Отмечать эту дату – 15 февраля, день вывода войск из Афганистана, – стало в нашей стране уже многолетней традицией. В 1989 году решением правительства Советского Союза был окончательно выведен ограниченный контингент войск с территории сопредельного южного государства.

О событиях той войны долгое время говорили мало, старались её не вспоминать. Для тогдашних  офицеров и солдат, почти мальчишек, она стала настоящим испытанием. Даже для тех, кто вернулся домой живым и неувечным, война не прошла бесследно. Что вынесли они из того времени, что сохранила их память? На смену юношеским эмоциям пришло взрослое, философское осмысление жизни. Боль от войны осталась. Но вспоминаются им и другие моменты. Более мирные, что ли, которые с годами всё чётче проступают из дымки времён.

Уроженец Казани Булат Валиуллин в 1982 году окончил Казанское суворовское училище, в 1986-м – Новосибирское высшее военно-политическое училище. В Демократической Республике Афганистан воевал с апреля 1987-го по август 1988 года. Заместитель командира мотострелковой роты по политической части. Провинция Кундуз, 149-й мотострелковый полк.

Сегодня Булат Валиуллин выступает как автор воспоминаний об афганских событиях.

КТО СТУЧИТ?

Через пять дней после моего прибытия в Афган взвод нашей роты принимал участие в боевой операции недалеко от Южного Кундуза. Поскольку это были мои первые «боевые», меня назначили в экипаж, где старшим был заместитель командира роты старший лейтенант Александр Жирков. За его плечами было уже больше года боевой службы.

Суть операции состояла в том, что мы должны были прикрыть батальон 20-й пехотной дивизии афганской армии, который собирался захватить небольшой кишлак в «зелёнке». Мы прибыли на исходный рубеж затемно и заняли позицию напротив кишлака, замаскировав три бээмпэшки в зарослях джиды – местного кустарника, похожего на нашу иву или тальник.

С рассветом подтянулись «зелёные» (подразделения афганской армии обозначались на тактических картах зелёным цветом). Мне было очень интересно наблюдать за тем, как выдвигалась их колонна. За танком Т-55 с навешенным противоминным тралом шли БРДМ, потом БТР-152, который, наверное, ещё со Второй мировой своим ходом добирался, командирский «уазик», радиостанция на базе ГАЗ-66, водовозка, а дальше – с десяток разных бурбухаек, как наши в Афгане называли местные машины. В дословном переводе с дари «буру ба хайр» означает «иди (или езжай) счастливо». В старые советские «ЗИЛы», «КАМАЗы», помимо спящей пехоты, были загружены кровати, матрасы, дрова, ёмкости для воды, котлы, какие-то ящики, куски брезента и полно всякого имущества, более нужного для загородного пикника, чем для боевых действий. Замыкал колонну старенький, потрёпанный БТР-60 ПБ.

Наши соседи после остановки колонны первым делом совершили намаз, а потом не спеша построились цепью и пошли в сторону кишлака. Сарбозы (солдаты) скрылись в «зелёнке», и через несколько минут оттуда послышалась стрельба. Через какое-то время она усилилась, и я увидел, как «зелёные» резво бегут в нашу сторону. Жирков дал команду укрыться в БМП. В триплексе (прибор наблюдения) было видно, что сарбозов преследуют люди в гражданской одежде, видимо жители кишлака. В этот момент по броне нашего БМП раздался стук. Я стал подниматься, чтобы из люка башни посмотреть.

– Ты куда? – спросил Жирков.

– Посмотрю, кто там стучит, – ответил я.

– Дурак, это пули по броне стучат, – обронил старлей, надевая шлемофон и ворча себе под нос. – Кончилась лафа. – И громче. – Экипаж, внимание! Приготовиться к бою! Механик, заводи! Позиция – пятьдесят метров вперёд, поехали! – И уже другим экипажам. – 221-му, 222-му,  обозначить себя. Как поняли? Приём! Работаем, мужики!

Выехав из кустов, все три машины открыли огонь из пулеметов не столько по целям, так как можно было попасть в пехотинцев, сколько для того, чтобы отпугнуть преследователей. К нашей машине прибежали в поисках укрытия несколько аскаров (воинов). Я вылез из БМП и спустился к ним. Один из сарбозов, совсем молодой парень, держал на отлёте окровавленную правую руку.

– Шумо захми аз? (Вы ранены?) – спросил я. Тот кивнул и показал мне ладонь без большого пальца. Доставая индивидуальный перевязочный пакет, я обратил внимание, что оружия у него не было, зато была сумка для гранат.

– Ту селох куджо аз? (Где твое оружие?) – спросил я у паренька, перевязывая его трясущуюся ладонь.

– Душман герефтан (Враг захватил), – ответил вояка, махнув левой рукой в сторону кишлака.

После перевязки он снял с плеча сумку, вытащил латунный тазик, полупустой холщовый мешок и запустил туда руку. Вытащив из мешка горсть риса, солдатик довольно улыбнулся. На мой недоумённый взгляд он не без гордости ответил:

– Ман герефтан (Я захватил).

После того как мы недвусмысленно «обозначили себя» огнём из крупного калибра, преследователи вернулись в кишлак, а бравые афганские командиры ещё долго разыскивали своих пехотинцев по кустам. Потом был артобстрел кишлака. Ещё пару раз с перерывом на обед пехота пробовала приблизиться к кишлаку и так же успешно, как и в первый раз, возвращалась несолоно хлебавши на исходный рубеж под нашу защиту.

За пару часов до наступления темноты «зелёные» вернулись восвояси. После их исчезновения и нам дали команду сворачиваться.

Так закончился мой первый выезд на войну. Главный урок, который я извлёк, – на «зелёных» рассчитывать не приходится. Надеяться нужно только на себя.