В журнале на „Литературном Посту" Б. Волин рассказывает о своем пребывании у Максима Горького.
В половине десятого еду к вилле „Соррита“, где живет „Массимо Горки". Дорога укутана белой известковой пылью, и меня удивление берет, как может Горький дышать таким пыльным воздухом.
Сестра милосердия —немка сообщает, что Горький не встал, что ему нездоровится, что Горький вместе с тем очень много работает.
Через полчаса Горький вышел. Мы сидим за столом, затем выходим на балкон. Алексей Максимыч говорит с большим оживлением, говорит просто, по - товарищески.
- Как замечательна новая советская общественность: рабкоры, комсомол, истинная пролетарская демократия.
- Нужна литература героического пафоса, конечно, не обязательно о гражданской войне. Молодежь увлечет роман вроде „Цемента",— роман, овеянный героическим пафосом хозяйственного строительства.
- Наша литература качественно неслыханно выросла. Внешне издаются книги превосходно. Массовая крестьянская литература выше всяких похвал. Нет такой литературы во всем мире.
- Хороша советская молодежь Особенная. Это не молодежь Малашкина и Пантелеймона Романова, у которых не молодежь, пасквиль на молодёжь.
- Молодые писатели очень часто не понимают смысла напостовства, не понимают значения пролетарской литературы. Очень многие начинают сбиваться на крестьянский лад. Надо с этим бороться.
Горький много курит. Сильно и часто кашляет, но весел, бодр, шутит.
Рассказывает Алексей Максимыч о предполагающейся поездке в Россию.
- В мае в Россию поеду. Пробуду до сентября, поеду туда, где жил когда-то. Побуду на Кавказе, в тифлисских железнодорожных мастерских. Посмотрю. Сравню.
Горький рассеивает мое недоумение, рассказывает, почему он живет в пыльном Сорренто. Климат равномерный. Нет резких перемен погоды, а это все, что надо. А Капри слишком далеко, отрезан от мира.