Из беседы с врачем Рыбкиным можно было почерпнуть только хорошее о заречном тубдиспансере. О теневых сторонах дела Рыбкин сам не говорил и другим запрещал. Поэтому приходилось туговато.
Во-первых, он придрался:
- Почему пришли и не доложились мне, как администратору;
Затем, когда мы попытались вести с ним беседу, он вёл себя недопустимо:
- Нам сказали, что у вас есть запас масла, но больные жалуются на отсутствие жиров, чем это обьяснить?
Рыбкин отвечал резко:
- Откуда у вас сведения, где их взяли, кто вам посмел давать сведения, помимо меня? Вы просто придираетесь к завхозу.
По ходу работы нам нужно было побеседовать с врачем Соколовой о профработе, об общественности в диспансере.
Рыбкин следил по пятам. Подошел и снова „взбунтовался":
- При чем тут Соколова, почему ее спрашиваете, а не меня?
А в диспансере недостатков хоть отбавляй: отсутствует дисциплина среди служащих, имеются опоздания на дежурства, халатность. Как пример: истопят печки—не закроют их и уходят; нет своевременной заготовки продуктов для кухни, бывает, что перед самым обедом идут на базар.
Почти совершенно отсутствует профессиональная работа, некоторые служащие даже не знают своих профработников.
Но нам до конца работу провести не удалось и все потому, что врач Рыбкин принял нас в штыки.
При таком отношении к рабочим бригадам и всяческих попытках скрыть недостатки, конечно, не может быть и речи о рабочем контроле. Только отъявленный, бюрократ и заскорузлый чиновник может настаивать на том, чтобы в его учреждении, кроме как с ним, ни с кем больше не разговаривали.
Мы просим „Красную Татарию" указать врачу Рыбкину, как надо обращаться с рабочими бригадами.
Бригада „Красной Татарии"