнит первые ощущения, когда нужно включать передачи и  не отрывать при этом взгляда от дороги. Кажется, это невозможно, но в течение недели-другой привыкаешь. Так и тут. Чтобы делать на этой аппаратуре очень сложные операции, нужно много на ней работать. Как говорится, руку набить. А в нашем случае ещё и ногу. Те, кто оперировал с микроскопом, быстро этому учатся.

Работающий с микроскопом специалист согнут так, что затекают мышцы. Долго сидеть в таком положении сложно. При работе с 3D-системой хирург менее напряжён, потому что сидит удобнее. Но это только одно из её преимуществ. В полной мере они проявляются при работе на сетчатке. Объясню.

Глазные операции делятся на те, что делаются на переднем отрезке этого органа, например, при катаракте и глаукоме, и те, что проводятся на заднем отрезке – на стекловидном теле и сетчатке. Так вот, когда мы оперируем на сетчатке старым методом, то в одной руке хирург держит световод. Внутри глаза темно, а нужно видеть, что делаешь.

Распространённая ошибка молодых хирургов – желание дать побольше света, чтобы всё лучше видеть и, понятно, лучше всё сделать. И порой забывают они о таком понятии, как светотоксичность. Все знают, что в темноте зрачок сужается, а на свету расширяется. Природа придумала это для того, чтобы защитить фоторецепторы сетчатки и не «засветить» их. Как и любой орган или ткань, фоторецепторы имеют свой, увы, небезграничный «резерв годности». Но ведь хирург работает внутри глаза, на сетчатке. Это привычная уже эндоскопическая операция при помощи трёх проколов – через один вводится жидкость, через два других – световод и инструмент. А теперь представьте: яркий свет включают непосредственно внутри глаза, фоторецепторы беззащитны. Последствия могут быть весьма неприятными.

В новой системе светотоксичность снижена до достижимого пока минимума – за счёт цвета, фильтров камера высокого разрешения позволяет видеть всё и при слабой освещённости. Это, на мой взгляд, главный плюс 3D-системы.

Ещё один – высокая возможность обучения хирургов. Сколько человек могут смотреть в микроскоп одновременно с оперирующим хирургом? Один. Даже если у микроскопа есть так называемый ассистент. Тут же число обучающихся огромное – как минимум целый зал, а максимум при трансляции онлайн вообще не ограничен.

Ещё? Система позволяет записывать операцию сразу на носитель, и это можно транслировать в режиме онлайн и в записи. В клиниках, которые дорожат своей репутацией, операции всегда записывают, чтобы в любой момент эксперт мог вынести вердикт о работе хирурга. Нам пока всё это нужно больше для обучения, демонстрации на конференциях. Например, в конце марта – начале апреля этого года в Казани состоится всероссийская конференция с международным участием «Современные технологии лечения витреоретинальной патологии», где в режиме мастер-класса я буду проводить операцию с использованием 3D-системы в секции «Живая хирургия».

– Какие операции проводят с её помощью?

– Любые, система универсальна. Высокое разрешение камеры даёт великолепное изображение, цветное – незаменимый материал для учёбы. Какие главные цвета для глаза? Красный, зелёный и синий. Из них можно составить любую картинку – сочную или более блёклую, с пастельными оттенками. Можно и в чёрно-белом варианте.

– А живую, как на самом деле?

– А как на самом деле? У каждого из нас своё цветовосприятие, в том числе у хирургов. Базовых цветов, как я уже говорил, три – красный, зелёный и синий. Хирург «красит» изображение под себя. К слову, по статистике, нарушение цветоощущения отмечено у половины процента популяции женщин и у восьми – среди мужчин. Так что для хирурга цвет не главное. Важно видеть причину патологии и уметь её устранить, а уж в каких тонах…

– Раз уж зашёл разговор о различении цветов. Нарушение цветоощущения – дальтонизм – при помощи нового оборудования не лечится?

– Увы, он пока не лечится вообще. Впрочем, развитие генной инженерии даёт надежду, что учёным удастся определить и заменить дефектный ген – виновник цветовых нарушений. Сейчас, например, в рамках исследований и уже клинического применения разработаны генные технологии, когда с помощью введённого препарата можно воздействовать на неправильный ген, отвечающий за врождённое повреждение сетчатки. Правда, одна инъекция этого препарата стоит весьма приличных денег. Причём одной обойтись удаётся редко.

– И последний вопрос. Почему, на ваш взгляд, при достаточно высоком уровне проведения в РКОБ рутинных и сложнейших офтальмологических операций некоторые татарстанцы часто вынуждены «ремонтировать» свои глаза в частных клиниках или других федеральных центрах?

– По уровню профессионализма специалистов, а также оснащённости современной аппаратурой наша больница может на равных спорить с ведущими клиниками страны. Другое дело, что квота по госзаказу на высокотехнологичную медицинскую помощь для РКОБ невелика, так что часть пациентов мы вынуждены направлять в федеральные центры. Хотя вполне могли бы справиться сами со всем потоком пациентов.