Величественная тишина мглистой январской ночи вбирает в себя далекие удары электрического сердца. Над долиной реки Тоймы, куда укрылся от взоров подъезжающих со стороны Елабуги Бендюжский химический завод, полыхает зеленоватое зарево. Меланхолически звенит под дугой колокольчик, все ближе и ближе завод... Вот показался над частоколом ельника освещенный снизу дым многочисленных труб. Между стволов — точно кто продернул желтую ленту — замелькали огни корпусов и рабочего поселка. Пахнуло едким, вызывающим кашель, газом — хлором.
**
Я слушал рассказ о жизни и гибели последнего из Ушковых. Получив блестящее образование, он всю жизнь метался по тогдашней России и заграницам, не имея ни желания, ни воли продолжать начатое дедом дело. Умер он после революции от прогрессивного паралича, развившегося на почве сифилиса. Эта шаблонная история вырождения купеческого рода очень близко напоминает другую, весьма популярную историю — историю гибели «неуспевшего расцвесть, сгнившего на корню российского капитализма».
Выкатив бочку водки, дед последнего из Ушковых купил за нее у бондюжских крестьян болото в долине реки Тоймы. Хитрый, крепкий мужик, он путем каких то темных махинаций добыл на золотых приисках себе состояние, побывал за границей, купил производственные секреты на химических заводах и построил около 80 лет назад на осушенном болоте маленький содовый заводик. С этого началось «дело» Ушковых, достигшее перед революцией колоссального размаха.
На первом в России химическом заводе работали маститые химики Менделеев и Карпов. Завод рос на крови и поте задавленного нуждой населении окрестных деревень. Его основными кадрами с самого основания были татары — еще более бесправные и угнетенные, чем русские крестьяне. В глуши вятских лесов, в Закамье были дешевые рабочие руки, изолированные от революционизирующего влияния крупных промышленных центров. И это было для заводчиков главным.
Но класс, изживший себя исторически, породил своего могильщика - пролетариат. Росло дело Ушковых, росли параллельно, развивались и крепли кадры бондюжского пролетариата. Три поколения рабочих, закаленных в жестокой борьбе с капитализмом, выковали старый Бондюг. Деды, умирая, передавали свою ненависть сыновьям, сыновья
детям. В неимоверно тяжелых условиях рабской закабаленности выросли крепыши люди, которые сейчас идут в авангарде рабочего класса.
**
О героической борьбе бондюжских рабочих за свой завод ходят легенды. Но это — легенды нашего времени, в них нет ничего от сказки. Это подлинные куски жизни, борьбы, порожденные величественной эпохой социалистического наступления, Вот одна из них.
В хлорном цехе, равном по величине отдельному заводу, вздымаются на многометровую высоту гранитные английские башни. В них улавливается хлороводород для образования соляной кислоты. Башни насчитывают десятки лет работы, поставлены чуть ли не в первые годы построения завода, сложены из тридцатипятипудовых глыб. В ударный квартал, в период напряженнейшей борьбы рабочих Бондюга за промфинплан, одна из этих башен дала течь. Кислота про грызла гранитные толщи, башня выбыла из строя. И это поставило под угрозу невыполнения задания весь цех. Чтобы снова пустить башню в ход, надо было вынуть негодную плиту, которая, как назло, оказалась у самого основания, заменить ее новой. Сотни тонн гранита сжимали ее края, одно неосторожное движение при выемке грозило непоправимой аварией, смертельной опасностью для жизни смельчака, который взялся бы за эту работу.
Шли томительные часы... Никто не решался пойти на это опасное дело. Инженеры отказывались руководить. Но коллектив бондюжских рабочих, гордо несущий красное трудовое знамя, нашел в своей среде человека, готового принести себя в жертву общему делу. Ярулла Зигатуллин — рабочий хлорного цеха пошел на приступ английской башни.
Его подвиг завершился блестящей удачей. Башня вступила в строй после нескольких часов отчаянно смелой работы, когда жизнь Яруллы висела на волоске.
**
Были времена, когда надо было драться с оружием в руках, и беззаветно преданный революции коллектив ринулся отражать натиск чехословацких и колчаковских банд.
Были времена, — замирали цехи завода в костлявых руках голода и разрухи. Бондюжские рабочие с величайшим напряжением дрались за каждый метр восстанавливаемого завода.
Были эти славные времена, протянуты от них невидимые нити, ощущаемые в каждом шаге вперед, на каждом отдельном участке борьбы за промфинплан.
