(Статья Эрвина Пискатора)
Первая задача и основная цель театра заключается в постоянном изменении материального и идеологического его содержания в духе современности. Театр никогда не был механическим выразителем идей своего времени. Во всех решающих ситуациях он был также двигающим и формирующим началом.
Быть зеркалом эпохи и ее противоборствующих сил, такова основная тенденция политического театра в XX столетии, в эпоху русской революции и освободительного движения рабочих, крестьян и рабов Европы, Азии и Африки, только пролетарский театр может выполнить эту задачу. Ибо пролетарский театр является лучшим доказательством того, что так называемые „народные" театры и „народные" сцены совершенно несостоятельны, настоящим народным театром является лишь театр классово-сознательной части народа - пролетариата.
Драма не есть лирическое стихотворение. Она формируется не только под влиянием чувств и настроений, но и в результате борьбы идей. Все рассуждения об „искусстве для искусства" низводят драму до степени пустой формальной игры. Отсутствие драмы, выражающей проблемы и идеи нашего времени, не является случайностью, а есть, скорее, результат специфических особенностей самой нашей действительности. Мы не можем отрицать этого факта. Но в то же время мы не должны, сделав из этого обстоятельства ложные выводы, наглухо заколотить врата театра и открыть их лишь тогда, когда такая драма будет опубликована. Мы не имеем также права превратить театр в трибуну для уже написанных драм только на том основании, что эти вещи полно и художественно отобразили идеи своего времени. Наоборот, поскольку наш театр является рупором и трибуной для современности, постольку мы должны развязать те силы, которые сообщат новую энергию общественному организму, оплодотворят его новым содержанием и тем самым дадут новый толчок для творчества драматурга.
Если бы мы в Берлине хотели строить театр так, как это делают в Москве, то эго означало бы, что мы стали на путь эпигонского копирования внешних приемов русского революционного театра при отсутствии соответствующего социального базиса. Если между моими постановками и постановками Мейерхольда и существует некоторое сходство,— я не могу этого отрицать, так как я работ Мейерхольда не видел, - то это является лишь результатом того, что содержание и идеология пьес, которые идут здесь и там, требуют более или менее одинаковых средств выражения. Но, поскольку германская революция не есть русская революция — пролетарский театр Берлина не должен в точности копировать театр Мейерхольда в Москве, так как всякий революционный режиссер должен творить свои постановки из опыта революционного движения своей страны.
В недавно опубликованной германской печатью статье постановщика „Броненосца Потемкина" Эйзенштейна последний объяснял, что поставил себе в “Броненосце Потемкине" задачу наэлектризовать массы, взволновать их. Если бы именно в этом заключалась задача революционной драмы, то таких результатов можно было бы достигнуть с помощью изображений матча бокса, скачек, или воинских парадов. Театр политический, театр пролетарский, не может апеллировать к подобным примитивным инстинктам и чувствам. Этот театр может быть действенным только в том случае, когда он в состоянии влиять на умственную энергию масс.
Эта цель достигается не с помощью психологии Фрейда или Павлова, как думает Эйзенштейн, а с помощью обращения к философии Маркса.
Я вижу принципиальную ошибку „Броненосца Потемкина” в том, что Эйзенштейн удовлетворился одним лишь показом восстания на броненосце, вместо того, чтобы этот эпизод связать со всей совокупностью движущих сил революции 1905 года. В отношении возможностей изображения всего изложенного театр далеко оставляет позади себя кино. Но лишь связь кино с театром, лишь эпическая игра черного и белого с драматизмом звучащего слова, представляет те средства, которые ведут к осуществлению намеченной мною цели.
***
Эрвин Пискатор—один из самых выдающихся режиссеров современности и единственный революционный режиссер современной Германии.