Как ни дико звучит, но древнее слово «инфантицид» – умышленное умерщвление ребенка в младенчестве, проще говоря, детоубийство – и сегодня занимает значительное место в перечне «женских преступлений».

Не так давно в беби-боксе автограда обнаружили очередного новорожденного. Девочку двух с половиной часов от роду и 2,6 килограмма веса оставил в переноске для животных, предположительно, неизвестный мужчина. По словам начальника отдела опеки и попечительства при исполкоме города Розы Гернер, после выяснения всех обстоятельств (не похищение ли?) малютке дадут имя, фамилию и займутся удочерением.

Вспоминается ажиотаж, поднявшийся в 2015 году в связи с учреждением в «Камском детском медицинском центре» первого в республике беби-бокса – специального «инкубатора», в котором мать, не желающая или не имеющая возможностей воспитывать ребенка, может анонимно его оставить. В России его еще называют «окном жизни», «спасительной колыбелькой», «кукушкиным гнездом», в Китае – «островком детского спасения», в Японии – «детской почтой», на Сицилии – «колесом подкидышей».

Торжественное открытие, приуроченное к Международному дню защиты детей, сорвала общественная организация «Родительское всероссийское сопротивление», усмотревшая в практике беби-боксов «разрушение традиционных нравственных ценностей и моральных устоев общества». Ее адепты провели в Набережных Челнах протестный демарш, требуя ликвидировать сомнительное, с их точки зрения, ноу-хау.

Противники беби-боксов нашлись и среди парламентариев. Член Совета Федерации Елена Мизулина выступила с законопроектом об их запрете, депутаты Госдумы подготовили поправки в Уголовный кодекс, предлагающие штрафовать или привлекать к суду их организаторов. А бывший на ту пору Уполномоченным при Президенте РФ по делам ребенка Павел Астахов настаивал, чтобы и родителей, воспользовавшихся «ящиками для подкидышей», судили по статье УК РФ «Оставление в опасности». Их довод: возможность анонимно оставлять младенцев провоцирует отказы от детей и лишь увеличит число подкидышей.

Беби-бокс появился в Набережных Челнах во многом благодаря принципиальной позиции в этом вопросе Следственного комитета РФ. Возможно, причиной послужил шокирующий случай, произошедший в Казани: на заборе у роддома была обнаружена сумка с окоченевшим трупиком недоношенной девочки

Парадокс! Многим, должно быть, известна хрестоматийная фраза Достоевского: «Может ли совесть человечества забыть и простить слезинку хоть одного замученного ребенка?» А тут речь не о слезинке, а о реальной возможности спасения тысяч ребячьих душ! Неужели ни сенатор, ни депутаты, ни детский омбудсмен не ведают о многочисленных случаях, когда мертвых младенцев находили в баках пищевых отходов, общественных туалетах, на мусоросортировочных транспортерах, свалках, обочинах дорог, в лесопосадках? Но, коль законодательство не может оградить еле теплящуюся жизнь от преступных посягательств утратившей материнские инстинкты женщины, откуда у радетелей законов такое неприятие беби-боксов – единственной пока альтернативы детоубийств?

Беби-бокс появился в Набережных Челнах во многом благодаря принципиальной позиции в этом вопросе Следственного комитета РФ. Возможно, причиной послужил шокирующий случай, произошедший в Казани: на заборе у роддома была обнаружена сумка с окоченевшим трупиком недоношенной девочки. По всей видимости, на смерть от холода ее обрекла горе-мамаша. Вскоре после этого главам регионов России были разосланы письма с рекомендацией СКР открыть у себя «окна жизни».

Вопреки прогнозам, новорожденных пачками в беби-боксы подбрасывать не стали – за все это время их можно пересчитать по пальцам одной руки. В КДМЦ убеждены, что, если в него попадет даже один ребенок, проект себя оправдал. Бокс не только спасает жизни детей, но и предоставляет им реальный шанс на дальнейшую счастливую судьбу. В очередь на удочерение первого подкидыша (ее назвали Машей), обнаруженного в «спасительной колыбельке», выстроились более сорока татарстанских семей!

Автору этих строк в своей собкоровской практике в «Труде» пришлось разбираться в одной из жутковатых детоубийственных историй, которая случилась в девяностых годах. А ведь ее могло не быть вовсе и судьба многодетной семьи сложилась бы вполне благополучно, окажись в мед-учреждении райцентра подобное «окошко жизни»!