О выполнении рабочими Бондюга плана ударного квартала, рассказывают поразительные вещи, возможные лишь в нашей стране, на ее социалистических предприятиях, где не на словах, а на деле, оправдываются слова Ленина о самоотверженном социалистическом отношении к труду.
В ударным квартале, одновременно с выполнением плана завод расширял свое производство. Ведя наступление, перестраивались на ходу. В 30-градусные морозы, жестокие декабрьские ветра, в оледеневшей одежде работали бондюжцы в серно-натровом цехе у лодок, в которых приготовляется щелок. Работали, установив под открытым небом эти самые лодки, чтобы еще больше увеличить количество выпускаемой продукции, не дожидаясь, когда будет достроен цех.
В серном цехе и сейчас свистит ветер около установленной башни Брек-Морица, над которой,место потолка, протянут брезент.
Если героизм измеряется цифрами выполнения революционных заданий, то вот они. До ударного квартала на сульфатных печах брали в смену по 410 килограмм, то теперь их берут 500. На реакционных пламенных печах вырабатывали 500 тонн вещества, — в ударном эта норма была повышена до 325 тонн. Раньше каждая лодка давала 85 тонн, сейчас — 103.
Таких примеров десятки. И нет физической возможности перечислить имена тех, кто своим самоотверженным трудом достиг этих результатов, ибо дрался весь коллектив, поголовно охваченный ударничеством и социалистическим соревнованием. Заводская газета «Бондюжский рабочий» в каждом номере приводит десятки имен героев трудового фронта.
**
Окруженный ватагой собутыльников, последний из Ушковых, проникая в цехи, приказывал внезапно останавливать завод и следил, затаив дыханье, прислушивался, как замирала работа. Потом, в припадке пьяного исступления, ломал аппаратуру, стараясь причинить повреждения в самых ответственных местах и так, чтобы их нельзя было скоро найти, заставлял инженеров разыскивать эти повреждения, чинить и снова пускать завод.
В числе компаньонов тогдашнего завода Ушковых был, небезызвестный по процессу «промпартии», вредитель Шейн. Являясь заместителем председателя вредительской организации в химпромышленности, он немало сделал для того, чтобы добиться ликвидации Бондюжского завода.
Вредители действовали организованно через Северохимтрест и нанесли заводу значительный ущерб. История вредительства на Бондюжском и борьба с ним рабочего коллектива — одна из интереснейших страниц в истории Бондюга. Мы вспомнили ее здесь, чтобы резче оттенить классовый характер борьбы за Бондюжский завод. Две линии, два пути эксплуатируемых и эксплуататоров пришли к нашим дням из глубины прошлого столетия и завершилась одна — полным поражением, другая — торжеством победившего в Октябре класса, торжеством социалистических методов труда
**
На Бондюге есть много рабочих, считающих свой трудовой стаж десятками лет. Есть люди, проработавшие свыше 50 лет. Многие из них, вышедшие на пенсию, в ударный квартал снова вернулись в цехи. Отцы и сыновья работают сей-
час вместе, помогая друг другу. Сын Гильмутдинова, проработавшего на заводе более 50 лет и вновь пришедшего в цех— помощник директора. Сын Габайдуллина—Минихай работает техником в хлорном цехе. Он начал свою работу мальчиком у известковой сеялки, а сейчас о нем самые лучшие отзывы, как о красном командире производства. Много рабочих Бондюга представлено к награждению орденом Ленина и Трудового красного знамени.
— Мы еще придем в цехи, только немного отдохнем! — говорят старые рабочие, уходя на пенсию, и приходят вновь, не выдержав жизни вне завода, вне своего производства. — Наши сынки,— ласково говорят про рабочую молодежь старики, они нас учат сейчас, как надо драться за план, а мы им передаем свой опыт.
**
Нам пришлось видеть, как старые рабочие- ударники организовывали запись в партию Ленина. Секретарь партколлектива тогда жаловался, что у него не хватает напечатанных для этой цели анкет. Они исчезали, расхватывались крепкими руками бондюжских рабочих, заполнялись биографиями их, брались нарасхват.
Нам пришлось видеть, как на рабочей конференции выступали партизаны, героически дравшиеся за свой завод в прошлом, и сейчас требовавшие от молодежи; чтобы она «тверже твердого» шла по ленинскому пути—пути социалистического наступления.
Сейчас завод реконструируется. Однако, на реконструкцию брошены лишь незначительные средства. Завод испытывает ряд трудностей. Но об этих трудностях борьбы, трудностях роста — мы расскажем в следующем очерке.
Эмс