По левую руку за Елгинской дорогой чернеет развороченный колхозный массив.
На огромном, безмежном куске земли суетятся колхозники. Несколько запряжек идут еще под плугами, но рядом уже прошли следы бороны, а часть лошадей, по распоряжению полевода, переводится из плугов в сеялки...
На весеннем солнце ярким оскалом блестят лемехи плугов...
Но за гранью, колхозных земель—мертво. Крутым горбылем легла шуранская пашня промеж глубоких балок и оврагов. С утра до позднего вечера на краях полей, где голубое небо приникло к земле, — дрожит знойное марево ранней весны.
Горбыли жадно впитывают жаркие лучи. Сушит землю. Она уже. не черная, как несколько дней тому назад, — а бурая. Над полями поднимаются тонкие и прозрачные столбы пыли. Гибнет земля без плуга, уходят дни, но... в Шура- нах единоличник не пашет.
С утра собираются кучками или общим сходом, и начинается дикий, бессмысленный галдеж нескольких человек.
— Нас зарезали, — истошно кричит подкулачник. — Не выйдем в поле! Зачем семена задержали?..
И толпа, которая отлично сознает всю ложность этих истошных криков (семена сейчас у каждого на руках), тем не менее молчит.
Ждет. Сбитая с толку подкулачниками, спровоцированная ими на нескольких ошибках местных организаций, и еще вдобавок совершенно позабытая уполномоченным РИК’а, выпавшая из поля зрения районных организаций—толпа ждет и не сеет.
***
То, что происходит сейчас в Шуране, может служить убедительнейшей иллюстрацией того, к чему приводит забвение задач укрепления союза с середняком и преступно - наплевательское отношение к единоличнику.
В Шуране были большие недоразумения с семенами. А сейчас идет буза с землей. Часть общества, сбитая с толку кулацкими «агитпропами», послала в Казань ходоков и до их возвращения не хочет делить землю и выходить в поле.
Получилось так потому, что уполномоченный РИК’а по Шурану до «рамого последнего времени не вел никакой работы среди единоличника. Слабый сельсовет вообще ничего не предпринимал, чтобы, организовать бедняцко . середняцкие массы вокруг подготовки к предстоящему севу. Подкулачнику была предоставлена полная свобода действий для реализации кулацкой «директивы»:
-Сорвать сев у единоличников. Натравить общество на колхоз и развалить его!
Реализовать эту «директиву» подкулачнику помогал... аппарат Лайшевского райзёмотдела. Райземотдельская обломовщина вызвала в Шуранах множеству осложнений. Солнце не ждало, пока небрежно - выстуканные на машинке планы будут проверены райагрономом и пройдут все инстанции райзо. В Шуране время сева надвинулось почти на неделю раньше обычного. Но раздавать семена из общественных фондов, согласно директивам и действительной потребности каждого двора — не было возможности. Не было поселенного плана, тем более не было планов подворных. И когда 19 апреля, вечером, в Шуран прискакал уполномоченный РИК’а с планом, было уже поздно. Толпа, взвинченная ожиданием, подстегнутая кулацкими «агитпропами», требовала:
— Давай семена те, которые сдавали и поскольку сдавали. Не желаем планов... Каки-таки могут быть планы, когда земля горит...
Уполномоченный бросился в Лаишев за советом, а в это время сельсовет, учуявший растерянность уполномоченного, капитулировал перед несколькими горлопанами:
Семена были розданы вопреки директивам по количеству, равному задатку.
Семена розданы, но бедняки так без семян и остались.
Сейчас уполномоченный сидит и роется в списках, выявляя нехватку семян и бедняцких и части середняцких хозяйств.
***
Головотяпы из райзо и подкулачники из Шурана, не зная друг друга, согласованно лили воду на одну и ту же кулацкую мельницу.
Подкулачники ставили своей целью развалить колхоз «Красное Поле»—крепкое ядро из 47 дворов, уже поднявших сочную ярь.
Головотяпы из райзо ставили своей целью втереть очки, и вместо энергичной деловой подготовки к большевистскому севу, — играли в бирюльки. Действия подкулачников из Шурана и головотяпов из райзо скрестились в одной точке — у грани колхозных земель.
Райзо давал ошибочно установки в землеустройстве колхозов, и молодые землеустроители - практиканты во многих случаях нарезали так, «как их учили в техникуме». Они забыли, что для того, чтобы нарезать в 1930 году землю, нужно хорошо понимать политграмоту наших дней. Они это забыли, а в райзо никто не напомнил. И получилось: в Шуран заглянул землеустроитель и, не учтя того, как же будут в дальнейшем прирезаться поля севооборота, провел указания из расчета 19 сажен на едока, включив в общую площадь ярового клина и непашь, пустующую около 20 лет.
Подкулачник встрепенулся.
— Чем не помещик, этот самый... колхоз. Себе лучшую землю взял, а нам затыкают глотку непашью...
И, пользуясь тем, что никто не знает, как пойдут у колхоза остальные поля севооборота, стал провоцировать:
— Сзади — ком, с боков — овраги, впереди — колхоз задушит. Нет выходу... Скотину на лямке водить будем...
Этим слухам никто отпора не дал, эти слухи — нелепые, лживые, неизмерим^ опасные — бродят по Шурану и по сей день. Подкулачник же идет дальше. Он выбросил лозунг:
— Пусть колхоз отдает нам лучшую землю. Не наше дело, что он ее поднял... Никто не просил. Пусть идёт на непашь сам... Не выйдем в поле!
Колхоз уже пятые сутки пашет, а единоличник сидит посреди улицы на бревнах и ждет.
***
Позавчера был дан первый и организованный бой подкулачнику. После долгих и жарких споров было решено, что иа следующее утро общество выйдет делить землю.
Подавляющее большинство голосовало за то, что сперва поделят яровой клин, выпустив непашь, а недостающую к едоц- кой норме площадь прирежут из парового клина.
Но утром никто не собрался. Собрались позже, чтобы заявить:
— Сперва хотим знать полную картину, как пойдет земля для общества, а потом пойдем в поле для дележа.
Но «полной картины» нет, так как землеустроитель уехал Из своего оперативного района в Лаишев. Звонили в Лаишев, но там райзо ничего не знает:
— Землемеров нет. Ждите!
И ждут. Все. Ждет уполномоченный, кляня себя за то, .что раньше не обращал внимания на единоличника.
Ждут единоличники, прислушиваясь к нелепым слухам и антикодхозпой агитации.
А солнце не ждет.
Оно сушит и сушит землю.
Юннус.
Село Шуран, Лаищезеккй район.