…В лютый мороз новорожденную девочку вынесли на балкон, где она пролежала до полного окоченения. Женщина рожала не в роддоме, а на полу строительного общежития, в котором работала вахтером.

Днем Фарида жаловалась на боли в сердце. Поняв, что вахты ей до конца не выстоять, попросила комендантшу о подмене. Схватки начались за полночь – она сползла с кровати на пол. Четырехлетний сынишка был в деревне у бабушки, младшая дочка спала. Обязанности акушерки пришлось выполнять старшей – Ляле. Та делала все, что просила мать: вскипятила воду, принесла полотенца, приняла ребеночка, положила на одеяльце, завернула. Роженица лишь перерезала пуповину – сама она буквально истекала кровью! Перепуганная девочка побежала будить соседку – та вызвала скорую. Слабеющая мать велела дочери вынести сверток на балкон и положить в хозяйственную сумку, где хранились продукты. Когда приехала дежурная бригада, она уже не могла самостоятельно идти – до машины ее несли на носилках. Поразительно, но врач даже не спросила пациентку о причине столь обильного кровотечения!

На следующий день комендантша поинтересовалась у Ляли: правда ли, что мать рожала (шила в мешке не утаишь)? И она принесла ей сумку, все это время стоявшую на балконе. Увидев внутри подозрительный сверток, та разворачивать его побоялась. При­ехала милиция, изъяла жуткий «вещдок», и следователь отправился в больничную палату снимать с Фариды допрос. Она во всем призналась, объяснив свой поступок тем, что ребенок ни ей, ни тем более случайному отцу был не нужен.

То же самое она повторила и мне, когда я наведался к ней в ЦРБ. Признаться, никакой неприязни к детоубийце я не испытывал, скорее, сочувствие и жалость. Передо мной в сиротском больничном халатике сидела изможденная, поникшая женщина, с усилием выдавливая слова сквозь сухие, спекшиеся губы. Было видно, что она еле держится, – плохой гемоглобин, необходимо переливание крови, а ее группы в ЦРБ нет. Деревенские родители после случившегося знать ее не хотят, передач с домашними харчами она не получает, довольствуясь скудным казенным меню. Все ее мысли об одном: как бы из-за скандала не выгнали с работы, не выселили из общежития. Дети одни, без взрослого присмотра, сестренки нянчатся с братиком, по очереди ходят в школу, готовят еду. А если ее посадят, куда их всех – в приют? О суде речи пока нет: еще не готово заключение мед­экспертизы о причине гибели новорожденного. С ее слов, ребеночек с самого начала не подавал признаков жизни, но кто это может подтвердить – малолетка дочка?

Вопреки прогнозам, новорожденных пачками в беби-боксы подбрасывать не стали – за все это время их можно пересчитать по пальцам одной руки. В КДМЦ убеждены, что, если в него попадет даже один ребенок, проект себя оправдал. Бокс не только спасает жизни детей, но и предоставляет им реальный шанс на дальнейшую счастливую судьбу

В «общаге» мне о ней ничего дурного сказать не могли: мать-одиночка с тремя чадами от четырех до тринадцати лет, муж бросил ее после рождения третьего ребенка. Тихая, невидная, «негулящая». Должность ее устраивала – сутки дежурит, трое свободна, есть время заниматься с детьми. Живут вчетвером в узкой, как школьный пенал, комнатенке. Месяцами без зарплаты и алиментов (она получает их лишь на двух старших детей), кормятся исключительно на продовольственные чеки. Замкнутая, необщительная – никто и не заметил, что она в «интересном положении», хотя в женской среде такое не утаишь. Когда скрывать беременность стало невозможно, на дежурство она заступала, туго обмотав живот полотенцем. Варварство, конечно, дикость! Ее потом упрекали: почему не встала на учет в консультацию – родила бы под присмотром медперсонала, использовала оплаченный декретный отпуск и уж потом, как это ни дико звучит, отказалась от ребенка. В конце концов, многие так и поступают. И почему не сделала аборт, а если уж надумала рожать, то таким пещерным способом, тем более вовлекла в чудовищную процедуру избавления от младенца дочурку – будущую мать? Как не подумала, что стресс, пережитый девочкой тем страшным предрассветным утром, не пройдет для нее бесследно, останется неизлечимой «родовой травмой» на всю жизнь?

Вопросов было много, и ни одного внятного ответа. А ведь у нее, как и у многих жителей райцентра, еще свежа была в памяти трагедия, случившаяся в семье работницы столовой передвижной механизированной колонны, матери двух дочерей, которых она воспитывала без мужа.

…Когда 16-летняя дочь пожаловалась ей на участившиеся боли в животе, та отправила ее с младшей сестрой в поликлинику. Осмотрев пациентку, доктор огорчил школьницу причиной «внезапного недуга» – беременность! Едва сестры вернулись домой, начались схватки. С обязанностями повитухи пришлось управляться младшенькой. Роды хоть и были скоротечны, но для юной мамаши рискованны. Судьбу будущего ребенка сестры решили еще по пути домой. Завернув племянницу в старенькую кофту, юная тетка вынесла ее во двор и приказала гонявшему там шайбу соседскому подростку копать на пустыре могилу. В наспех выдолбленной яме и погребли кричащий, барахтающийся полиэтиленовый пакет…

Тем временем кровотечение у роженицы не прекращалось, и сестренке пришлось вызвать скорую. Врачу они объяснили, что роды начались преждевременно. «А где ребенок?» – «Забрали родственники». Почувствовав неладное, врач все же сообщила о подозрительном случае в РОВД. Несколько часов спустя сотрудники милиции при понятых откопали трупик.

Суд приговорил сестер к четырем и пяти годам колонии. Медицинское обследование выявило у обеих признаки шизофрении, однако на момент преступления они были вменяемы, а значит, отвечали за свои поступки.

Такие вот жуткие игры во взрослые дочки-матери!

От нежеланных младенцев матери-кукушки избавлялись всегда. Но на Руси с ними так по-варварски, как нынешние «отказницы», поступали редко

В прокуратуре, куда я обратился выяснить, что ждет Фариду, мне сослались на статью 106 Уголовного кодекса РФ, предусматривающую наказание за убийство матерью ребенка во время или после родов в виде лишения свободы сроком до пяти лет. При этом учитывается целый ряд смягчающих факторов: душевное состояние травмированной родами и подверженной патологическим аффектам роженицы, ее ослабленное самообладание, нервное расстройство, стресс. То обстоятельство, что Фарида рожала в психотравмирующей ситуации, могло смягчить наказание. Справедливо? Отчасти. По статистике именно рожающие в подобных экстремальных условиях женщины и совершают в нашей стране до пяти тысяч детоубийств в год!

Случай с Фаридой особый. Она единственная кормилица трех малолетних детей. Ее родители не захотели брать на себя заботу о внучатах, и, если ей дадут срок, детский дом, чего она больше всего боялась, может стать реальным исходом для сирот. Выходит, пострадают все, и еще вопрос – кто больше.

Скорей всего, так бы и произошло, не объявись вдруг ее бывший муж. Несколько лет назад он уволился с лесопилки, где работал механиком, уехал в Набережные Челны, устроился на ремонтно-инструментальный завод, получил квартиру в Новом городе, женился. К огорчению супругов, их брак оказался бездетным, жена даже подумывала о приемном ребенке. И тут муж узнает из газеты о трагедии в бывшей семье. А не забрать ли себе осиротевших детей, хотя бы на то время, пока их мать в тюрьме? Жена с его решением согласилась. Пугало ее только то, что их трое. Но когда выяснилось, что опекунство на сынишку оформил живший в Казани сводный брат Фариды, сомнения отпали: с двумя девчонками мачехе справиться легче.

В то время, когда я расследовал это дело, у меня не было ни малейшего представления о беби-боксах. Много позже узнал, что такая конструкция была создана еще в Средние века для женщин, родивших вне брака. В XX столетии система беби-боксов сохранилась – уже для предотвращения убийств нежеланных младенцев. Как жаль, что в России они появились так поздно! Каким спасением была бы для несчастной вахтерши, оказавшейся в беспросветном житейском тупике, возможность без огласки отдать «лишнее» дитя в надежные руки медиков и соцработников!

Что говорить, от нежеланных младенцев матери-кукушки избавлялись всегда. Но в старой России с ними так по-варварски, как нынешние «отказницы», поступали редко, чаще подкидывали в одеяльцах к чужим дверям и воротам, вкладывая в свертки записки с датой рождения и именем.

Еще в древнем праве на Руси убийство родителями детей считалось тяжким преступлением. По Уложению царя Алексея Михайловича «следовало казнить смертью без всякой пощады мать, погубившую прижитого в блуде младенца, чтобы, на то смотря, иные такова беззаконного и скверного дела не делали и от блуда унялися». Справедливо? Вряд ли. А с точки зрения самих незаконнорожденных? Но ведь у них не спросишь…